Хранители Кодекса Люцифера - читать онлайн книгу. Автор: Рихард Дюбель cтр.№ 7

– Я обнаружил, что Папа Урбан был полностью убежден, что с помощью библии дьявола ему удастся преодолеть раскол Церкви. Там должно быть что-то такое, что избавляет от всех сомнений.

– Мой бедный братишка! Вера не приходит извне, и тебе это должно быть известно, ведь ты ежедневно сталкиваешься с наставлениями Папы и других важных церковных деятелей.

Филиппо пожал плечами. Даже к своей сестре у него не было достаточно доверия, чтобы признаться ей, что в его душе, в том месте, где должна была бы жить вера, находится зияющая дыра и нет ничего, кроме темноты. Дыры такого происхождения вопят о том, чтобы их заполнили чем-то извне.

– Что ты там еще обнаружил?

– Что протоколы о смерти Папы Урбана не полностью совпадают. Но об этом – ни слова.

– А о чем говорят протоколы швейцарских гвардейцев?

Филиппо уставился на Витторию.

– Швейцарская гвардия, – повторила Виттория. – Ты что, никогда не видел их? Парни, похожие на павлинов, с длинными алебардами и ужасным акцентом…

– Виттория! – Филиппо ненавидел, когда она направляла свой цинизм против него. Сестра откашлялась и снова взяла в руки толкушку.

– Эти парни знают все, – продолжала она в такт движениям маслобойки. – Но тебе вряд ли удастся что-нибудь выведать у них. Они скажут только в том случае, если ты найдешь чем на них надавить.

– Ну и как я смогу надавить на гвардейцев?

– У каждого из нас рыльце в пушку.

– У гвардейцев – нет.

– Тогда ты должен найти их уязвимое место.

Филиппо поцеловал сестру в лоб.

– Почему ты прислуживаешь нашему проклятому старшему брату? – спросил он. – Ты ведь самая умная из нас всех.

Виттория окинула его полным любви взглядом и произнесла:

– Мне слишком часто приходилось быть свидетелем того, как Сципионе играет с тобой в свои игры. – Она погладила брата по щеке. – Игры в веру. Понимаешь?

– Да, – глухо отозвался он.

– Однажды, – сказала она, – я наберусь мужества и подмешаю ему в жратву фунт крысиного яда. Только из этих соображений я до сих пор прислуживаю ему.

Шум напомнил аббату Вольфгангу Зелендеру остров Иона. Где бы ни находился аббат, он не мог скрыться от этого звука – приближающегося и удаляющегося шума. Он был частью его жизни на острове, так же как холод, дождь, низко нависшие тучи и вечно ужасное настроение шотландских братьев. И здесь этот шум был таким же: то набирал силу, то стихал, а затем опять возобновлялся в коридорах монастыря, разбиваясь о его ребра, каменные углы, лестничные ступени; то преобладал над всеми звуками, то сдавал свои позиции.

Там, в Ионе, шум морского прибоя никогда не оставлял в покое монахов величественного монастыря Святого Бенедикта, с ним они каждый раз проваливались в сон и просыпались.

Здесь, в Браунау, [5] шум прибоя не был знаком никому, кроме аббата Вольфганга, которому попеременно нарастающий и стихающий гул напоминал про холодный, одинокий год полного погружения в Бога и мироздание на шотландском острове.

Сам этот шум не имел ни малейшего родства с размеренными ударами волн. На самом деле это был приглушенный стенами монастыря гул полной ненависти толпы.

Он ненавидел эту свору. Ненавидел за то, что им хватало наглости шуметь перед воротами монастыря, ненавидел за то, что они чувствовали себя достаточно свободными, чтобы угрожать ему – аббату монастыря Браунау, хозяину города! Ненавидел за протестантское лжеучение и за то, что они упорно противостояли всем мерам, направленным на запугивание, и всем придуманным им приманкам для их измены своей еретической вере. Но больше всего он ненавидел их за осквернение его воспоминаний об Ионе.

Аббат Вольфганг услышал, как открылась дверь в маленькую келью, в которой он сидел в течение дня, отвечая на вопросы монахов или решая какие-то проблемы.

– Их становится все больше, преподобный отче! – произнес дрожащий голос.

Аббат кивнул, но не повернулся. Он не сводил взгляда с надписи на стене, которую распорядился оставить как напоминание для себя и как предостережение о том, что может произойти, если люди перестанут верить в силу Господа.

– Что нам делать, преподобный отче? А вдруг они начнут выламывать ворота? Ты же знаешь, что они недостаточно крепкие.

Конечно, он знал, что ворота недостойны даже того, чтобы их так называть. Еще с тех пор как он прибыл сюда по приказу кайзера и через посредничество своего хорошего друга в высших кругах Церкви, чтобы принять приход, осиротевший после смерти его предшественника, аббата Мартина, здесь не было никаких ворот. Вход в монастырь выглядел так, как будто выдержал штурм. Позже он узнал, какое мрачное сокровище хранилось в стенах монастыря, и узнал, что монастырь действительно подвергся нападению. Аббат Мартин так и не отдал распоряжение отремонтировать ворота, а дисциплина среди монахов сошла на нет. «Совсем не так, как на Ионе», – подумал Вольфганг. Постепенно оправляющийся после нашествия чумы Браунау с его роскошным культурным ландшафтом не имел ни малейшего сходства с шотландским островом и убогой морской простотой. Впрочем, для аббата не было никакой разницы, ибо он, Вольфганг Зелендер фон Прошовиц, был призван сюда, в это место, потому что Богу было угодно, чтобы здесь появился тот, кто своей решительной рукой снова наведет порядок. И то, что он, на протяжении десятилетий следуя своему призванию, в глубине сердца понимал, что охотно бы остался на Ионе, где море придавало вере простой, всепроникающий ритм, не должно было играть никакой роли. Аббат приступил к выполнению задания, полный нерушимой веры в то, что сможет закончить все в течение одного года, максимум двух лет. Когда же аббат узнал, что здесь, в Браунау, действительно находилось само Зло, то дал себе пять лет и принялся за проведение контрреформационных мер в городе согласно назначенному им сроку.

Тем временем прошло уже десять лет, и все, что ему удалось сделать, – это установить новые створки монастырских ворот. Но заделать их в каменную стену так, чтобы они смогли выдержать штурм, казалось ему абсолютно невозможным. Монастырь, некогда один из центров учености Богемии, когда-то находился на попечении богатого города суконщиков, а ныне очутился на краю света, а сам город был ослаблен наводнениями, эпидемиями и упорствующей ересью, таящей в себе изменение образа мыслей его жителей.

Время от времени в своих уединенных молитвах аббат спрашивал Господа, почему тот покинул его. Но иногда ответ приходил из другого источника, который дышал глубоко под землей, в подвалах монастыря, и выдыхал свою порочность в его душу.

– Возвращайся к остальным. Продолжайте молиться. Продолжайте петь. Те, кто там, снаружи, должны вас слышать. Когда ворота падут, ваши тела должны стать тем препятствием, которые остановят еретиков.