Лихие гости - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Щукин cтр.№ 30

— Вот он, листочек, Захар Евграфович, в целости и сохранности, — Дедюхин вытащил из кармана аккуратно сложенный лист, развернул его и положил на стол. — А француза этого мы в одеяле в трюме пристроили, одежонку его рядом поклали, на всякий случай. Чего еще хотел сказать? Я своим наказал, чтобы они помалкивали, да только боюсь, что напьются — кто-нибудь сболтнет, поэтому до разговоров надо придумать, как нам быть. Исправнику докладывать?

— Подожди, Иван Степанович, с исправником успеется. Ты сейчас ступай за командой пригляди, чтобы по домам тихо-мирно разошлись, а после сюда поднимайся, тогда у меня и ответ будет.

Дедюхин молча кивнул и ушел. Захар Евграфович расправил смятый листок, лежащий перед ним на столе, долго разбирал корявые буквы, складывая их в слова. Чертыхнулся, досадуя, что гимназический курс стал забываться, и достал из шкафа словарь. Перевел: «Эти люди говорили про Луканина. Говорили и смеялись, что ему грозит скорое разорение и смерть. И еще говорили о Цезаре, который…» Дальше перо прочертило кривую закорючку, и на бумаге остался рваный след.

Захар Евграфович долго сидел, глядя на листок, и не шевелился. Думал. Думал о том, что не зря его в последнее время мучила неясная тревога, не зря ожидал несчастья. И хотя самого несчастья еще не случилось, первая весточка о нем прилетела.

Он поднялся из-за стола, прошелся по кабинету и вернулся на прежнее место. Снова смотрел на листок и с укоризной выговаривал: «Эх, братец, что ж ты потерпеть не смог, что же о Цезаре не дописал?..»

Агапов, как всегда, бодрствовал в своей каморке, распевая про ухаря купца, и встретил Захара Евграфовича веселой улыбкой:

— Гуляют, речные-то? Не подрались еще?

— Не знаю, может, и гуляют, — хмуро отозвался Захар Евграфович, — мне не до гулянки.

— Что так? Случилось чего?

— Случилось… Тятя, тятя, мы поймали в наши сети мертвеца…

— Какого мертвеца, в какие сети? Ты, Захар Евграфович, яснее мне говори. Старый уж я загадки разгадывать.

— Не загадки это, а стих такой. Но мертвец настоящий, в трюме лежит, в «Основе».

И Захар Евграфович рассказал Агапову новость, которая свалилась сегодня столь неожиданно и была до крайности непонятной. Агапов, выслушав ее, долго катался на коляске вдоль столов и молчал, собираясь с мыслями. Внезапно остановил коляску, круто ее развернул и вскинул голову. Снизу вверх глядя на Захара Евграфовича, отчетливо произнес негромким голосом:

— Сдается мне, что Цезарь охоту открыть желает — на нас с тобой. Или уже охотится. Разумеешь, Захар Евграфович?

— Разумею. И я так думаю. Только французы эти никак в голове у меня не укладываются, сильно все мудрено переплелось.

— Давай для начала так сделаем: бери сейчас эту девицу и веди на пароход. Заранее ничего ей не говори. Пусть она своего благоверного признает — он ли? А после уж расспроси ее подробней. Ну а утречком дай знать Окорокову — пусть он по службе своей с мертвецом разбирается.

В ответ Захар Евграфович ничего не сказал, только согласно кивнул.

Было уже темно, когда к «Основе», стоявшей на причале, подошли Дедюхин с Захаром Евграфовичем, Луиза и Ксения. Сторожа, сидевшие в больших тулупах на чурках возле трапа, бодро вскочили и грозно окликнули, но, услышав в ответ голос хозяина, уважительно освободили дорогу. Дедюхин зажег фонарь, поднял его над головой и первым поднялся на палубу. Желтый в темноте круг света скользнул по борту и нырнул вниз — в трюм. Все четверо спустились по крутым ступенькам, и Дедюхин, наклонившись, откинул с лица покойного угол теплого стеженого одеяла. Бледное, до белизны, лицо мертвеца было спокойным, синие губы чуть приоткрыты, и в узком разъеме тускло отсвечивали крепко сомкнутые зубы. Захар Евграфович стоял сбоку и наблюдал за Луизой. Ее испуганный взгляд заметался: с покойного — на Захара Евграфовича, на Дедюхина, на Ксению и снова — на покойного. Она будто хотела понять: что от нее требуют? Вдруг зажмурила глаза, снова их распахнула, и они ярко блеснули даже в тусклом свете фонаря. Теперь она смотрела только на покойного. И медленно подгибала колени, опускаясь перед ним все ниже и ниже, пока не уперлась голыми руками в железный пол. Наклонилась, поцеловала его в лоб и резко выпрямилась, словно обожглась. Круто, так, что взвихрилась длинная юбка, повернулась и, спотыкаясь, оскальзываясь, стала взбираться вверх по лестнице.

Дедюхин по-хозяйски накрыл лицо покойного углом одеяла и тоже стал подниматься из трюма, держа фонарь на отлете, чтобы ступеньки были видны Захару Евграфовичу и Ксении, которая одной рукой хваталась за холодный поручень, а другой мелко и быстро крестилась. На палубе она обняла за плечи Луизу, что-то спрашивала у нее, та отвечала, и они медленно подвигались к трапу. Дедюхин двигался за ними, подсвечивая фонарем, а Захар Евграфович стоял у трюма и смотрел в кромешную тьму, которая накрывала Талую. Ему хотелось увидеть в этой тьме хоть какой-то просвет, но его не было. Он повернулся и тяжело пошел на берег.

— Захарушка, она говорит, что это ее муж, Жак Дювалье, — тихим шепотом сообщила Ксения, — хочет знать, как он умер.

— Сбежал от наших варнаков, плыл на лодке по реке и замерз. А подробней ей завтра Иван Степанович расскажет. Ступайте домой, Ксюша. Утешь ее, если сможешь.

Ксения и Луиза так же медленно, как они шли по палубе, стали подниматься вверх от пристани. Захар Евграфович проводил их долгим взглядом, затем повернулся к Дедюхину и попросил:

— Иван Степанович, о записке — никому ни слова, даже Окорокову.

— Какая записка?! — Искренне удивился Дедюхин, — Напутали чего-то, Захар Евграфович, не видел я никакой записки!

Дивный все-таки был человек, капитан «Основы». Умный и догадливый.

Утром на пристань прибыл на казенной коляске исправник Окороков, обряженный по всей форме: в шинели с блестящими погонами, в шапке и при шашке. С ним же приехал и его помощник — маленький, тщедушный человек с чахоточным лицом, одетый в гражданское платье. Зато фамилия у него в отличие от внешности была звонкая — Удалых. Со стороны смотрелись они, когда были рядом, очень потешно, но никто даже не усмехнулся — дело-то серьезное.

Следом за исправником и его помощником, бегом и запыхавшись, подоспели двое городовых.

Началось долгое и нудное разбирательство. Писали протокол, отправляли покойного в ледник при городской лечебнице, куда свозили трупы убитых и замерзших на улице, допрашивали Дедюхина, похмельных матросов с «Основы», которых подняли спозаранку, и наконец очередь дошла до Луизы. Допрашивать ее Окороков пришел в дом Луканина и попросил Захара Евграфовича предоставить для допроса кабинет. Снимая шашку и шинель, Окороков вздохнул:

— Задали вы мне работки, Захар Евграфович. Это вам не беглый бродяга, того закопал и могилку притоптал — никому дела нет. А здесь — иностранный подданный. Теперь одной бумаги две телеги… Рука отвалится писать. Ну, зовите вашу Луизу, и Ксению Евграфовну заодно, во французском, увы, не силен… — Окороков развел огромными своими ручищами и по-хозяйски прошел в кабинет, громко прихлопнув за собой дверь, открыто давая понять Захару Евграфовичу, что присутствие хозяина совсем не обязательно.