Запретный район - читать онлайн книгу. Автор: Майкл Маршалл Смит cтр.№ 99

Мы не слишком задумывались о том, как нам удастся снова заставить это произойти. На этот раз в летящем в вышине самолете не будет никого постороннего, никто не будет помогать нам увидеть то, что там есть, помогать нам отворить туда дверь. Думаю, мы верили в это, потому что мы двое об этом знали, и этого нам казалось вполне достаточно.

Может, мы были правы. Но так случилось, что при этом произошло кое-что еще, и это довершило обвал. Для меня. Кое-что, что отрезало меня от того, чем я был прежде, и забросило меня в мир с надписью «Закрыто» у меня на сердце.

В последний вечер перед тем, как мы туда отправились, я был дома, обдумывая то, что мы собирались предпринять, проверяя, все ли я взял, что нам может понадобиться, заряжая в фотоаппарат пленку. Рейф считал, что на пленку, вероятно, ничего не запишется, даже если нам удастся добиться, чтобы это вновь получилось, но я полагал, что стоит попробовать. Зазвонил телефон, но я к нему не пошел. Родители сидели ближе, да и в любом случае вряд ли кто знал, что я дома. Потом папа позвал меня. Звонили мне.

Это была Рэйчел. Когда я услышал ее голос, меня тут же захлестнула волна смешанных эмоций. После открытия Рейфа и наших планов я старался выкинуть из головы все мысли о Рэйчел, отодвинуть их куда-нибудь на задний план, так что слышать ее голос теперь означало почувствовать себя так, словно открыл контейнер с червями. Я уже гадал, что она собирается мне сказать, например не повторит ли она свое требование, чтобы я убирался ко всем чертям, и как мне реагировать, если повторит. Рэйчел всегда производила на меня такой эффект: я, кажется, всегда умел находить еще одну, самую последнюю соломинку для спасения, даже когда именно я был не прав.

Но она свое требование не повторила. Она лишь коротко осведомилась, как я себя чувствую, отчего у меня волосы на затылке встали дыбом. Я никогда до этого не слышал, чтобы она так говорила, таким тоном. Я ответил, что у меня все в порядке, и задал ей такой же вопрос. А она без всяких околичностей заявила, что ей нужно кое-что мне сказать, нечто такое, что я должен знать.

И сообщила, что когда мы виделись в последний раз, она была беременна и что теперь уже сделала аборт. После чего сделала паузу, и я положил трубку. Я вовсе не хотел ее обидеть. Я просто был не в силах более ее слушать.

Потом я сидел в своей комнате и плакал, плакал, пока у меня голова не начала раскалываться. Через несколько часов родители пошли наверх, спать, и отец постучался ко мне и пожелал спокойной ночи, не открывая дверь, как он обычно это делал. Если бы он подождал там еще секунду или если бы открыл дверь, я бы все ему рассказал.

Я бы попытался рассказать ему, какое возникает чувство, когда узнаешь, что девушка, которую ты любил целых четыре года, вдруг оказалась беременной, а в результате того, что я сделал что-то не так, решилась на аборт. Я бы постарался объяснить ему, что до сегодняшнего вечера даже не понимал, что уже готов стать отцом и что надеялся, что у нас будет дочь. Или я бы ничего ему не сказал, а просто подержал бы в руках его теплую сухую ладонь, и это было бы уже кое-что.

Но он не открыл дверь и не подождал еще секунду в коридоре, и когда я услышал его шаги дальше к их спальне, у меня перехватило сердце, и я отвернулся к окну и стал смотреть в ночь, которая и теперь все еще сидит у меня в памяти.

Когда Рейф приехал за мной в десять на следующее утро, он немедленно спросил, что случилось, что не так. Я не стал ему ничего рассказывать, но рассказал потом, позднее, когда мы почти добрались до побережья. Кажется, он был шокирован, и это многое для меня значило. Это было хорошо, когда хоть кто-то понимает, что ты чувствуешь в подобной ситуации.

Тот день, когда мы сидели в поезде, направляясь к побережью, был очень странный день. Казалось, что все вокруг остановилось, замерло, словно закончилась очередная глава, даже вся книга. Думаю, все дело было в той пустоте, что образовалась внутри меня, и именно она дала нам силы сделать то, что мы сделали. Но, думаю также, она еще и многое изменила, изменила то место, которое мы нашли.

Мы были так напряжены, что от нас буквально искры отлетали, люди с удивлением смотрели на наши возбужденные лица, когда мы шли от станции к берегу. Видимо, мы здорово выделялись из толпы, как актеры на фоне декораций, должно быть, мы выглядели очень живыми.

После многодневного напряжения все оказалось в конце концов до абсурда простым. Рейф показал мне место, где он стоял. Мы не знали, что сейчас произойдет, но знали, что это будет приключение, наше приключение, и мы взялись за руки и закрыли глаза. Это было в субботу 19 сентября 1994 года в четыре часа пять минут пополудни.

Через несколько минут я увидел впереди свет. Даже не свет, а какое-то светлое пятно. Память заканчивалась, и разделяющая мембрана была всего лишь в нескольких сотнях ярдов перед нами. Тропинка, петлявшая между деревьев, вела нас вперед, и когда я начал всматриваться в даль, то увидел вспышку мрака, словно движущееся черное пальто.

Когда мы открыли глаза, перед нами была равнина, и в первую минуту все, что мы могли предпринять, так это просто стоять и пялиться на нее. Мне даже не пришла в голову мысль достать фотоаппарат. Почему-то это казалось мне неуместным. Этот аппарат и сейчас где-то у меня валяется. И в нем по-прежнему заряжена все та же пленка.

А потом мы заорали, завопили, запрыгали и закричали. И побежали вниз по берегу. Мы шли, пока чувство направления вело нас куда-то, а потом все вокруг стало холодным и тяжелым, и мы очнулись на пыльной площади в сумерках, в городе-призраке посреди пустыни.

В течение нескольких дней мы просто шатались по окрестностям, ходили, спали, разузнавали, что тут к чему. Нам не потребовалось много времени, чтобы понять, что все тут устроено так, как устроены сны, и мы вспомнили наши дикие пьяные дискуссии и порадовались тому, как же правы мы оказались, а потом я вытащил из глубин памяти подходящее название для этого места. Эти несколько дней были последними днями лета, последние минуты, когда мы действительно оставались друзьями, когда мы были вместе – как один с половинкой. Я неделями мог бы рассказывать о том, что мы там находили и что при этом чувствовали, но не буду. Я же не могу сделать так, чтобы вы это увидели.

Это был иной мир. И он был наш.

Вскоре мы обнаружили, что этот мир состоит не только из света и радости. На второй день, когда мы направлялись к замку, вроде того, который видели мы с Элклендом, я заметил краем глаза нечто странное и пошел посмотреть, что это такое.

Это был младенец, крошечная девочка-грудничок, и она сидела, радостно и весело гукая, под кустом, одна на всей этой равнине размером с целую Данию. Зрелище было жуткое, пугающее, оно вызывало душевную боль, но тогда младенцы еще были не такими неприятными, с ними легче было справиться. Изменились они лишь позднее. Я часто задумывался, а были ли в Джимленде младенцы до того, как мы нашли туда дорогу. Не уверен, что были. Думаю, мы изменили Джимленд с самого начала, даже до того, как Рейф начал делать это осознанно и целенаправленно.