Враги. История любви - читать онлайн книгу. Автор: Исаак Башевис Зингер cтр.№ 31

которые так хочет давать мне мой дядя — я возвращу их ему. Я говорю

тебе это, чтобы ты знал, что я, слава Богу, не потребую от тебя никаких затрат. Я поняла твое положение, когда ты сказал мне, что зарабатываешь на пропитание тем, что пишешь книги для какого-то рабби, который публикует их под своим именем. Так нельзя жить, Герман! Ты сам себя убиваешь!"

"Я не убиваю себя, Тамара. Я уже давно конченный человек".

"Что со мной будет? Я не должна это говорить, но я не могу быть с кем-то, кроме тебя. Это так же точно, как то, что сейчас ночь".

Герман не ответил. Он закрыл глаза. как будто хотел урвать еще мгновенье сна.

"Герман, у меня нет ничего, ради чего я могла бы жить. Я растранжирила две недели — на еду, прогулки, купание и разговоры со всевозможными людьми. И все это время я говорила себе: "3ачем я это делаю?" Я пытаюсь читать, но книги больше не привлекают меня. Женщины уже давно твердят мне, что я должна сделать, но я отшучиваюсь и ухожу от этой темы. Герман, никакого другого выхода у меня нет — я должна умереть".

Герман сел."Что ты хочешь сделать? Повеситься?"

"Если кусок веревки способен положить конец, то тогда благословение Богу, создавшему веревку. Там у меня всегда было немного надежды. Я действительно думала переселиться в Израиль. Но когда я узнала, что ты жив, все изменилось. Теперь мне не на что надеяться, а от этого умирают вернее. чем от рака. Я часто такое видела. Я видела и противоположное. В Джамбуле умирала одна женщина. Тут она получает из-за границы письмо и продуктовую посылку. Она садится на нарах и сразу же выздоравливает. Врач описал этот случай и отослал сообщение в Москву"

"И она еще жива?"

"Год спустя она умерла от дизентерии".

"Тамара, я тоже живу без надежды. Единственная перспектива, которая у меня есть — это тюрьма и высылка".

"Почему ты непременно должен попасть в тюрьму? Ты никого не ограбил".

"У меня две жены, и скоро будет третья".

"Кто же третья?", — спросила Тамара.

"Маша, женщина, о которой я тебе рассказывал".

"Ты говорил, что у нее уже есть муж".

"Он развелся с ней. Она беременна".

Герман не знал, зачем сказал это Тамаре. Наверное, он признался ей, потому что хотел шокировать ее запутанными обстоятельствами своей жизни.

"Ну, прими мои поздравления. Значит, ты снова станешь отцом".

"С ума я сойду, вот горькая правда".

"Да, полностью нормальным тебе быть не дано. Скажи, какой во всем этом смысл?"

"Она боится аборта. В этих вещах человека нельзя заставлять. Она не хочет, чтобы ребенок был внебрачным. У нее мать набожная".

"Я приму за правило — ничему больше не удивляться. Развод я тебе дам. Мы можем завтра пойти к рабби. В этих обстоятельствах ты не должен был приезжать ко мне, но рассказывать тебе, что логично, а что нет — тоже самое, что со слепым говорить о красках. Ты всегда был такой? Или война тебя таким сделала? Я и правда не знаю, каким ты был прежде. Я уже говорила тебе, что в моей жизни есть периоды, о которых я ничего не помню. А ты? Ты просто легкомысленный, или тебе нравится страдать?"

"На мне наручники. И я не могу освободиться".

"От меня ты скоро освободишься. От Ядвиги ты тоже вполне можешь избавиться. Дай ей деньги на билет и отошли ее обратно в Польшу. Она ж там сидит совсем одна в квартире. Крестьянка должна работать, иметь детей, утром выходить в поле, а не сидеть взаперти, как зверь в клетке. С тобой она еще как-нибудь перебьется, а если тебя, сохрани Боже, арестуют, что будет с ней?"

"Тамара, она спасла мне жизнь".

"Это причина, чтобы уничтожать ее?"

Герман не стал возражать. Медленно светлело. Он видел Тамарино лицо. Оно все больше и больше выступало из темноты — черта здесь, черта там, как портрет, который возникает под рукой художника. Ее глаза, глядящие на него, были широко раскрыты. Солнце внезапно бросило на стену напротив окна пятно света, которое походило на багряную мышку. Герман почувствовал, как холодно в комнате. "Ложись, еще умрешь", — сказал он Тамаре.

"Так быстро черт меня не утащит".

Все же она легла, и Герман накрыл ее и себя одеялом. Он обнял Тамару, и она не противилась ему. Ничего не говоря, они лежали рядом друг с другом, захваченные сложными и противоречивыми требованиями тела.

Огненная мышка на стене поблекла, лишилась хвоста и скоро совсем исчезла. На некоторое время снова наступила ночь.

Герман провел день и вечер перед Йом-Кипур у Маши. Шифра Пуа купила две жертвенные курицы, одну для себя и вторую для Маши, Герману она хотела купить петуха, но он это запретил. С некоторых пор он подумывал, не стать ли вегетарианцем. Он теперь все время говорил о том, что дела, которые вытворяли нацисты с евреями, — ничем не отличаются от того, что делают люди со зверьми. Как кусок домашней птицы может избавить человека от греха? Почему сострадающий Бог принимает подобную жертву? Маша была согласна с Германом. Шифра Пуа поклялась, что уйдет из дома, если Маша не совершит все, что положено совершить по ритуалу. Маша вынуждена была уступить. При произнесении предписанных молитв курицу подбросили в воздух и заставили перевернуться через голову, после чего Маша отказалась нести птиц к мяснику.

Обе курицы. белая и коричневая, со связанными лапами лежали на полу, и их золотые глаза смотрели в разные стороны. Шифра Пуа пришлось нести кур к мяснику самой. Как только она ушла, Маша разразилась слезами. Ее лицо исказилось и стало мокрым. "Я больше не могу в этом участвовать! Я не могу! Не могу!"

Герман дал ей платок, и она высморкалась. Она ушла в ванную, и он слышал ее приглушенный плач. Потом она вернулась в комнату с бутылкой виски в руках. Часть она уже выпила. Она и смеялась, и плакала — с упрямством испорченного ребенка. Герману пришло в голову, что это беременность сделала ее ребячливой до неприличия. У нее появились замашки маленькой девочки, она все время хихикала и изображала наивность. Он вспомнил слова Шопенгауэра о том, что женщина никогда не становится взрослой. Та, что вынашивает детей, и сама остается ребенком.

"В этом мире человеку остается только одно — виски. На, глотни!", сказала Маша и приставила ему бутылку к губам.

"Нет, это не для меня".

Этой ночью Маша не пришла к нему. Она приняла таблетку снотворного и заснула сразу после ужина. Она лежала на своей кровати полностью одетая, в дурмане, как сильно выпивший человек. Герман потушил свет в своей комнате. Курицы, из-за которых поссорились Шифра Пуа и Маша, уже лежали в холодильнике, ощипанные и вымытые. В окне стоял почти полный, в три четверти. месяц. Он бросал молочный свет на вечернее небо. Герман заснул и видел во сне вещи, не имевшие никакого отношения к его нынешнему настроению. Во сне он скользил с ледяного холма, используя новое изобретение комбинацию коньков, санок и лыж.