Наследница Кодекса Люцифера - читать онлайн книгу. Автор: Рихард Дюбель cтр.№ 63

Но эта женщина не была супругой Кёнигсмарка. Она пристально посмотрела на него. Ее взгляд вырвал его из панической неподвижности. Сумасшедшая мысль пришла ему на ум, что это та женщина, которая так неожиданно подарила ему любовь и тепло; женщина, которую он спас, вместе с ее провожатыми, от баварских драгун; женщина, которая так и не назвала ему свое имя. Затем он понял, что это не она, и почувствовал настоящее облегчение; и разве вместе с предыдущей мыслью не появилось у него подозрение, что вернулась она, например, из-за него?

Самуэль оглянулся. Ему показалось, что ее взгляд внезапно дал ему понять: несмотря ни на что, за пределами этого места есть целый мир, и хотя он уже не является его частью и никогда больше не станет ею, поскольку через пять минут, как и все его люди, будет болтаться на виселице, он почувствовал что-то вроде умиротворения. Нет, это было нечто большее. Это была надежда. Не для себя, или для Альфреда Альфредссона, или Гуннара Биргерссона, или всех остальных, а надежда на то, что жизнь – не просто куча дерьма, в которой сидишь по самую макушку, а иногда тебе приходится даже открывать рот и глотать свою порцию. Это была надежда, состоявшая в том, что совершенно незнакомая женщина, красота которой была заметна даже на расстоянии и в темноте, стоит на месте и смотрит на них взглядом, исполненным чистого ужаса и сочувствия, являясь свидетельницей того, как более десятка некогда лучших солдат Швеции умирают позорной смертью.

Самуэль наклонил голову и улыбнулся прекрасному явлению. Можно было сказать, что он сейчас смотрит на ангела.

– Что там такое, Самуэль? – проворчал Альфредссон.

– Жизнь продолжается, Альфред, – ответил Самуэль, даже не оборачиваясь.

Он неожиданно понял, что барабанный бой затих. Он переглянулся с Альфредом Альфредссоном. Тот не удостоил неизвестную и взглядом, но не сводил глаз с кареты генерала. Комендант тоже смотрел в этом направлении. Он еще не опустил руку, после того как дал знак барабанщику остановиться. Барабанщик пошевелил плечами, чтобы расслабить их, а затем щелчком сбросил воображаемую грязь с барабанной кожи. Виселица скрипела под весом тихо раскачивающихся повешенных. Рядом с каретой перед открытой дверцей стоял генерал Кёнигсмарк собственной персоной и растерянно читал какой-то пергамент. Комендант выпрямился, подошел к генералу, снял шляпу и поклонился. Произошел короткий неразборчивый разговор. Генерал на мгновение задумался, затем опустил пергамент и резко мотнул головой. Комендант, отвешивая многочисленные поклоны, удалился на свое место. Барабанщик, подчиняясь знаку, опять принялся за работу. Самуэль заметил, что все это время он не дышал. Теперь он позволил себе медленно выдохнуть. Он снова поискал взгляд неизвестной женщины, но она смотрела на генерала как человек, который совершенно спокойно обдумывает свой следующий шаг.

– Хорошо, что они наконец продолжили, – заметил Альфредссон. – Ожидание для меня просто ужасно. – У него не хватило сил произнести это достаточно громко, чтобы фраза прозвучала упрямо. Солдаты подошли к ним, собираясь забрать следующую троицу обреченных.

– Вот черт, – прошептал один из тех, чья очередь пришла.

Генерал вернулся в карету. Пергамент лежал на земле. Неизвестная женщина направилась к барабанщику, забрала у него, прежде чем кто-то смог помешать ей, обе палочки и зашвырнула их за виселицу. Барабанщик уставился на нее, поднял правую руку для удара, но что-то в ее глазах заставило его опустить руку. Эхо барабанного боя затихло в воздухе. Комендант пробормотал что-то себе под нос, а потом сделал то, что потрясло Самуэля куда сильнее, чем все, произошедшее до сих пор: он снял шляпу и преклонил колени перед неизвестной женщиной.

Она кивнула ему и, прыгая по глубокому снегу, вернулась к карете Кёнигсмарка. Однако генерал дал знак кучеру; карета тронулась, развернулась и покатилась к городским воротам. Женщина наклонилась, подняла пергамент и показала его коменданту. Он почтительно кивнул, встал, нахлобучил шляпу на голову, буркнул что-то барабанщику, откашлялся и еще раз повторил это.

– И чем, если на то пошло? – услышал Самуэль вопрос барабанщика.

– Руками, если не хочешь, чтобы я так глубоко забил их в твою пасть, что они из задницы вылезут! – проревел комендант.

Барабанщик подчинился и стал отбивать новый такт голыми руками. Это был походный марш. Солдаты коменданта выстроились слева и справа от кучки людей Самуэля. Часовой в кальсонах завалился набок, как чурбан. Охранники подняли его и, ввиду отсутствия других распоряжений, поволокли прочь.

– Вперед – ма-а-аарш! – проревел комендант.

– Вот черт! – хрипло каркнул один из смоландцев, стоявших уже в двух шагах от веревки.

– Шестеро наверху, двенадцать – в путь, – произнес потрясенный Альфредссон. – В обратный путь.

Самуэль ничего не сказал. Он просто искал взгляд неизвестной женщины, остановившейся у дороги. Самуэль поворачивался к ней, пока не споткнулся и Альфредссон не наступил ему на пятки. Она все время не сводила с него глаз. Теперь она улыбалась.

Мужчины сохраняли дисциплину, пока их не отвели назад на квартиру. Пережитый страх смерти нашел самое разное выражение: некоторые грузно осели на пол прямо там, где стояли, и закрыли лицо руками, другие начали смеяться, двое или трое расплакались. Но всех объединяло то, что они не пытались занять пустые места, где до сегодняшней ночи сидели шестеро их товарищей, которые сейчас болтались на виселице. Альфред Альфредссон в нерешительности остановился между офицерами, а затем, тяжело ступая, приблизился к Самуэлю, увидев, что тот прошел через беспорядочную группу и встал у окна. Самуэль повернулся к нему, будто догадавшись о его приближении лишь по звукам шагов.

– Кем бы ни была та женщина, она спасла наши задницы, – после долгого молчания произнес наконец Альфред.

Самуэль снова повернулся к окну и глубоко вдохнул ледяной воздух.

– Если бы только она прибыла раньше… – пробормотал он.

Альфред кивнул.

– Я тоже об этом подумал, ротмистр.

У дверей в квартиру раздались шаги. Сидящие на полу взглянули вверх, охваченные вновь проснувшимся страхом. Самуэль почувствовал, как холодная рука сдавила ему внутренности. Окно выходило на ту часть города, которую реквизировала армия Кёнигсмарка, и сейчас, когда он выглянул в него и увидел множество ярких точек перед квартирами военного лагеря, он спросил себя, не происходит ли там теперь яростная дискуссия. То, что Кёнигсмарк покинул место казни, оставив за старшего и без того перегруженного заботами коменданта, вовсе не означало, что их теперь помилуют. В то время как топот сапог уступал место дребезжанию железных цепей, он задавался вопросом, не содержал ли пергамент, который передала неизвестная, не помилование, а наоборот, усиление наказания. Что, этих ребят приговорили к повешению? Это еще слишком легкая смерть для них! Привяжите их железными цепями к упряжке лошадей, и пусть волочатся сзади, пока их кости полностью не очистятся от мяса из-за трения по земле!