Семья Мускат - читать онлайн книгу. Автор: Исаак Башевис Зингер cтр.№ 123

— Оксенбурги еще здесь живут? — спросил он, протягивая дворнику серебряную монетку.

— Да, пан.

— Оба живы?

— Откуда пан прибыл?

— Из Америки.

Дворник снял кепку, почесал голову и снова надел.

— Да, оба живы. Пан Исадор болен.

В руках дворник держал закопченные легроиновые лампочки. За воротами стояла покрытая овчиной лавка. На таких лавках, чтобы впускать полуночников, спят варшавские дворники, вспомнил Копл.

— Как дела? Плохо? — спросил он у дворника.

— Плохо? Хуже не бывает. Разве ж это жизнь, если у жильцов нет ни гроша!

Копл протянул ему еще одну монетку и вошел во двор. Куча мусора, распряженная повозка с торчащими оглоблями, уборная со смазанной дегтем дверью. Вонь стояла такая, что Коплу пришлось зажать нос. «Рассказать такое в Америке — не поверят». Он поднялся по темной лестнице, постучал в знакомую дверь, стал ждать. Послышались шаги, дверь открылась. Перед ним выросло нечто невообразимо толстое, заплывшее жиром. Рейце. За эти годы она стала вдвое толще. Ее бесформенное тело загораживало вход.

— Рейце!

— Не может быть! Копл!

Она вытянула огромные руки и, заключив Копла в свои богатырские объятия, принялась его лобызать. А потом потащила за собой по длинному коридору в гостиную. Тот же стол, те же стулья, на столе карты. И те же персонажи: Давид Крупник, Леон Коробейник, Ичеле Пелцвизнер, Мотя Рыжий. Во главе стола мадам Голдсобер. Увидел Копл и Жилю, старшую дочь Оксенбургов.

Рейце взмахнула рукой:

— Эй, вы! Поглядите, кто к нам пожаловал! Это же Копл!

— Боже милостивый, и правда, Копл! — вскричал Мотя Рыжий.

Давид Крупник не поверил своим глазам:

— Ты что, с неба упал?

— Стопроцентный американец! — воскликнул Ичеле Пелцвизнер.

— Что ж ты стоишь в дверях? — осведомился Леон Коробейник. — Много о себе понимаешь?

И он подошел к Коплу и расцеловал его. Ичеле Пелцвизнер тоже решил его поцеловать, да забыл, что во рту у него сигарета, и чуть было не обжег Коплу нос. Жиля обняла Копла молча. Копл обратил внимание, что она в черном.

— Где твой муж? — поинтересовался он.

Жиля разрыдалась.

— На кладбище.

— Когда это произошло? Отчего?

— Три месяца назад. Тиф.

— Да, Всевышний не перестает насылать на нас свой гнев. — Голос Рейце был резкий, отрывистый. — Умер он, как святой. Я их умоляла: «Не тащите его в больницу. Они только и знают, что людей на тот свет отправлять». На его похороны пол-Варшавы собралось.

— Мама, мама, прошу тебя, перестань.

— А что я такого сказала? — Рейце повернулась к Коплу. — Ты ни разу нам не написал. Уехал в Америку — как под землю провалился.

— Где Исадор?

— Не встает с постели, прости Господи. Ты его не узнаешь. Ну, и что ты стоишь? Садись. Жиля, принеси ему поесть.

— Я не голоден.

— В этом доме ты обязан быть голодным. Я ж теперь этим зарабатываю. Готовлю навынос. Что ж ты не спрашиваешь про Регину?

— Как она? Что поделывает?

— То же, что и любая другая девушка. Выходит замуж и становится женщиной. Ах, Копл, Копл. Расскажи, что это за страна такая, Америка. Надо же, уехать и всех забыть! У них там, наверно, у всех память отшибает.

— Будет тебе, перестань! — перебила ее госпожа Крупник, в прошлом — мадам Голдсобер. — Расскажи-ка лучше, как твоя жена.

Копл покосился на нее.

— Лея еще в Париже, — ответил он.

— В Париже! Господь всемогущий! Где только люди не оказываются!

— Где Исадор? — снова спросил Копл, поворачиваясь к Рейце.

— Нет, вы видали! Вдруг соскучился. Он там. Зайди к нему. Он тебе такого расскажет — и ни слова правды. Лежит и сочиняет невесть что. Можно подумать, что это я виновата, что его парализовало. А ведь я его сколько раз предупреждала. «Исадор, — говорю, — человек не железный». Встанет в три ночи и давай пить. Я боялась, что он себе все кишки сожжет, а ему, видишь, по ногам ударило.

— Мама, пожалуйста, перестань, — одернула ее Жиля.

— Видали, жить меня учит. Чего ты вмешиваешься? Мы с Коплом не первый год знакомы. Хоть он и в Нью-Йорке живет. А правда, что там деньги под ногами валяются?

— Точно. Они их лопатами гребут.

— Ах, как мы здесь тебе завидовали. Как натерпелись. Люди дохли, как мухи. Немцы, будь они прокляты, из себя джентльменов строили. Bitte, просунь голову в петлю. Bitte, падай мертвым. Продукты только по карточкам. Хлеб, как камень, — пекут с каштанами. Всю зиму только и ели картошку мороженую. Я за несколько недель тридцать фунтов сбросила. С меня нижние юбки падали. Жиля контрабандисткой заделалась.

— Мама!

— Ладно, ладно! Уж и слова сказать нельзя. Яйца курицу учат. Ну, ступай к Исадору. Но только, уж пожалуйста, не засиживайся, Копл, дорогой.

Копл вошел в спальню. При свете маленькой лампочки он разглядел лежавшего в постели Исадора. Лицо желтое, как воск, усы, прежде аккуратно расчесанные, торчат теперь во все стороны. Один глаз закрыт, другой смотрит прямо перед собой. На ночном столике у кровати колода карт и плевательница.

Копл остановился в дверях:

— Добрый вечер, Исадор.

На приветствие Исадор ответил сильным, здоровым голосом.

— Узнаешь меня?

— А то нет. Настоящую монету от фальшака еще отличаю.

Копл рассмеялся.

— Ну, слава Богу, что ты еще узнаешь людей, — сказал он.

— А по-твоему, я спятил? Когда прибыл?

— Сегодня.

— Прямо из Америки?

— С остановкой в Париже.

— Дома был?

— Да.

— Молодец. А меня, видишь, живьем похоронили. Даже есть не дают.

— Не может такого быть.

— Заткнись. Дай лучше пару долларов. Говорю тебе, я здесь никому не нужен. Только и ждут, когда я в ящик сыграю.

— Не фантазируй.

— Я совершенно здоров, Копл. Одна беда — ноги отказали. Будь у меня деньги, я бы их отрезал и купил себе пару костылей. Если б не Общество, я б уж давно в земле гнил. Они меня каждую субботу навещают. По уставу обязаны. Принесли мне на днях кусок мяса, да Рейце отобрала. И коньяку мне не дает. Лежу здесь целыми днями, в потолок смотрю. Чего только не передумаешь! Скажи честно, ты-то хоть доволен?

— Нет.

— В чем дело? Жена загуляла?

— Все вместе.

— Доллары есть?