История куртизанок - читать онлайн книгу. Автор: Эдвин Эбботт cтр.№ 154

«Vissi d’arte, vissi d’amore» («Я жила ради искусства, я жила ради любви»), — горько сетовала певица Мария Каллас в трагической опере Джакомо Пуччини «Тоска». Ее собственная жизнь придавала словам терзавшейся Флорин Тоски леденящую кровь убедительность. Флория пела свою полную отчаяния арию, когда ее любовника пытали за кулисами. А Мария горевала и печалилась по внезапному завершению ее страстного и пылкого любовного романа с корабельным магнатом Аристотелем Онассисом, который внезапно разорвал с ней отношения, чтобы жениться на Жаклин Кеннеди — самой привлекательной в мире вдове.

Мария Каллас — примадонна, которая подняла оперное искусство на головокружительную высоту, — родилась 2 декабря 1923 г. в Манхэттене в семье греческих иммигрантов, и имя ей нарекли Мэри Анна Капогеропулос. Ее мать Лица (Евангелия) нередко срывала горечь и досаду на полненькой, близорукой, густоволосой и неловкой младшей дочке. Но когда Мэри было еще только пять лет, мать стала относиться к ней значительно лучше. Стоило девочке запеть те же мелодии, которые транслировались по радио, и Лица молила Бога о том, чтобы чудесный голос дочери дал им возможность уехать из Соединенных Штатов и оставить ее мужа. Когда Мэри исполнилось тринадцать лет, Лица сказала мужу, что считает их брак расторгнутым. Он перекрестился и воскликнул: «Наконец-то, Господи, ты сжалился надо мной!» {509} Лица забрала Мэри из школы, и они отправились в Грецию, где их ждала Джеки — любимая старшая дочь Лицы.

В Афинах Мэри, которую теперь стали звать Мария, получила стипендию Национальной консерватории, а позже продолжила учебу в лучшей консерватории Афин. Она много занималась, репетировала и училась, ее ничего кроме музыки тогда не интересовало. Во время войны, в ходе которой тридцать тысяч жителей столицы Греции умерли от голода, в Афинах, этом опасном и разоренном городе, богатый любовник Джеки снял для трех женщин квартиру. Лице удавалось получать некоторые жизненно важные продукты через своего любовника — офицера итальянской армии. Кроме того, она побуждала Марию вступать в близкие отношения с вражескими солдатами, которых, как говорят, скорее очаровывал ее потрясающий голос, чем возможность интимной связи. Сама же она получала удовольствие от сердечных и полных нежности дружеских отношений с мужчинами-поклонниками, которые были значительно старше ее. Один из них, живший по соседству доктор, возможно, стал первым мужчиной, с которым Мария вступила в интимные отношения.

После окончания войны Марию выгнали из оперы, которой теперь руководили сторонники левых сил. Она вернулась домой в Соединенные Штаты, но и там не смогла найти работу. В 1947 г. она отплыла в Верону, заняв деньги под договор о выступлении в четырех концертах, за которые платили всего 240 долларов. Там она встретила состоятельного веронского поклонника оперы Батисту Менегини, который раньше занимался строительством. Теперь он решил посвятить жизнь Марии Каллас (так с этого времени стало звучать ее имя).

Батисте было тогда пятьдесят три года — на тридцать лет больше, чем Марии, он был излишне эмоциональным малорослым толстяком, говорил только по-итальянски. Опера была их общей великой страстью, хотя со временем они стали испытывать страсть и друг к другу. Встретились они в ресторане. «Мне было очень ее жаль, — вспоминал Батиста. — Ноги ее были деформированы. Лодыжки сильно распухли. Двигалась она неловко и с усилием» {510}. Тем не менее эта высокая, дородная женщина с двойным подбородком имела потрясающее сопрано, и Батиста предложил ей поддержку на шестимесячный испытательный период, на протяжении которого брал на себя заботу обо всех ее материальных потребностях с тем, чтобы она могла полностью сосредоточиться на занятиях музыкой. Испытательный срок дал прекрасные результаты, и Мария с чувством благодарности вышла замуж за низенького и пухленького итальянца, который смог распознать ее дар и позволил ей вырваться из обстановки равнодушия и нищеты.

Их брак оказался счастливым. Батиста обожал свою диву и ее способность зарабатывать большие деньги, а Мария обожала его обожание и преданность опере. Интимные отношения их тоже удовлетворяли, хотя за одиннадцать лет жизни с Батистой она ни разу не испытала оргазм — чувство, отсутствию которого она поразилась лишь после того, как впервые узнала, что это такое.

Что касается профессионального мастерства Марии Каллас, оно достигло небывалых высот. Ее голос во всех диапазонах, кроме самых высоких, был чист и лишен фальши, и даже «на самых верхах — пронзительно или нет — он блистал, как сталь меча, вскоре став легендой» {511}. Точно так же, как уникальный драматический талант Марии и ее стремление к совершенству. Она запоминала партитуры быстрее любого другого певца. Ей доставляло наслаждение безукоризненное исполнение таких сложных опер, что их почти никогда не ставили на сцене. Она была безжалостна в требовательности к себе и своим коллегам. Ее девизом было высказывание: «Я работаю, значит, я существую». Ее жизнь и ее брак, по мнению Джона Дизикиса, изложенному в работе «Опера в Америке», были «основаны на спартанском домашнем хозяйстве, суровой самодисциплине и упорном труде. В течение десяти лет ее честолюбие, сила воли, страсть и стремление к совершенству были сосредоточены на искусстве. Этому ничего не мешало» {512}.

То же самое относилось и к ее полноте. Мария была слишком умна, чтобы не понимать, как нелепо она должна была выглядеть в роли хрупких оперных героинь, ведь при росте в пять футов и пять дюймов она весила 220 фунтов [67] . В 1953 г. она решила похудеть. Делала она это совершенно необычным способом. Мария глотала глиста, тот поедал значительную часть ее пищи, и она теряла вес, а потом избавлялась от паразита. К началу 1954 г. она потеряла 66 фунтов. Еще через несколько месяцев она похудела до 117 фунтов [68] и стала изящной женщиной, практически потерявшей аппетит. Желание есть к ней вернулось только после того, как она прибавила несколько фунтов и даже стала от этого лучше выглядеть.

Избавившись от излишнего веса («Невозможно было отличить ноги слонов на сцене от ног Аиды в исполнении Марии Каллас», — язвил один критик {513}), Мария стала элегантной и обрела уверенность в своей неотразимой красоте, впечатление от которой усиливали огромные лучистые глаза. Она стала одеваться с большим вкусом, у нее накапливалось все больше нарядов, она коллекционировала драгоценности. Кроме того, она начала отвечать на знаки внимания, оказываемые ей международным высшим обществом, вдруг выразившим желание общаться с гламурной дивой.

Постепенно, с годами, собственный брак все меньше удовлетворял Марию. Сначала, как отмечала ее подруга Надя Станикова, ее стали раздражать некоторые проявления характера Батисты, такие как «отношение к ее профессионализму как к собственности и, его одержимость карьерой Каллас как средством получения денег». Как-то раз, когда она сказала мужу, что ее изматывает составленное им напряженное расписание, тот ответил, что она не может себе позволить замедлять темп работы. Оказалось, что, несмотря на огромные гонорары, которые она запрашивала и получала за выступления, денег у них не было. Как полагала Станикова, это вызывало у Марии эмоциональные кризисы. «Когда мы, в конце концов, поняли [что он безрассудно проматывал ее деньги], она взорвалась как пороховая бочка, Теперь она увидела своего “Святого Бенедикта” без того ореола, который создала ему сама. Он чем-то напоминал пузатую глуповатую маленькую горгулью» {514}.