Эльфы, топор и все остальное - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Шепельский cтр.№ 71

«Холодно, Фатик!»

Отли Меррингер все предавался воспоминаниям, щеки его раскраснелись. Сенестра убрала из-под руки своего хозяина опустошенное блюдо.

Колокол отзвонил половину третьего.

Двадцать минут на еду. Десять — на уговоры. Пока ем — расспросы.

Компания южных орков за два столика от нас хрюкала, как поросячье стадо. Кожа их раскосых физиономий — красноватая и зернистая — напоминала о песках Гарандрийской пустыни. Я знал некоторых южных орков в свое время и умел различать их по физиономиям, за что они меня безмерно уважали. Компания трепалась об исходе крыс и птиц, позванивая медными бляхами на плотных стеганых кафтанах.

Все меньше времени до гибели Ридондо…

— Расскажешь, что здесь творится, Отли? Чем вы промышляете?

Он замер на полуслове, сморщил потный лоб. Переглянулся с Сенестрой, та, метнув взгляд в глубину зала, чуть заметно кивнула.

— Вы тут надолго? — Она словно диктовала ему, что спрашивать.

— Отплываем в Дольмир на закате.

Он потянулся к выпивке, и тут-то Сенестра накрыла кружку пальцами с аккуратно подрезанными ноготками — мягкий, но непреклонный жест. Отли принял волю рабыни… спокойно.

— Ну, если так… Только ради нашей дружбы, Фатик! Видишь тех особ? — Меррингер незаметно кивнул на служек в мышиных камзолах. — И вон того! — Он указывал на распорядителя зала, которого в Хараште именовали «метрдотелем».

— Да, и что?

— Это, дружок, грамотные простецы!

— Поясни.

— Сотни лет в Мантиохии правит Ковенант…

— Знаю об этом.

— Ты молчи и слушай, раз уж нарвался!

— Молчу и слушаю.

Олник расправился с корочкой и с любопытством поглядывал на курицу в меду.

— Ковенант, друг мой, это круг дворян, который владеет всеми землями, домами и прибыльными делами в Мантиохии, бизнесом, если говорить языком хараштийского Синдиката. Местная конфессия Атрея также в его подчинении. Ремесленные лавки — собственность Ковенанта, виноградники — собственность Ковенанта, Торжище, вот это заведение, дома с публичными женщинами, портовые биржи — все это его, и только его собственность!

— Я все это знаю, Отли.

— Все — да не все. Купечества тут нет, дворяне сами себе купцы. Но прибыльных дел — много, а дворян — мало. Кто-то должен исполнять для них черную работу, посредничать между дворянами и деньгами, обслуживать счета, и, как говорится в моем «Крахе гномьего финансиста Герсби Маловеликого», «Сей мир наполнить звоном злата!».

— Понимаю, к чему ты клонишь.

— Здесь драматический нюанс. Патриции и клир издавна берегут чернь от излишков ума, но волей-неволей обеспечивают знаниями тех городских простецов, что обслуживают их интересы. Счетоводы, маклеры, писари, разные старшины, даже служки в портовых кабаках, имеющие дело со звонкой монетой. Разумеешь, Фатик?

Фатик разумел.

Компания орков принялась азартно играть в перетягивание пальцев. По обычаям своей земли, и под чужедальним кровом орки не снимали меховых шапок с наушниками и острыми пиками на макушке, кажется, опасались, что местные духи могут украсть их мозги.

Отли отдулся, глянул на полную кружку, затем на Сенестру. Та покачала головой. Пучеглазый служка принес кувшин сухарной воды и остался елозить тряпкой по соседнему столу. Я было дернулся налить, но Виджи сама — о, Гритт! — сама налила мне из кувшина. Уж не старается ли она стать хорошей женой по человеческим меркам, так, как их видит и понимает? Надо бы ее предупредить, что отношения между Сенестрой и Отли не стоит принимать за единственный образец, хотя ошейник, возложенный Сенестрой на себя добровольно… гм, гм…

Олник, сунувший кружку под горлышко кувшина, остался ни с чем. Тогда этот недоросток (под его весом трещали ножки стула) показал на блюдо с курицей и запросто, будто знал Виджи сто лет, спросил:

— Ты это не будешь? Оно не очень вкусное, честно. Я пожую, ладно?

Виджи не удостоила его ответом. Расхрабрившись, гном осторожно зацепил блюдо кургузым мизинцем и подтянул к себе, после чего над столом разнесся хруст и треск. Я молча жевал, не чувствуя вкуса пищи: когда предстоит серьезное дело, я ем. Гритт, я повторяюсь, да.

Добрая фея повернулась ко мне: зрачки черней безлунной ночи по-прежнему заполняли радужку ее глаз.

— Шепот, Фатик, — проронила она одними губами. — Ощущаешь?

Я слышал только гул таверны, запах дурманной травы, хруст куриных костей и хрюканье орков.

— Каждый сверчок знай свой шесток! — сказал меж тем Отли. Я вздрогнул: он повторил пословицу покойного барона Кракелюра.

Насчет шестка я имел свое мнение, но смолчал. Отли утерся батистовым платочком и возгласил патетически:

— Так вот не желают они знать свой шесток! Хотя живут куда лучше крестьян и чернорабочих. Мутят воду! Ты заметил виселицы?

— Да, но они стояли и раньше.

— Раньше, Фатик, не было таких беспорядков. Грамотные простецы! — Он повел взглядом, приглушил речь, почти распластался грудью на столе. — В Ридондо они организовали тайное общество! Назвали его Безликим Братством, и запустили щупальца во все деревни Мантиохии. Мутят воду среди черни. Хотят, изволите видеть, справедливости и счастья для всех, и чтобы не было власти короля и Ковенанта!

— Экие бесстыдники.

— Преступники! Убивают дворян, напялив на головы холщовые мешки с прорезями для глаз, чтобы никто не узнал их лица! Они колобродят, смущают умы простых людей! Открыли подпольные школы, обучают чернь письму и счету! — Отли очень не любил чернь, десятки раз именно простые люди освистывали его пьесы. «Неправильная, плохая чернь!» — плевался ядом Отли. Впрочем, если чернь принимала пьесу аплодисментами, она тут же становилась хорошей.

Я подумал, что впервые слышу о Братстве. Лет семь назад в Мантиохии были только отдельные смутьяны и еретики. Политика, Великая Торба! Ненавижу политику.

Что ж, все течет, все меняется. Интересно, а Братство — не рука ли страшного прогресса, которого так боится Ковенант? Прогресса умов и социального строя?

Впрочем, не важно. Ридондо осталось жить до заката.

— Это же чума! — заявил Отли, и я снова вздрогнул. Чума… А ведь он угадал мои мысли. — Крепнут разговоры о революции! Братство намерено уничтожить дворян и короля, создать справедливое общество — республику!

— Что, дела настолько плохи?

Отли вскинул глаза, снова прищурился:

— Ковенант не изволил дать мне объяснений, но, как говорится в моем «Образе любострадальца»: «На рассвете птички чирикают громко». Снаружи жизнь Мантиохии достаточно тиха и благостна, а внутри бурлит и вот-вот сорвет крышку.

— А известны лидеры Братства?