Аттила, Бич Божий - читать онлайн книгу. Автор: Росс Лэйдлоу cтр.№ 48

— Декурион пусть остается, — сказал глава старейшин. — Он стар для работы на полях, но честен и мудр и принесет много пользы в управлении нашей общиной. Предлагаю оставить и портного. Возможно, дух его и подорван, но профессиональные навыки нам пригодятся — от такого мастера грех отказываться. Согласны?

По хижине пронесся одобрительный ропот, и он продолжил.

— Хорошо. Теперь — паренек. Он молод и силен, но увечье ограничивает сферы деятельности, в которых он может быть полезен. К тому же то, что пацан готов был отрубить себе палец, лишь бы избежать службы в армии, явно говорит о его моральной распущенности.

— Так что, прогоним его? − спросил один из старейшин.

— Это было бы неразумно. Парень — обуза, как для себя, так и для нас. Если мы его отпустим, он вполне может навести на нас римлян. Придется от него избавиться.

Вожак замолчал, ожидая возражений, но их не последовало.

— Что ж, решено. — Он кивнул самому дородному члену совета. — Займись этим. Убедись, что тебя никто не видел, и хорошенько спрячь тело. Найти его не должны.

Среди этого ограбляются бедняки, стонут вдовы, затаптываются сироты настолько, что многие из них, имея нетемное происхождение и благородное воспитание, убегают к врагам, чтобы не умереть от мучения общественного преследования, т. е. ища у варваров римской человечности, так как у римлян они не могут сносить варварской бесчеловечности.

Сальвиан. Об управлении божьем. 435 г.

Тибато поднял руки, и в полуразрушенном, до отказа заполненном людьми со всех уголков Северо-западной Галлии, от Лигера до Секваны, амфитеатре водворилась тишина. Тот, кто попытался бы описать всю эту огромную толпу одним словом, вероятно, назвал бы ее разнородной. Большую ее половину составляли coloni, крестьяне или мелкие землевладельцы, одетые в потрепанные, с неровно пришитыми заплатами, туники; встречались здесь и такие, чьи некогда превосходные далматики свидетельствовали о декурионском статусе их обладателей; многие носили на руке клеймо раба или рекрута. У некоторых из пришедших на подбородках виднелись мозоли — следы от ремней шлема; то тут, то там можно было заметить широкоплечего сапожника или портного, мускулистого кузнеца. Несмотря на столь разное происхождение, было у этих людей и общее: все они принадлежали теперь к огромному и быстро растущему классу, нареченному властями perditi, проще говоря, все они являлись преступниками и изгоями, которых следовало выследить и беспощадно искоренить.

Тибато, стоявший в императорской ложе, из которой некогда открывали игры сенаторы, всем своим видом излучал спокойствие и уверенность. То был лысый, ладно скроенный мужчина с волевым выражением лица. Будучи лидером преступного мира, Тибато пользовался всеобщим уважением. Прошлое его для всех оставалось загадкой. Одни говорили, что раньше он был солдатом, другие — судьей, третьи делали из него скомпрометировавшего себя сенатора, который вынужден был сменить имя, четвертые представляли его потерявшим все свое состояние торговцем, пятые — впавшим в немилость придворным, и так далее, и так далее.

— Галлы, друзья мои! — начал он, говоря голосом громким и звучным, голосом человека образованного и в то же время умеющего находить общий язык с простым народом. — На протяжении пяти столетий, со времен Юлия Цезаря, который надел его на наши шеи, тянули мы ярмо Рима, ярмо тяжелое, делавшееся все более и более гнетущим, и ставшее в конце концов совсем уж невыносимым. Никто из здесь присутствующих не виновен в том, что отказывался платить несправедливые налоги, или в том, что не хотел служить выставлявшему неумолимые требования государству. Справедливо ли то, что бедняки, которые вкалывают изо всех сил, умирают от голода, так как все, что они получают, уходит на налоги и ренты, в то время как люди состоятельные не платят в казну ни солида? Нам приходится выбирать между смертью от голода и жизнью разбойников. Что это за выбор? «Багаудами», бандитами, называют нас римляне. Но кто, как не Рим, сделал нас таковыми? — Взяв небольшую паузу, Тибато обвел собравшихся долгим пронзительным взглядом, а когда продолжил, голос его потонул в восторженных криках толпы. — Рим отверг нас, так давайте же и мы откажемся от него! Снимем с себя ярмо наших угнетателей. Рим слаб и осажден врагами. Пришло наше время. Ждите сигнала, и когда он прозвучит, восстаньте и сражайтесь — за Галлию и свободу!

Тишина. Затем послышались отдельные одобрительные возгласы, постепенно переросшие в единый сплоченный крик: «За Галлию и свободу!»

* * *

— His rebus confectis, Caesar cum copiis magnis in fines Germanorum progredt, — написанное на свитке Марк прочитал медленно, но ни разу не сбившись. То был его ежедневный урок латыни с Гаем Валерием.

— Хорошо, — от всей души порадовался Гай. — Просто великолепно. А теперь — переведи.

Учеником маленький Марк оказался способным. Он был достаточно умен и — что весьма редко встречается у детей столь юного возраста — умел концентрироваться и твердо идти к поставленной цели, будь то возведение плотины на реке, лазанье по деревьям или забавное изменение смысла латинского предложения.

Давно уже Гай не был так счастлив. Он давно приспособился к жизни среди многочисленных родственников своей невестки, и ему даже начали нравиться эти германцы — честные, открытые и гостеприимные люди. Благодаря помощи внука он выучил немало германских слов и уже без труда мог поддержать любой разговор. Всё меньше и меньше тосковал он по утонченной римской жизни: термам, уборной, центральному отоплению, изысканным блюдам. На самом деле, спартанские условия жизни в обычной хижине (построенной для Гая по специальному заказу Тита — типичный Grubenhaus с осевшим полом) пришлись ему по душе, и таким образом он мог быть ближе к скромному образу жизни его кумиров, героев Римской республики: Регула, Сципиона, Катона Цензора и прочих. Одну роскошь Гай, тем не менее, для себя оставил — книги. Тит распорядился, чтобы их высылали Гаю партиями с виллы Фортуната, которая при новой системе ведения хозяйства превратилась в процветающее имение. (Именно там Тит сейчас как раз и находился, наблюдая за прокладкой дренажных каналов.)

— His rebus… «С этими…»? — попытался перевести Марк на германский язык, язык его матери. Взглянув с надеждой на деда, он насупился и покачал головой. — Нет, не так.

— Абсолютный аблатив? — подсказал Гай.

— Ну конечно, — воскликнул мальчик. Он еще раз тщательно просмотрел отрывок. — Понял: «Покончив с этим, Цезарь продвинулся на германские территории».

— Не слишком ли он рисковал, пойдя туда один? — с напускной серьезностью спросил Гай.

— Перестань. Cum copiis magnis — с огромной армией. Похоже, все. — Марк посмотрел на Гая с торжествующей улыбкой. — Дедушка, я правильно перевел? Могу я теперь пойти поиграть?

— Ответ «да» на оба вопроса. Давай, беги, но не опаздывай к ужину. Мама жарит пойманную тобой накануне форель.