Запретный район - читать онлайн книгу. Автор: Майкл Маршалл Смит cтр.№ 95

Наверху я снова поднялся на ноги и двинулся дальше по грязным, сальным каменным плитам, а приторно-клейкий воздух становился все горячее и горячее, и тут я догнал Джи. Он был все еще на несколько ярдов впереди меня, но я уже мог чувствовать, как он тащится дальше, мог ощутить, что весь Джимленд сейчас вливается в этот полусгнивший коридор этого мертвого здания. Меня это ощущение подтолкнуло, и я упал вместе с ним, и каждый шаг теперь был как сообщение о том, что кто-то, кого ты любил, умер, каждый вдох был моментальным ощущением, словно весь мир сует тебе в лицо раскаленное железо. Я услышал крик и еще быстрее устремился вперед сквозь эту маслянистую скользкость воздуха, который теперь стал плотью. Я утратил всякое чувство времени, потерял представление о пространстве. Я так мог протискиваться много минут или много часов. А мог и много лет.

А потом, совершенно внезапно, я опять врезался во что-то твердое. Пощупал вокруг, надеясь обнаружить дверь, но не нашел, ощущал под пальцами только грубые швы между камнями.

Я откинул голову назад и посмотрел вверх. В нескольких ярдах надо мною висела, тряслась и жужжала трахея младенца, а потом она шмякнулась на стену. Только это не было стеной. Это был пол, и Джи полз прямо впереди меня, полз, направляясь к чему-то воющему в углу комнаты. Ломая ногти о швы между каменными плитами, я стал подтягиваться следом за ним. О том, чтобы встать на ноги, и речи быть не могло вообще. Даже вот так подтягиваться вперед было как пробиваться головой сквозь сплошной камень.

Я почувствовал на своей руке чью-то теплую сухую ладонь и с воплем отдернул руку еще до того, как осознал это прикосновение. Я уставился на мерзость, оставшуюся на пальцах, и понял, что это была рука отца, и почувствовал вонь от липкой слизи, сквозь которую пробирался, хотя я знал, как это должно быть, и вообще понимал, куда я попал. Я уже был здесь один раз и сумел вытащить Джи отсюда. Но тогда я был сильнее.

– Джи, не надо! – заорал я. Я сбросил с руки разложившуюся плоть и распрямил спину, напрягаясь под весом собственной головы. Встать я не мог, но двинулся вперед чуть быстрее, достаточно быстро, чтобы успеть заметить, как Джи опускается на колени у ног какой-то женщины. У нее были длинные черные волосы, водопадом падавшие на плечи, и она вся вибрировала, а глаза у нее тоже были черные, потому что ее голова была полна пауков.

Она улыбнулась Джи, когда он протянул к ней руки и попытался подняться на ноги, и ее улыбка была самым худшим, самым мерзким, что я когда-либо видел. Джи поднял голову и посмотрел на нее, и на его лице отразилась вся боль, которую он испытывал с тех пор, как она умерла, оно исказилось от всех тех взрослых проблем, от которых она не могла его освободить, потому что ее там уже не было. Она протянула к нему руки, чтобы погладить его по щеке, и я понял, что на этот раз мне его не спасти.

Потому что вместо того, чтобы его погладить, она вонзила ногти ему в щеки под глазами, царапая, вспарывая, рассекая, а когда порезы стали достаточно глубокими, она всадила в них пальцы, отрывая кожу и плоть от костей черепа. Джи вскрикнул, но даже не попытался отпрянуть от нее. Он не хотел бежать. Он хотел оставаться рядом со своей матерью.

Когда ее пальцы достаточно глубоко ушли в его плоть, она распрямилась, расставила ноги врозь, утвердилась в таком положении и дернула и потянула плоть на себя, и голова Джи оторвалась от тела, таща за собой шею, как корень зуба. Она подняла ее над головой и швырнула на пол, а его губы все еще двигались, и последнее, что он успел выкрикнуть, было обращено ко мне.

– Это все ты, Старк! Это все твоих рук дело!

Его голова распалась на части прямо передо мною, и я вдруг почувствовал, что могу встать. Я мог встать, потому что наконец все понял. Это сказал не Джи, но он был прав. Это было моих рук дело, именно я все это наделал.

Я бросился к матери Джи и накинулся на нее. Но она исчезла, прежде чем я к ней приблизился, и я споткнулся о тело Джи и растянулся на полу. Падая, я заметил промельк чего-то черного, черного пальто, за которым я однажды следовал, пальто человека, который всегда оказывался впереди меня. Я разглядел текстуру материи, шов, который тянулся вниз по спине, колыхание фалд, которые болтались позади того, кто всегда стремился и уходил вперед. Я слышал его дыхание и топот его шагов по камню и вспомнил, что когда-то этот топот звучал совершенно героически, давным-давно, когда мы оба были героями, когда мы были друзьями. И еще я вспомнил, как мне тогда нравился этот звук, и последние остатки слизи высохли во мне, испарились в воздух, и все, что у меня осталось, были только одни воспоминания.

С Робертом Эйфелдом, он же Рейф, я познакомился, когда мне было восемь лет. К тому времени магазин «СТАРК КНИГИ» уже процветал, функционировал тихо и ненавязчиво – так, как хотел отец, а наша семья уже переехала в отдельный домик в пригороде. Я был тихий мальчик, серьезный и всегда погруженный в книги, такой, на которого вполне можно положиться и быть уверенным, что в его комнате всегда полный порядок, а сам он всегда вежлив с посетителями.

К тому моменту, когда Рейф поступил в нашу школу, я уже вполне устроился в этой новой жизни. Я был тихим и спокойным, я много занимался и хорошо учился. Это было все, что видели посторонние, а лишь немногие из них хотели бы узнать обо мне побольше.

А Рейф был совсем другой. Рейф уже тогда был нехороший мальчик, такой, которого вечно выставляли из класса, и он вечно торчал в коридоре, такой, который, кажется, был не в силах высидеть весь урок, не сказав какую-нибудь гадость, которую учитель не мог не заметить. Он вовсе не был глуп – просто беспокойный, непоседливый. А в школе обычно не терпят непоседливых ребят.

Мы стали друзьями случайно, вопреки всем вероятностям. Я играл с мраморными шариками на нашей игровой площадке вместе со знакомыми ребятами, а Рейф в паре ярдов от нас играл в свою игру. На игровых площадках отдельные группы ребят обычно ведут себя как суверенные государства, когда каждое не обращает внимания на других и вообще отрицает их существование. Я тогда еще не разговаривал с Рейфом, ни одним словом с ним не обменялся. Хотя мы уже пару месяцев учились в одном классе, наши пути просто не пересекались: мы были как бы двумя кучками плавучего мусора, которые несет по течению вдоль противоположных берегов реки. Самое странное заключается в том, что если бы не то падение на асфальт на игровой площадке, мы бы так и пребывали на расстоянии друг от друга и ничего последовавшего никогда бы не случилось.

Я теперь даже не вспомню, что это за игра в мраморные шарики и как в нее играть, у меня не сохранилось ни малейших воспоминаний о ее правилах, которые тогда представлялись столь важными. Все, что мне запомнилось, – это то, что брошенный мною шарик странным образом отскочил от асфальта и полетел дальше, к соседней группе, раскидав их шарики.

Я тут же вскочил на ноги, готовый извиниться – такой я был хороший маленький мальчик, – но Рейф и слышать ни о чем не хотел. Он схватил мой шарик, выхватил его из смешавшейся кучи и швырнул его через забор. Это было глупо, совершенно по-детски, но у Рейфа в последние месяцы были в школе сплошные неприятности, и он уже приближался к тому, чтоб на всю жизнь остаться плохим парнем. Я обнаружил, что это с его стороны вполне объяснимый поступок под влиянием секундного импульса, потому что прежде чем понял, что делаю, я уже в ярости сцапал один из его шариков и швырнул его туда же, за забор.