Навуходоносор - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Ишков cтр.№ 4

Была середина лета. Давным-давно миновали последние деньки благодатной поры, теперь на окружающую побуревшую равнину нагрянула сушь… Тигр мелел на глазах, Хусур тоже, и, может, поэтому река с такой натугой собирала воды. Вот какая загадка до сих пор не давала покоя Навуходоносору — отец осознанно дожидался межени или его осенило внезапно, после двух неудачных штурмов северного фаса восточной стены, когда всем стало ясно, что в лоб стены столицы Ассирии не одолеешь? Не было к ней подступа!.. К моменту второй атаки, когда окончательно были взяты и разрушены предмостные укрепления, нападавшим с помощью таранов удалось разворотить часть стены, но к следующему утру защитники города сумели возвести новый вал, и хлынувшие было через пролом воины оказались в каменном мешке.

Отступить от «логова льва» тоже было нельзя — воспрянувшие духом ассирийцы могли разгромить халдеев [12] и мидян с примкнувшими к ним племенами на марше. Отсутствие выбора рождало уныние и заметное озлобление в войске. Киаксар тоже мрачнел день ото дня — ходил помалкивал, покусывал ус. Потом взорвался — доколе, мол, сидеть будем? Чего ждем? Скоро мы тут все от жары сдохнем! Лошади начали падать, скифы того и гляди дадут деру. Я спрашиваю чего мы ждем? Решительный штурм, всех бросить на стены, заготовить тростниковые подстилки и по ним через болотистую пойму подтянуть в восточным стенам стенобитные орудия ниже пролома. Гляньте, союзнички, какие у них в этом месте укрепления! На живом слове держатся!..

Набополасар — коренастый, основательный мужчина с кустистой бородой, которую он принципиально отказывался завивать на ассирийский манер, лысый со лба до темени, брови мохнатые, — слушал брань Киаксара молча. В тот день они вот также, с утра взобрались на холм, отец по привычке встал по стойке смирно, сложил руки на спине. Видно, размышлял о чем-то… Потом, когда царь мидян смачно плюнул в сторону Ниневии — будь ты проклята, жестокая блудница, костью вставшая в горле у всех народов от Иранского нагорья до берегов Верхнего моря! [13] — подал голос.

— Нетерпение и гнев не самые лучшие советчики, — выговорил он царю мидян. — Сомкни уста, успокойся, а то брякнешь что-нибудь поспешное, потом будешь стыдиться. Рассуди, как мы подтащим орудия к самым городским стенам в новом месте, когда до них еще три ряда укреплений? Какие фашины в эту грязь не швыряй, их все равно скоро засосет, а таранов мы не можем лишиться. Времени у нас в обрез, час какой-то, пока они не утопнут в этой жиже. Вот этот час и следует использовать… Стены, конечно, у них в этом месте паршивые — видно, кончились силенки у Сарака. [14] Но погубить армию в этом гиблом месте я не намерен. И тебе не советую.

Киаксар вновь смачно сплюнул, придавил слюну мидийским, с загнутым вверх носком, сапогом, примолк. Набу-Защити трон слушал молча, слова не пытался вставить — отец держал его в строгости, как и подобает отцу семейства. Набополасару было безразлично, имеет ли он дело с наследным принцем или с бедняком-арендатором. В семейном кругу он был все тем же крестьянином, сумевшим с помощью богов и собственного разума выбраться со своим родом из поймы. Округа и семьи, входившие в племя Бит-Якин, избрали его, разбогатевшего, накопившего силу, вождем не только по праву рождения (болтали, что Набополасар происходил из рода славного Мардук-апла-иддина первого халдея, севшего на трон в Вавилоне), но и признавая его воинский дар. Хитрости Набополасару было не занимать, но главное его достоинство заключалось в предельной осторожности и неспешности в ведении боевых действий. Он так и сына поучал — береженного Мардук бережет, поспешишь, якини насмешишь. Этих патриархальных мудростей, костью встававших в горле молодого человека, у отца было пруд пруди.

Все трое, с холма, они смотрели на приятную на вид пойму Хусура, игриво, петлями, вливавшемуся через проем в стене в пределы страшной Ниневии, в логово Ашшура. Заросли тростника, кое-где оконца чистой воды, редко заросли кустарников… Гладь ровная, как степь в Сирии. Топью ее назвать было нельзя. Для халдеев, выросших в бездонных болотах устий Евфрата и Тигра, эта ублюдочная — всего лишь по колено — грязь казалась насмешкой. Здесь, в долине Тигра, сырая почва всасывала пехотинца постепенно, словно стесняясь. Сам Хусур, шагов тридцать в ширину, был мелководен и медлителен. Тигр вдали по сравнению с ним казался потоком безбрежным и неодолимым. Как раз между худосочным Хусуром и великой рекой на каменистом холме возвышалась столица Сарака, нынешнего царя Ашшура.

Крепость представлял из себя трапецию, аккуратно врезанную в возвышенность между Тигром и Хусуром. Стены ее были высоки, могучи и в то же время словно невесомы. Можно сказать, воздушны — так решил для себя молоденький еще Кудурру, [15] когда вместе с отцом в первый раз объезжал Ниневию. Сразу видно, сооружали укрепления знающие и разумные люди — они как бы играючи надели на обширный скалистый выступ подобающий ему царственный венец. Внешние укрепления представляли из себя несколько рядов стен и рвов, пересекавших пойменную равнину. Подобраться к ним с осадной техникой было невозможно. Кроме того, выше по течению Тигра и Хусура, с северной стороны, были устроены плотины, открыв которые можно было напрочь залить восточную и южную стороны периметра водой. Эти плотины халдеи заняли в первую очередь, подобрались к стене, и все равно оба штурма с позором провалились. Правда, даже беглый взгляд замечал, насколько оборонительные сооружения пострадали от времени. Местами кирпич осыпался, обнажились трещины, зубцы поверху почти все были поломаны. Что из того — крепость стояла крепко! Как заметил раб-мунгу [16] в войске Набополасара Нинурта-ах-иддин, начальник боевых колесниц, идти на приступ Ниневии, все равно что биться головой о финиковую колоду. Ее можно взять только измором.

— Ага, измором… — покивал погрустневший Набополасар. — Сколько прикажешь ждать? Месяц, год, два?.. У нас время есть?.. Чем армию кормить? А у этих, — он указал рукой в сторону крепости, — всего вдоволь.

Сам Сарак время от времени появлялся на стенах в виду вражеского войска, обложившего крепость с трех сторон. За ним несли знамена, вымпелы, значки ассирийских отрядов с изображением стреляющего из лука бога Ашшура. На штандартах, принадлежащих отрядам отборных небесный стрелок громоздился на спинах волка или дикого осла. Следом топали высшие военачальники — все в бронях, под личными стягами. Здесь рисунок ограничивался изображениями львов, волков и неукротимых диких быков и онагров [17] … Вопль тогда на укреплениях поднимался несусветный, того и гляди обезумевшие от прежней славы и выпитой крови ассирийцы бросятся на врага, посмевшего посягнуть на святое святых — на власть Ашшура над миром.