Тайна генерала Багратиона - читать онлайн книгу. Автор: Алла Бегунова cтр.№ 32

Однако Петр Иванович сам не мог примкнуть к здешнему обществу из-за незнания языков. С появлением чеха, бегло говорившего по-русски, в его однообразной курортной жизни, похоже, наступят перемены. Оставалось сделать шаг навстречу и назвать свою фамилию. Багратион колебался, а графинчик со сливовицей тем временем пустел.

Мирослав Штедливы ловко разлил остатки горячительного напитка по трем рюмкам и с чувством провозгласил последний тост:

— Дорогие друзья! Благодарю судьбу за нечаянную встречу. Слава богу, довелось мне немного поговорить по-русски. Когда вновь выпадет такой случай, пока не знаю.

Они дружно опрокинули рюмки в рот и поставили их обратно на стол. Князь, добродушно улыбаясь, сказал собеседнику:

— Коль вы, господин Штедливы, не уезжаете из Бадена, то увидеться мы можем завтра за ужином в ресторане «Rauhenstain». Вот моя визитная карточка.

Чех взглянул на нее и лицо его мгновенно преобразилось.

— Как?! — воскликнул он в полном восторге. — Мне оказывает честь герой Шенграбена и

Аустерлица генерал, князь Багратион?.. Глазам не верю! Ваше превосходительство, позвольте мне сейчас же пожать руку легендарному полководцу.

Таким образом, подход агента к субъекту, интересующему и французское посольство в Вене, и австрийское Министерство иностранных дел, был выполнен почти идеально. Мирослав Штедливы, опытный сотрудник секретной экспедиции МИДа, пользующийся исключительным доверием министра графа Меттерниха, оправдал ожидания своего начальника. Он следил за русскими путешественниками в Бадене и выбрал наиболее подходящий момент для знакомства. Начало, по мнению чеха, сулило контакт глубокий и полноценный, именно тот, на который его и ориентировали.

Штедливы действительно учился в Страсбургском университете, только не с Орловым и Паниным, а с графом Меттернихом. Все остальное, про любовь к России и восхищение русским языком, он также выдумал. «Доктор филологии из Праги» нашу страну презирал, считал ее жестокой восточной деспотией, угрожающей ценностям западной цивилизации. Чех желал победы Наполеону в грядущей атаке на немытых варваров, обитающих в землях с несметными природными богатствами, кои, по его разумению, совершенно им не нужны.

Досье на русского генерала, собранное французской разведкой, Штедливы изучил перед отъездом в Баден. В нем находились вырезки из газет и копии донесений тайных осведомителей и дипломатов, в частности, посла Франции в Санкт-Петербурге маркиза Армана-Августа де Коленкур, занявшего этот пост осенью 1807 года, после свидания Наполеона и Александра Первого в Тильзите.

Коленкур выступал сторонником франко-русского союза. Он писал своему повелителю обо всем, происходящем в стране его пребывания, честно и объективно. Посол несколько раз встречался с Петром Ивановичем в Северной столице во время недавней Франкоавстрийской войны.

Согласно Тильзитскому мирному договору Россия стала союзницей Франции и потому выслала ей на помощь армейский корпус. Он вторгся в Галицию, но по большей части бездействовал. Французы захотели сменить командующего ими генерала на Багратиона как полководца, более популярного в войсках и приверженного наступательной стратегии. Однако князь отклонил их предложение, сказав, что имеет в австрийской армии слишком много добрых друзей и славных боевых соратников.

Тем не менее маркизу де Коленкур потомок грузинских царей чем-то приглянулся. В его характере французский аристократ усмотрел гордость, вспыльчивость и чрезмерную обидчивость, столь свойственные уроженцам Кавказа. Эти качества при стечении определенных обстоятельств могут привести к эмоциональному срыву, когда человек, не владея собой, способен натворить бог знает что. А еще маркиз принял отсутствие классического образования у генерала, иногда проявлявшееся в разговоре, за недостаток ума. В том заключалась вторая существенная ошибка наполеоновского дипломата в оценке личности князя Петра.

Пребывание Багратиона в Молдавской армии, и особенно неожиданная отставка, породили множество домыслов и слухов, часто — безосновательных. Но они упорно циркулировали в петербургских гостиных в феврале-марте 1810 года. Коленкур их собрал и подробно перечислил, отправляя ежемесячный рапорт в Париж. В нем он высказал собственное предположение: а вдруг генерал, оскорбленный пренебрежением монарха к его былым заслугам, пойдет на сотрудничество?..

Мирославу Штедливы предстояло выяснить не только это. В его дорожном несессере, в тайнике за кожаной подкладкой, хранилось письмо графа Меттерниха об интимных отношениях с княгиней Багратион, адресованное ее мужу, князю Багратиону. Таковое многословное послание, написанное в высшей степени любезно, носило-таки характер провокации. Министр иностранных дел упоминал о роковой страсти, внезапно охватившей его и прелестную Екатерину Павловну, которой они оба, увы! противостоять не смогли, каялся в содеянном, просил у князя прощения, заверял, что готов дать сатисфакцию, если генералу будет угодно прислать ему вызов на дуэль.

Письмо было качественной подделкой, но министр иностранных дел знал о ее изготовлении. Разработчики хитроумной операции надеялись при отсутствии Меттерниха в Вене вызвать конфликт между знаменитым полководцем и его женой и тем добиться скорейшего отъезда князя Петра из Австрии, и весьма вероятно — вместе с супругой. Тогда успешная оперативная связка «граф Разумовский — княгиня Багратион — Поццо ди Борго» будет разрушена. Русская разведка перестанет так сильно мешать послу Франции Луи-Гильому Отто, графу Мослою в его титанических усилиях по созданию франкоавстрийской коалиции для будущей войны против Российской империи.

Это письмо, как мину замедленного действия, Мирославу Штедливы следовало вручить Багратиону не сразу. Предполагалось, что «доктор филологии» проведет в Бадене несколько встреч с генералом, войдет в доверие к нему, узнает его настроение, каким-нибудь окольным путем задаст вопрос о возможности сотрудничества с французами.

Между тем теплые воды сернистого источника «Рёмерквелле» оказывали благотворное воздействие на здоровье Петра Ивановича. Он теперь чувствовал себя гораздо бодрее. Боли в ноге, часто мучившие его по ночам, прекратились. Доктор Штурмайер не мог нахвалиться на дисциплинированного пациента.

Успокоенный и довольный, Багратион после процедур обычно гулял в Терезиенгартен. Он сравнивал сад с божественным Эдемом, где во времена оные обитали Адам и Ева. Экзотические растения, высаженные в нем, издавали восхитительный аромат. Пространство затеняли пышные кроны дубов и ясеней. Фонтан, расположенный на скрещении трех аллей, ронял на мраморный пол прозрачные струи. «Цветочные» часы, составлявшие большую круглую клумбу, и впрямь показывали время: на них распускались или закрывались бутоны разных цветов, следуя за ходом дневного светила по небу.

Вероятно, благодаря болтливости Михаэля Штурмайера, некоторые пациенты водолечебницы при источнике «Рёмерквелле» узнали, что в Бадене находится известный русский генерал, участник сражения при Аустерлице. Встретившись здесь с князем, они почтительно приветствовали его и иногда говорили что-нибудь о грандиозной «битве трех императоров». Поражение в ней австрийцы рассматривали скорее как необъяснимую и ужасную народную трагедию, чем неудачу, предопределенную ошибками во еначальников.