Храм фараона - читать онлайн книгу. Автор: Зигфрид Обермайер cтр.№ 64

— Ты права, но тот, кто бросит на тебя подозрение перед Благим Богом, рискует своей головой. Фараон поверит скорее тебе, своей любимой дочери, чем любому изветнику. То, чем вы занимались на ладье, было скрыто от глаз других, даже я ничего не видела. В маленьком храме нет окон, в которые можно заглянуть. Нет-нет, моя голубка, пока вы будете оставаться осторожными, ничего дурного с вами не случится.

Мерит успокоилась. За себя она не боялась, но Пиай, если учесть, насколько вспыльчивым и резким был ее отец, легко мог подвергнуться смертельной опасности. А она скорее отрубила бы себе руку, чем потеряла бы любимого.

Рамзес привел все в порядок в своей новой столице, и через несколько дней собирался в поездку на юг. Так как она должна была быть долгой, на этот раз его могла сопровождать вся семья: Нефертари с сыновьями Амани, Енамом и уже двухлетней Мерире, а также Изис-Неферт с Рамозе и маленьким Меренптой, в то время как Хамвезе, второй сын второй жены, уже несколько лет был вторым жрецом в храме Пта в Мемфисе. Его не интересовали путешествия и приключения, он стал настоящим ученым, имел глубокие познания в разных областях и после смерти старого Гуя должен был занять должность верховного жреца в Мемфисе.

Для Изис-Неферт было маленьким триумфом, что Хамвезе вырос уважаемым ученым и теперь занимал второй по значению пост жреца в Мемфисе. Это удовлетворяло ее честолюбие не меньше, чем поездка в Фивы, на любимую родину, рядом — хотя и только слева — с Благим Богом, которому она родила уже трех здоровых сыновей. То, на что надеялись и чего ожидали от нее в Фивах, она совершила перед лицом Амона и его жрецов и могла со спокойной совестью появиться перед ними. В Мемфисе была предусмотрена только короткая остановка, однако в порту их встретила траурная процессия с Гуем и Хамвезе во главе. Живая душа Пта, его подобие и воплощение на земле, священный бык Апис умер. И «ставившие печать бога» уже готовились его бальзамировать.

Это священное животное бога-создателя Пта было зачато лучом света в молодой корове и отличалось от обычных быков двадцатью девятью признаками. Самыми важными были белое пятно на лбу, иссиня-черная шерсть, определенные белые пятна на груди и на спине, непарные волоски на хвосте и узелок в форме священного скарабея под языком. Как только старое животное почило в Озирисе, жрецы и их помощники кинулись во все стороны, чтобы осмотреть только что рожденных телят. Они обыскивали хлев за хлевом, поле за полем, пока наконец не отыскали священного теленка. Его привели потом вместе с его матерью в большой хлев в переднем дворе храма Пта, где верующие могли посетить его и молиться ему. В его честь устраивали большое количество праздников, и, как только бык подрастал, он получал свой собственный гарем с безупречными взрослыми коровами, тщательно выбранными для бога. Некоторые из этих быков достигали весьма почтенного возраста, и их смерть искренне оплакивалась всем городом. Многие обращались к быку со своими молитвами, просьбами, обетами, и многим он помогал.

Таким образом, фараон не мог просто проехать мимо, а должен был принять участие в различных траурных церемониях, которые растянулись на несколько дней. Хамвезе, которого царь очень ценил, в почтительных и хорошо составленных выражениях передал отцу и фараону пожелание жрецов и всего города остаться и подождать, когда жителям покажут нового Аписа.

Рамзес не мог отказать своему разумному сыну ни в чем и быстро согласился. Однако он не хотел оставаться в Мемфисе, а решил провести время ожидания с сыновьями на охоте. Ликование сыновей было ему ответом, потому что Амани, Рамозе и Енам унаследовали отцовскую страсть к охоте. Если Амани ловчее всех обходился с пращой, то оба других были превосходными стрелками из лука. К фараону присоединился еще один из его сыновей, отпрыск давно умершей наложницы. Мальчик носил имя деда и внешне был очень похож на отца. Во всем дворце не было никого, кому бы не нравился юный Сети. Братья ценили его как сотоварища по играм, а позднее спутника во время охоты. Он не был ни высокомерным, ни злопамятным, учился легко, без того чтобы особо бросаться в глаза своей ученостью, не был ни пустым, ни честолюбивым — словом, был человеком, который ни у кого не вызывал ни неудовольствия, ни ревности, и поэтому не нашлось бы никого, кто желал бы ему зла.

С четырьмя своими сыновьями фараон и отправился в Фаюм на охоту, чтобы вернуться назад к церемонии представления народу нового Аписа.

Пиай работал как одержимый. Буря и его трехдневное отсутствие замедлили изготовление колоссальной статуи. К этому добавилось еще то, что сроки выполнения работы были рассчитаны неправильно. Пиай недооценил ее сложность и посчитал, что отполировать статую он сможет за гораздо более короткое время. Шлифовка и была решающим моментом, она придавала царскому облику жизнь и достоинство. Он как раз занимался тем, что работал над углублениями между переносицей и глазами. Пиай уже использовал десятки шлифовальных камней, руки у него были поцарапаны и изранены. Глаза слезились от каменной пыли. Каждые два часа он делал паузу, в течение которой Хотеп работал под наблюдением мастера. Ему повезло с этим парнем. Из робкого мальчугана вырос настоящий мастер, который, казалось, все еще недооценивал свои способности. Многое в Хотепе напоминало Пиайю его самого во время обучения у Ирамуна. Этому чрезвычайно способному юноше не хватало лишь силы. Его мускулы постепенно развивались, но пока он быстро уставал и долго не мог работать так точно, как требовалось.

— Ты должен прекратить, — крикнул ему Пиай, — как только почувствуешь, что сил для качественной работы не хватает. Больше отдыхай!

Хотеп уронил шлифовальный камень и постучал по груди, там, где в узкой груди подростка билось сердце:

— У меня это здесь, но рука внезапно слабеет. Я знаю, как надо делать, но рука не слушается меня. Эх, была бы у меня твоя сила, мастер Пиай!

Тот отмахнулся:

— Садись лучше рядом и съешь что-нибудь. Сам посуди, что здесь может натворить лишенный сил мастер. Ему потребуется, вероятно, десять шлифовальных камней, и он испортит высокочтимый облик царя. Нет-нет, отдохни и соберись с силами. А сколько тебе лет?

Хотеп помедлил.

— Точно я не знаю. Вероятно пятнадцать или шестнадцать разливов Нила я пережил.

— Тогда нет стыда в том, что ты должен собраться с силами. В твоем возрасте рука у меня тоже не двигалась легко. Держись подальше от женщин так долго, как сможешь, потому что потом часть силы тебе потребуется для них.

— Как это понять, почтенный Пиай?

Пиай усмехнулся:

— Было бы бесполезно тебе это рассказывать сейчас. Когда-нибудь ты поймешь сам и не сможешь убежать от этого. Потом это войдет в твою жизнь, как работа, еда, питье и сон, и вполне может оказаться, что тебе это будет доставлять больше удовольствия, чем все остальное вместе взятое. Тем не менее, Хотеп, мой маленький друг, позволь тебе посоветовать: немногие женщины стоят того, чтобы из-за них пренебрегать работой. Ты должен будешь попытаться привести все в гармонию.

— Я запомню, — сказал Хотеп и снова схватился за шлифовальный камень.