Император. Поле мечей - читать онлайн книгу. Автор: Конн Иггульден cтр.№ 55

— Это ты организовал избиение Саломина? — выпалил победитель, подойдя ближе. — Он же едва держится на ногах. Твоя работа?

— Я… — начал было ошеломленный Юлий, но тут же замолчал, поскольку в ложе появился Помпей и разговор явно привлек внимание сопровождавших его легионеров.

Дрожа от волнения, Брут отсалютовал и встал навытяжку, в то время как Помпей не спеша оглядывал победителя.

— Приказ отдал я, — спокойно сообщил он. — Меня вовсе не волновало, пойдет это тебе на пользу или нет. Дело совсем в другом. Чужеземец, не считающий нужным даже приветствовать зрителей, не вправе рассчитывать на теплый прием. Больше того, он заслуживает и худшего наказания. Если бы ему не предстояло выступать в четверке мастеров, он уже давно раскачивался бы на ветру. — Консул невозмутимо выдержал потрясенные взгляды собеседников. — По-моему, вежливости можно научить даже чужеземца. А теперь, Брут, выкинь это из головы и хорошенько отдохни перед финальным боем.

Получив приказ, Брут вынужден был его исполнять, а потому лишь виновато взглянул на стоящих рядом друга и мать.

— Наверное, стоило подождать до окончания турнира, — заметил Юлий после того, как Брут ушел. Змеиный взгляд Помпея заставил его тщательно выбирать слова. Этот человек был еще опаснее, чем казалось раньше.

— А может быть, и совсем забыть? — ответил Помпей. — Помни, Цезарь, что консул — это и есть Рим. С ним нельзя обращаться неуважительно. Над ним нельзя насмехаться. Возможно, со временем ты поймешь это и сам — конечно, в том случае, если граждане дадут тебе шанс занять мое место.

Цезарь хотел было поинтересоваться, делал ли Помпей ставку на Брута, но, к счастью, вовремя успел захлопнуть рот. Он и сам вспомнил, что Помпей не ставил на центуриона. Даже столь искаженное понятие о чести, каким обладал консул, не позволяло извлечь выгоду из наказания.

Юлий неожиданно почувствовал страшную усталость: интриги и безнаказанная жестокость казались неистребимыми. Он молча кивнул в знак понимания и отдернул занавес, пропуская Сервилию и Помпея. Возлюбленная не взглянула даже сейчас, и молодой человек, идя следом, грустно вздохнул. Он понимал, что капризная особа добивается, чтобы он пришел к ней и молил о прощении наедине. Не очень-то хотелось, но выхода не было. Рука снова сама собой потянулась к жемчужине.

Все еще тяжело дыша после быстрой скачки, Цезарь спешился и постучал. Хозяйка таверны подтвердила, что Сервилия поднялась к себе в комнату. Из-за двери доносился плеск воды: судя по всему, красавица принимала ванну перед вечерним зрелищем. Даже несмотря на волнение, раздавшиеся шаги показались обещанием примирения и радости. Однако из-за двери послышался голос девушки-рабыни, в обязанности которой входило устройство ванн для жильцов.

— Юлий Цезарь, — коротко ответил он на вопрос о том, как доложить. Возможно, перечисление титулов заставило бы служанку двигаться немного быстрее. Однако каждая из дверей небольшого коридора явно имела уши, а в стоянии на пороге в роли влюбленного мальчишки все-таки ощущалось нечто унизительное. Девушка ушла, и посетителю оставалось лишь терпеливо дожидаться. Хорошо хоть, что таверна находилась недалеко от городской стены, так что обратный путь казался недолгим. Лошадь отдыхала в небольшой конюшне, лениво пожевывая сено, а для того, чтобы подарить жемчужину, горячо обнять растроганную возлюбленную и насладиться поцелуем счастливого примирения, вполне достаточно пяти минут. Ну а потом можно, словно ветер, помчаться на Марсово поле, чтобы успеть к финалу: решающие бои должны начаться в полночь.

Наконец служанка отперла дверь и поклонилась. Впустив гостя, девушка выскользнула в коридор. В глазах ее мелькнуло неподдельное любопытство. Впрочем, едва увидев возлюбленную, Цезарь тут же забыл о девчонке.

Сервилия выглядела скромно и изысканно: в тонкой белой тунике, с собранными на затылке в тугой пучок волосами. Юлию некогда было обдумывать, когда красавица нашла время для косметики; он нетерпеливо бросился к избраннице и заговорил, пытаясь как можно скорее объясниться.

— Мне наплевать на разницу в возрасте, — почти требовательно заявил он. — Разве в Испании годы имели какое-нибудь значение?

Он попытался обнять Сервилию, но та с королевским величием подняла руку, словно останавливая порыв.

— Ты просто ничего не понимаешь, Юлий. В этом и заключена простая правда.

Эдил попытался что-то возразить, но Сервилия продолжала с напором, обжигая незадачливого друга огненным взглядом:

— Я и в Испании понимала невозможность нашей любви, однако там все было иначе. Трудно объяснить… наверное, дело в том, что под горячим солнцем Рим казался очень далеким, так что все сосредоточилось на тебе одном. А здесь я и сама остро ощущаю годы, даже десятилетия. Десятилетия между нами, милый. Вчера мне исполнилось сорок три. Когда тебе будет сорок, я совсем состарюсь и превращусь в древнюю, седую старуху. Да седина и сейчас уже пробивается, только я закрашиваю ее лучшей египетской хной. Давай расстанемся, Юлий. Общего будущего у нас нет.

— Сервилия! Я не хочу слушать твои доводы! — вспыхнул Цезарь. — Ты все еще красива…

Сервилия рассмеялась холодно и горько.

— Все еще красива, Юлий? Все еще? Действительно, можно удивляться моей внешности. Да вот только ты не знаешь, какими усилиями достигается восхитительная гладкость и нежность кожи.

На мгновение красавица поддалась слабости, глаза затуманились слезами. Потом взяла себя в руки. А когда заговорила снова, голос зазвучал устало, но с нотками спокойной решимости.

— Я не позволю тебе увидеть, как постепенно старею. Пусть кто угодно станет свидетелем увядания, только не ты. Так что отправляйся-ка к своим друзьям, а то мне придется позвать охранников. Они тотчас выставят тебя за дверь. Иди. Мне нужно закончить туалет.

Юлий молча разжал ладонь и показал лежащую на ней черную жемчужину. Он понимал, что делает это зря, но рука открылась сама собой — ведь он обдумывал этот жест всю дорогу от самого Марсова поля. Красавица недоверчиво покачала головой.

— И что же, теперь я должна броситься в твои объятия? Зарыдать, попросить прощения и сказать, что ошиблась, считая тебя мальчишкой?

Потеряв самообладание, Сервилия выхватила жемчужину из руки бывшего возлюбленного и с силой запустила ему в лоб. Цезарь непроизвольно зажмурился. Драгоценность упала и покатилась куда-то в угол. Звук, казалось, продолжался целую вечность.

Женщина произнесла медленно и тихо, словно пытаясь договориться с глупцом:

— Убирайся!

Как только дверь закрылась, Сервилия сердито потерла виски и принялась шарить по углам в поисках так недостойно встреченного подарка. Наконец нашла и подняла к свету лампы. На мгновение лицо ее смягчилось. Несмотря на безупречную красоту, драгоценный камень казался холодным и жестким — именно такой пыталась выглядеть она сама.

Сервилия с нежностью погладила жемчужину, не переставая думать о любимом. Он не прожил на свете еще и тридцати лет. Пока мальчик не отдает себе отчета, но очень скоро ему будет нужна жена, способная родить сыновей. Женщина со слезами на глазах вспомнила о неполадках в собственном здоровье: уже три месяца — никаких регулярных проявлений, и в то же время никаких признаков зарождения новой жизни. Поначалу Сервилия еще осмеливалась надеяться на ребенка. Но вот прошел еще один период, и она ясно поняла, что молодость ушла. Она уже не в состоянии родить Цезарю сына, а потому лучше как можно быстрее отослать его, не дожидаясь, пока речь зайдет о детях, которых она не сможет подарить любимому. Как бы там ни было, так лучше, чем ждать, пока он сам отправит ее в отставку. Этот мужчина настолько силен и уверен в себе, что нечего и надеяться на то, что он когда-нибудь поймет ее истинные страхи.