Катарина, павлин и иезуит - читать онлайн книгу. Автор: Драго Янчар cтр.№ 46

Катарина заткнула уши, по двору разносился смех, странники подходили к оратору, поглядывая на ее окно, Тобия посохом опрокинул вымытый котел, так что раздался глуховатый гром, и закричал еще яростней:

– Никогда, ни за что не разрешай женщине наступить тебе на ногу. Потому что на следующий день эта курва захочет встать тебе на голову. Ее глаз – это глаз паука, ее ум – из обезьяньих ужимок и сыра, который лисица выманила у вороны.

Катарина села на стул. Что это такое, что все это значит? – и плечи ее затряслись от внезапного рыдания. – Куда я попала, – подумала она, – Господи Иисусе, что со мной будет?

Наступила ночь, небо усеяли звезды, Катарина думала о Симоне, о травяном ложе, об упоительных ночах, которые они провели вместе. Она была голодна, любовь не может полностью насытить человека, а хлеб и вода – лишь настолько, чтобы он не умер, она пыталась погрузиться в сон с мыслью о любимом, О пробудившемся в ней чуде – в душе и теле, во всем окружающем ее пространстве, хотя она сидела под арестом на хлебе и иоде и ее ожидал какой-то допрос и решение господ о ее и его будущем, об участи их обоих. Пребывание на хлебе и воде – наказание, которое уже осуществляется, и то, что ждет впереди – изгнание из братства паломников, может быть, общественное поношение, когда ее выставят на позор перед всеми – ничто не могло заглушить того, что она ощущала всем телом, что было в каждом движении ее мысли, того, что она пережила впервые и с такой силой. Она не спала и слышала, как отпирается дверь. Темный дверной проем загородила огромная тяжелая фигура. Это был Михаэл. На груди у него поблескивала золотая цепочка, он надел ее, чтобы придать себе побольше важности, а может быть, и для того, чтобы не казаться слишком пьяным. Она встала и невольно отступила к стене.

– Не бойся, – сказал он. – Я принес тебе поесть. Мяса.

Он положил на стол что-то, завернутое в платок, вытащил из кармана нож и тоже положил на стол.

– Ешь, – сказал он.

Она не отходила от стены.

– Еще и вина получишь.

Молча стояла она у стены. Михаэл уселся за стол, развернул платок и, взяв нож, стал резать мясо. Кусок его он непроизвольно отправил себе в рот и начал жевать.

– Женщина, – сказал Михаэл, – женщина уже по природе своей развратна. Ты слышала папашу Тобию?

Она ничего не ответила, точно ждала, когда он уйдет, чтобы снова мысленно вернуться к звездам и к тем дням и ночам, которые провела вместе с Симоном. Он продолжал жевать, поглядывая в окно. Ей показалось, что он подвыпил, иначе почему бы он столько раз повторял одно и то же.

– Женщина – существо развратное, это я знаю. И ты распутничаешь на паломническом пути. Я должен о тебе позаботиться.

Она подумала, что позаботится о себе сама, что они с Симоном позаботятся друг о друге, что о них обоих позаботится мама Агнес и многие ангелы на небесах.

– Знаю, что ты думаешь, – сказал он, – что ты взрослая и что этот беглый иезуитик будет о тебе заботиться. Не будет. Твой отец Полянец поручил это мне. Если я о тебе не позабочусь, тебя выставят на площади, едва мы придем в город.

Он повернулся к ней; откуда он знает, что Симон был иезуитом? Его допрашивали? Что они от него хотели? Заслуживает ли наказания то, что он оставил орден святого Игнатия? Она подумала, что сейчас Михаэл протянет руку и захочет подойти поближе. И вправду, он вытянул в темноте руку она была, словно толстый канат, словно огромное щупальце или звериная лапа.

– Подойди поближе, – сказал он. Она не шевельнулась. Он тоже не встал, рука его повисла и опустилась.

– Еще придешь, – проговорил он и запихнул ножом в рот новый кусок мяса. – А ведь с такими распутными бабами случается кое-что и похуже, чем стояние перед народом на площади. Некоторых мы раньше топили, чтобы изгнать из них бесов. В воде бесы выскакивают и тонут.

Он поднялся и ощупью в темноте направился к дверям.

– Я думал… – сказал он и, махнув рукой, пьяными шагами вышел из комнаты.

Катарина представила себе, как Симон смотрит сейчас па звезды и размышляет о чем-то значительном, чего она вообще не понимает и что он тоже не может ей объяснить, во всяком случае, так, чтобы она смогла понять. Она подошла к окну и посмотрела на звезды, на которые смотрит и он. Потом вдруг, опять почувствовав голод, обернулась и присела к столу. Быстрыми движениями она запихивала в рот оставленное Михаэлом мясо. И подумала, что обещанное вино так и осталось где-то за дверью.

Катарина чувствовала сейчас в канцелярии замка нечто подобное тому, что бывало в тех снах, которых она стыдилась. Только тогда, во сне, ощущая свою беспомощность, она не хотела никуда убегать, а сейчас, как испуганный зверек, озиралась вокруг в поисках выхода. Михаэл и священник Янез сидели за столом, уставившись на нее неподвижным взглядом. Было тут еще несколько немецких господ, которых она не знала, хозяин этого небольшого замка, два судьи по фамилии Штольцль и Штельцль – бывает, когда двое долгое время вместе, у них и фамилии становятся похожими, или так их просто прозвали, кто бы это мог знать? Оба были достаточно упитанными и быстро впадали в состояние раздражения, с самого начала они смотрели на нее как на какое-то животное – были словно два озлобленных черта. Она стояла перед ними, опустив глаза.

– С каких пор ты стала такой стыдливой? – спросил Михаэл. На груди у него блестела золотая цепочка, сейчас она оказалась очень кстати, ему не следовало в своем достоинстве отставать от судей, у которых тоже висели на шее знаки их судейской власти.

Она не подняла глаз, знала, что в них сейчас – мысль не о стыдливости, а о ее снах, о ночах с Симоном.

– Чего вы хотите? – сказала она решительно, хотя взгляд ее по-прежнему был прикован к каменному полу. – Отпустите меня, я пойду домой.

– Пойдешь, – ответил Михаэл, – после того как мы поговорим. А куда пойдешь, мы еще посмотрим. – Хозяин замка с любопытством наблюдал за происходящим.

– Ее отец, – сказал Михаэл по-немецки, – человек почтенный. Он просил, чтобы мы следили за ней… чтобы на нее не нашла какая-нибудь дурь.

– Еще совсем молодая, – усмехнулся хозяин замка, – и такая красивая, всякая молодость красива, не мудрено, что она оступилась.

– Позовите отца, – сказала она.

– Как же мы его позовем, – отозвался священник, – Катарина, твоего отца представляем тут мы.

– Ты еще не знаешь, что тебя ждет, – сказал Михаэл.

– Что же меня ждет? – спросила она и подняла глаза.

– Это будет зависеть от того, что ты скажешь. Если не будешь лгать, все будет в порядке.

Она молчала, лучше всего молчать.

– Скажи, что произошло между тобой и монастырским братом Симоном Ловренцем?

– Он не монастырский брат, – сказала она и подумала: вот мы и оказались там, где была Мария из Брницы: что она делала с господином, что господин делал с ней – все в точности, как в том протоколе, задрожавшем в руках у юной невинной души, когда она сама себя тоже с дрожью спрашивала: что Мария делала с господином?