Прогулки по Испании. От Пиренеев до Гибралтара - читать онлайн книгу. Автор: Генри Воллам Мортон cтр.№ 57

— Пойдем-пойдем, — сказали мне друзья. — Ничего лучше мы сегодня вечером не увидим.

Была уже почти полночь, и мы отправились в кафе, которое оказалось переполненным. Пока мы беседовали, я приметил невысокую копию фельдмаршала Сматса, с белой бородкой-эспаньолкой и такими же отстраненными голубыми глазами. Фигура двинулась к нам, лавируя между столиками.

— Hola! Дон Фелипе, где вы были все это время? Мой дорогой дон Фелипе, мы так по вас соскучились!

И меня представили невысокому подвижному англичанину лет, пожалуй, ближе к семидесяти; мне он сразу же понравился. Позже он повернулся и спросил: «Как думаете, сколько мне лет?» Это неудобный вопрос, и, поскольку я обладаю несчастливым даром угадывать возраст людей, мне всегда приходится подтягивать ответы в нужную сторону, чтобы не нанести обиду; ничто не раздражает стариков так сильно, как правильное угадывание их возраста.

— Ну, — сказал я, — вам, пожалуй, лет шестьдесят пять.

— Мне семьдесят шесть, — ответил он с гордостью. — Иногда я жалею, что не чувствую себя на этот возраст.

§ 6

Не имея никаких дел в воскресенье днем, я подумал, что надо бы сходить на бои быков. Я заплатил сто двадцать песет — около одного фунта — за хорошее место в тени и потом бродил вокруг арены, глядя, как взволнованные толпы ищут свои места и берут маленькие плоские подушечки, по песете штука, лежащие грудами у каждого входа. Мне такого раньше не встречалось, но греки и римляне наверняка брали подобные подушечки в свои каменные цирки. Я подружился с невысоким толстячком из служителей, который любезно открыл для меня одну из медицинских палат. Она была точно такой же, как я видел в фильме о корриде: чистая, словно в больнице, белая комната с застеленными кроватями, готовая к приему пронзенных рогами matadores. Здесь стоял операционный стол и стеклянный ящик с инструментами; а дверь в конце комнаты вела в маленькую часовню, где современная статуя Богоматери нежно улыбалась из пыльного алтаря. Когда я сказал толстячку, что хочу увидеть, как matadores молятся перед боем, циничная усмешка пробежала по его небритому лицу, и я понял: такое возможно в наши дни только в Голливуде.

— Если они и перекрестятся перед тем, как выйти из отеля, — сказал он со смешком, сильно отдающим чесноком, — это все, на что эти парни способны!

Видимо, я выглядел шокированным, потому что служитель добавил:

— В старые времена — да! Но тогда быки были большие и сильные. — Он жестами изобразил нечто ужасающее: при своем маленьком росте, он вдруг стал выглядеть как toro bravo [83] мотнул головой и по-дикарски сгорбился, потом поднял плечи, пока его шея совсем не исчезла, в испанском жесте отчаяния. — Но больше нет! Только трусливый torero станет молиться о спасении от таких быков, как сейчас…

Какая странная точка зрения — однако, думаю, сугубо практичная. Зачем беспокоить Мадонну, если можешь справиться с быком сам!

Ища дорогу к своему месту, я заглянул в ворота и увидел мясников, ставящих подмостки с блоками и веревками и острящих ножи, чтобы разделывать убитого быка. Все знают, что, как только быка убивают, на арене, позвякивая, появляется упряжка мулов и утаскивает тушу за рога, чтобы потом передать ее мясникам. Я спросил, что делают с мясом, и мне назвали ресторан, где я мог получить бифштекс прямо с арены. Джон Маркс, написавший лучшую книгу на английском языке о бое быков, говорит, что стоимость шести быков, участвующих в corrida, равна 1250 фунтам стерлингов. Я прочитал где-то в другом месте, что первоклассный matador может получить 1250 фунтов или даже больше за дневную работу — то есть за убийство двух быков, а поскольку в большинстве corridas быков шесть, a matadores трое, то стоимость дневного мероприятия составляет около 5000 фунтов.

Я протолкался к своему сиденью через болтающую и кричащую толпу и обнаружил, что сижу рядом с тремя юными девами того типа, которые восхищаются успешными matadores. Они разглядывали себя в зеркальца на сумочках и клали еще больше красного тона на губы. Даже вне арены, подумал я, matador живет в постоянной опасности. Все до единого иностранцы, оказавшиеся в Севилье, собрались здесь; я слышал английский, французский и немецкий языки на участке в несколько ярдов. Прямо за мной сидел молодой священник, что меня удивило, так как священникам вроде бы не полагается посещать бои быков; потом я услышал, что он говорит по-французски. Aficionados [84] создавали чудовищный шум, непрерывно что-то поедая и открывая бутылки, а мальчики в белых куртках стояли лицом к толпе с подносами на шеях и кричали: «Caramelos!.. Cigarros!.. Limonada!..» Впервые толпа испанцев не показалась мне обычной, сдержанной и исполненной достоинства группой людей.

Пробили часы. Шквал аплодисментов, когда в свою ложу вошел президент — единственный пример того, что испанцы могут соблюсти время встречи с точностью до секунды. Он подал сигнал, ворота широко распахнулись, показалась причудливая процессия, которая многим очевидцам напомнила Древний Рим. Matadores в расшитых золотом куртках, бриджах до колен, плоских шляпах, с переброшенными через левую руку плащами цвета фуксии шествовали по песку размашистым шагом, равнодушные к аплодисментам. Все трое шли рядом; позади вереницей шагали их cuadrillas — помощники, одетые хоть и не так роскошно, в том же стиле. Здесь banderilleros, вонзающие дротики в быка, и picadores, которые колют его в шею и кружат на лошадях, чтобы животному было кого атаковать и поддевать рогами. Кажется почти невозможным, что такие лошади могут идти гордо. Это несчастные, запуганные старые клячи, черные от липкого потного страха. Их губы оттянуты над зубами цвета табачного сока, правые глаза завязаны, чтобы они не видели быка, когда тот подбегает разодрать им брюхо. Не все знают, что голосовые связки у них перерезаны, потому что вопль лошади — не тот звук, который способен доставить удовольствие толпе зрителей. С одной стороны костлявых боков свисают лоскутные коврики, которые в теории защищают их от поднимания на рога. Таковы финал и награда у жизни на службе человеку.

Пока matadores и их команды шли вперед, чтобы поклониться, я заметил, что все они идут не в ногу. Англичане или немцы не смогли бы такого сделать, разве что с большим трудом; для них неестественно идти не в ногу, в отличие от испанцев. И все же есть что-то индивидуалистичное и волнительное в отсутствии чеканности шага: каждый демонстрирует свою манеру ходить. Matadores поклонились. Они не приподнимали шляп, но прижимали те еще плотнее к голове. Они не оглядывали публику и никак не заискивали перед своими шумными поклонниками. Обычай требует от них выглядеть непринужденно и беззаботно, торжественно и сурово, как жрецы Митры, готовые совершить жертвоприношение.

Арена опустела. Президент подал знак. Дверь загона открылась; хотелось бы написать, что несколько тонн черной ярости выплеснулись на арену. Вместо этого выбежал некрупный черный бык — неторопливо, думая, что свободен и через минуту догонит стадо. Потом он понял: что-то не так. Шум. Странные запахи. Когда он появился из загона, кто-то, чтобы взбодрить его, воткнул ему в левое плечо дротик, на котором болтались ленты цветов заводчика. Рана кровоточила и причиняла боль. Бык больше обескуражен, чем зол. Пока он недоумевал, что бы это могло означать, перед ним появились двое мужчин, бегущих маленькими легкими шажками, обутых в черные танцевальные туфли и манящих плащами. Бык никогда раньше не видел плаща — потому-то сражаются именно с быками. Он смотрел на плащи с недоумением, потом, решив, что они если не опасны, то уж точно раздражающи, бросился на них и промахнулся. За барьером matador прикидывал, каким рогом ему воспользоваться.