Стужа - читать онлайн книгу. Автор: Рой Якобсен cтр.№ 71

Народ начал поколачивать его и кулаками, и веслами, а он увертывался и продолжал куролесить. Стейнтор прикрикнул, велел всем утихомириться, но они аккурат придавили Геста к палубе, колошматя его кулаками и кружками, накрыли щитом и забавы ради скакали на нем да еще и несколько ведер воды на него выплеснули, когда же его наконец оставили в ватном беспамятстве, было уже за полночь.

— Мне надо в Бьёргвин, — сказал Гест.

— Со мной ты, во всяком случае, не поплывешь, — решительно заявил Стейнтор. Однако потом немного смягчился. — Я друг Эйстейна сына Эйда. И могу отправить тебя в Бьёргвин, к моему сыну, он тоже корабел. Побудешь там, пока не объявится Эйстейн, он ведь собирается с ярлом в поход на Англию. Попроси его, пусть возьмет тебя на Западные острова, [81] здесь тебе оставаться нельзя, и в Исландию опять же путь заказан.

Гест согласился.

— Я две ночи не спал, — буркнул он.

Под ехидные прощальные возгласы команды Стейнтор посадил Геста на другой корабль, и тот доставил его на юг, в Бьёргвин. Жил он вместе с шестьюдесятью работниками-корабелами в большом вонючем доме, где была всего одна дверь и один очаг, днем работал, строил на верфи у залива Ваген корабли для важного хёвдинга, сиречь для Эрлинга сына Скьяльга, а вечерами и ночами сидел в кабаках и крепко пил.

Потеплело, острова и горы вокруг Бьёргвина зазеленели. Сам город оказался куда меньше Нидароса, просто беспорядочное, шумное торговое поселение, пристань с лавчонками, палатками да некрашеными домишками по-над фьордом, причалы, лодочные сараи, усадьбы, а вот церкви нет, хотя священник и пятеро монахов добрались сюда и по праздникам служили мессы, прямо под открытым небом или в ветхом сарае, где перед началом литургии вешали над дверью незамысловатый деревянный крест, а после службы сразу убирали.

Конечно, здесь не приходилось нервозно оглядываться на ярла, зато хватало других важных людей, которые так или иначе состояли в союзе с Эрлингом сыном Скьяльга из Солы, самым могущественным из южных хёвдингов. При конунге Олаве он был лендрманом и херсиром, [82] а после Свольда заключил мировую с ярлом Свейном, братом хладирского ярла Эйрика, однако отнюдь не подчинялся ни тому ни другому. Человек независимый, упрямый, суровый, Эрлинг тем не менее пользовался у своих подданных любовью и уважением, поскольку был щедр, по крайней мере к тем, кому доверял, а к их числу принадлежала едва ли не половина прибрежного населения. Вдобавок ходили слухи, будто Эрлинг задумал уклониться от предстоящего похода на Англию; Гест поддерживал эти домыслы, с кем бы ни встречался — с рыбацкими старшинами, с купцами, с корабельщиками, — постоянно твердил про ярлово проклятие, про то, что удача изменила и ему и Хладиру и что Англия станет его Свольдом.

Со временем Гест устроился у одной женщины, которая вытянула из него последние деньги, эта красотка, словно бы неуместная и странная в спившемся городишке, изрядно наловчилась, однако, сеять раздоры меж мужчинами, с которыми водила компанию. Откликаться на имя Гюда она не желала, сколько бы Гест ни упрашивал и ни платил, стояла на своем, и точка: она Йорунн из Восса, крестьянка, сбежавшая от мужа, из самой что ни на есть жалкой, захолустной усадьбы возле ледника, и мечтающая когда-нибудь отправиться в Румаборг и с благословения Папы выйти замуж за кардинала, — ясное дело, о вероучении она ни малейшего понятия не имела.

— Надо только верить, — отвечала она на Гестовы раздумья, будто вера могла преобразить мертвые тела в Бё, стоявшие у Геста перед глазами, сделать все как раньше, освободить его от вины.

Однако ж Йорунн была чистая и дикая, как запальчивый ребенок. И Гест несколько раз сватался к ней, правда с пьяных глаз, наутро сожалея об этом. Но во время следующей попойки сватался снова, говорил, что будет ее кардиналом, он ведь и латынь знает. Йорунн его предложения отвергала, называла своим исландским мальчиком-двергом. В ответ Гест провозглашал ее Колдуньей с белых гор, потому что, пробыв тут месяц, обнаружил, что она ясновидящая. Пришел домой мокрый, вусмерть пьяный после очередной ночи в дурной компании и проснулся от ее мелодичного голоса. Лежа с закрытыми глазами, она сказала, что видит четверых детей, играющих на бурой весенней лужайке под большой четырехглавой горою, двух мальчиков и двух девочек, Халльберу и Стейнунн.

— Они смеются? — спросил Гест.

— Да, — отвечала Йорунн, — ведь мальчики не знают, что хладирский ярл казнил их отца, а девочки думают, что ты вернешься. Еще я вижу крупную темноволосую женщину, которая учит их ткать, сейчас она поднимается на гору, по этой тропе она ходила много раз, сама ее и проторила, но сейчас она идет медленно, потому что носит под сердцем дитя, и на губах у нее играет светлая улыбка, ведь она уже любит это дитя, будто глаза его не один год смотрят на нее, это мальчик, твой сын, он растет у нее во чреве, набирается сил, как раз оттого, что она изо дня в день поднимается на горную кручу и молится перед крестом, вырезанным на скале.

Эта картина так явственно предстала у Геста перед глазами, что рука его невольно потянулась поддержать Ингибьёрг, хоть она и оттолкнет его, ей помощь не надобна, пусть даже она вдруг с криком сгибается.

— Пришел срок, — испуганно говорит он и видит, как она рожает на траве под вешним солнцем, как появляется на свет красный орущий мальчуган, которого она встречает ликованием, ибо теперь будущее усадьбы и рода обеспечено. Внезапно ребенок замолкает, будто ему нечем дышать, и она сама окропляет его водой, дабы он не погиб, прежде чем хоть раз согрешит, и, встрепенувшись, он опять принимается кричать.

Гест с облегчением переводит дух, но тотчас его молнией пронзает мысль, что, может статься, этому мальчику придется взять в руки оружие и мстить за него, коли он, Гест, не сумеет остаться в живых, а затем жить в столь же бесконечных скитаниях. Потрясение столь велико, что Гест решает проснуться; любой может проснуться, думает он, и я тоже, надо просто открыть глаза, — и он видит Йорунн, теплую, красивую, с такой же светлой улыбкой на губах, как у Ингибьёрг, потом и она открывает глаза.

— Ты все видела? — недоверчиво спрашивает он.

— Да, видела.

— Ребенок жив?

— Жив.

Зато Гест теперь не жив. Утром он идет на работу, сосредоточенно режет узоры на рулевых веслах и планширах по образцам, какие ему дают, пьет только по вечерам, и не до умопомрачения, а так, чтобы скоротать время, пока надоедливые мужчины Йорунн сделают свое дело и она сможет вновь открыть свои провидческие глаза.

— Ты видишь Грани? — спрашивает он. Грани, который глаз не сводит со Стейнунн. Она видит седовласого Тородда, что и нынешний год собирается в горы на плавильню, и Хедина, который переберется в Хавглам вместе с женщиной из почтенного тьоттского рода. В особенности же Гест интересуется сыном, тот уже ползает в траве и летом будет крещен — каким именем его нарекут? Н-да, на севере в Сандее жизнь у всех идет своим примечательным чередом, и в порыве дерзкой уверенности он предполагает, что Онунд, наверно, не сумел натворить там больших бед, и спрашивает, не видит ли Йорунн и его: