Навуходоносор - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Ишков cтр.№ 5

Эти шествия добавляли уныния в стан халдеев и мидян. Если бы, как в дурном сне, явилась хотя бы малюсенькая возможность отступить от Ниневии или выманить ассирийцев в поле, Набополасар ни секунды не колебался и убедил бы Киаксара отойти. Тот успел проникнуться доверием к этому лысому вояке, тридцать лет проведшему в строю, хитрому, как лисица и упрямому, как верблюд, но, к сожалению, такой возможности не было. Струна была натянута и песнь должна была прозвучать — третьего не дано. Чей гимн услышат боги, чьи пленники отправятся прочь с нажитых мест, чьи женщины, угоняемые в плен, задерут подол, кто мог сказать!.. Так и побредут сквозь строй победителей, обнажая срам. Попробуй только хотя бы до колен приспустить край нижней рубашки — удар бича сразу вразумит строптивую двуногую добычу.

— Времени в обрез — вот что смущает, — повторил Набополасар и, сняв шлем, почесал густой шерстистый затылок. Волосы у него на затылке, как у молоденького — с редкими искорками седины, густые, курчавые. Навуходоносор, затаив дыхание следил за его пальцами, прошедшимися по завиткам и на мгновение замершим. Затем отец осторожно и тщательно обтер лысину, вскинул подбородок и неожиданно дрогнувшим голосом продолжил.

— А стены у них на этом направление и в самом деле совсем дрянные. Никуда не годятся… Асфальтом они их промазывали или клали просто так, из сушенного кирпича?

— А я что говорю! — воскликнул стоявший рядом и поигрывающий плеткой Киаксар. Он свободно изъяснялся по-аккадски, по-арамейски тоже кумекал. Нам бы только подтащить к ним пару таранов…

— Э-э, великий царь, — скривился Набополасар, — забудь ты наконец про тараны. Толку от них чуть. А вот от твоей и моей конницы…

Киаксар засмеялся.

— Что ж, прикажешь им на стены прыгать? — рявкнул он, оборвав смех.

— Зачем на стены — отозвался отец. — Стены мы сметем. До основания.

— Чем же мы сметем? Молитвами?.. — хмыкнул Киаксар.

— Зачем молитвами. Водой!..

С того апрельского дня лагерь осаждавших залихорадило. Все делалось скрытно, по ночам. Большая часть армии была отведена за ближайшие увалы, оставшиеся жгли костры на прежних местах, арамейская и скифская конница постоянно дефилировала вдоль стен, показывая, что союзники готовятся к последнему штурму, а в тылу с помощью согнанного местного населения на месте прежней невысокой запруды, за которой копились воды Хусура, возводилось гигантская, в три человеческих роста, плотина. Все шло в ход: редкие деревья, валуны скатившиеся с предгорий, глиняные кирпичи, которые обжигали вне пределов видимости из крепости, хижины местных крестьян, которые, в общем, не сопротивлялись реквизициям, потому что Набополасар приказал платить за снесенные дома. Пусть гроши, но это было лучше, чем ничего. Местных страшила сама мысль о победе Сарака — их тогда бы за пособничество халдеям и мидянам не помиловали. Те, что веками сидели в Ниневии, сильные и жестокие, пощады не знали. А халдеи?.. Что с них взять с халдеев — грабить, конечно грабили, но меру знали, за все платили, а если кто без спросу, тому вмиг войсковой палач руку оттяпает.

Бум — бум-бум-бум… Бум — бум-бум-бум…

В тишине, сгустившейся над полем сражения, над стенами Ниневии, эта дробь ничего, кроме раздражения не вызвала, однако Кудурру помалкивал, терпеливо ждал, когда отец даст сигнал к разрушению плотины.

* * *

Сон окончательно оставил Навуходоносора. Ныло пораженное в молодости стрелой правое плечо. За оконными проемами шуршал дождь. Нежданный, в самый канун Нового года… Как теперь верховный жрец проследит за движением небесных светил? В комнате было сыро — не спасали многочисленные жаровни, расставленные вокруг ложа, ни благость и тишина, овладевшие дворцом.

Шел первый час первой ночной стражи, [18] называемой стражей мерцания. Яркими отсветами ложились на расписанные стены царской спальни отблески огней — за пределами городских стен Вавилона было построено множество печей, в которых день и ночь обжигали кирпичи, изразцы, напольные плиты, посуду. Вавилон строился и строился… Это давало радость. Жизнь давала радость! Только память теребила, да разве что мысли о незавершенном. Удивительное дело, о, Мардук, предвечный, неделимый, ты хранишь таблицы судьбы, свет твоей славы освещает мой путь, но все, чего я добился, создано моими руками. Пусть даже по твоей воле!.. Так зачем же испытывать меня мыслями о несделанном? Ты, пронизавший своей плотью небосвод, твердь и подземные воды, создатель всего сущего, зачем постоянно напоминаешь мне об итоге всяких усилий? Зачем запугиваешь снами, навеваешь мысли о пределах, до которых мне никогда не добраться? Нагоняешь дрему-мечту о молодости. Мне не жить вечно, не войти мне, как Гильгамеш, [19] на небеса, но разве я мало сотворил? Кто до меня сумел обустроить землю, дать мир, выполнить завет отца — свести на землю покой и справедливость. Теперь они рука об руку бродят по дорогам, и в каждой хижине им есть место.

Небо, завешанное струйками дождя, внимало ему молча, равнодушно, словно позевывая. Царь встал, приблизился к оконному проему, глянул на сеть огней, которыми обозначались перекрестки в примыкающем к противоположному берегу Евфрата квартале. Кое-где была заметно средоточие движущихся огоньков — это ночная стража зажигала гаснущие факелы. Особенно обильно освещался центральный проспект, секущий город с севера на юг и с востока примыкавший ко дворцу. Это была знаменитая Дорога процессий — священный путь, ведущий к пирамиде, воздвигнутой на высоком кубичном основании. Там сквозь завесь дождя угадывался большой огонь. Там было жилище славного Мардука.