Спецназ. Любите нас, пока мы живы - читать онлайн книгу. Автор: Виталий Носков cтр.№ 81

Ночами мы жестко гоняли чеченцев. Некоторые военные обозреватели, знающие бой со стороны, пишут в своих обзорах: «Российские штурмовые группы грешили однообразием мышления». Не знаю. Мы размышляли творчески. Позывные у нас, конечно, были от кутюр — «Плэйбой», «НикитЮ», в 33-й бригаде «Прицел». Чечены переговаривались в эфире: «Что за отморозки против нас, урки что ли?»

Я с минометчиками посидел, подумал:

— Давайте разнообразим огонь. Я вам скажу: «Трубы врозь». Значит, каждый миномет стреляет в свою зону.

Мы взяли часть штурмуемой нами территории и поделили олимпийскими кольцами радиусов поражений отдельно падающих мин. Получалась довольно солидная площадь. Залп и каждый миномет бьет в свою точку. Команда идет открытым текстом. Её можно и пропустить. Какие-то «трубы врозь», а потом залп. И все у боевиков накрывалось. Они тоже нас внимательно слушали. Когда ночью говоришь: «Свет!», миномет стреляет, вешает «люстру». Потом команда: «Залп!» Идет накрытие. Если люстру увидел — чеченцы смекали — надо уходить в укрытие. Мы эти команды чередовали: «Свет! Залп!» Потом немножко покурим: «Залп! Свет!» А что нам оставалось? И это не только наши идеи. Наверное, кто-то невидимый подсказывал…

Однажды ночью они нас жестко атаковали. Обстрел начался серьезный. Мы даже понесли потери. Разведку накрыло прямо в здании — через крышу — они отдыхали там. Прилетела мина, потом гранатомет по разведчикам отработал. Пришлось разозлиться. И полночи мы чеченцам давали шороху: «Залп! Свет! Трубы врозь! Свет! Залп!» А у них праздник был, когда они могут принимать пищу только до подъема солнца. Понятно, что на огневых позициях боевиков находятся дежурные силы. Остальные как бы на отдыхе — в подвалах. Мы продумываем — во сколько встает солнце? Во столькото. Хорошо. Во сколько боевикам нужно встать, чтобы успеть покушать и выдвинуться на позиции? Рассчитываем период и накрываем всю площадь беспорядочным минометным огнем. Вот так мы включались в их рабочий день. Мы делали все, чтобы максимально поразить врага, а не так как по-старинке: «По рубежам! Огонь!» Всю эту тупость мы оставили в прошлом. Чеченские потери мы оценивали так… Выходили беженцы. Мы им задавали вопросы:

— Как обстановка там?

Они говорили:

— После новогодней ночи в этом доме весь подвал забит ранеными.

Через некоторое время другие выходят. Спрашиваем:

— Как там наши друзья себя чувствуют?

— Очень много раненых. Кричат!

У боевиков уже кончались обезболивающие. Конечно, они несли потери. И мы этому старательно способствовали.

Кладбище там было. Боевики по ночам пытались хоронить своих. Разведка докладывает: «На кладбище шевеление».

— Что за шевеление?

— Очевидно, готовятся. Будут зарывать погибших.

Мы накрывали этот квадрат минометной батареей. А что было делать? Война. Цель сосредоточенная. Простые люди на кладбище по ночам не ходят.

Мы не давали чеченским боевикам покоя ни днем, ни ночью. Поэтому на нашем направлении где-то после Нового года их сопротивление ослабло.

Девочки-снайперы нам, конечно, обещали в эфире:

— Мы вам, мальчики, все яйца поотстреливаем.

И до последнего дня, пока мы оттуда не ушли, снайперский огонь со стороны чеченцев был изумительно точный.

Нас пришла менять армейская мотострелковая рота. Мои сидят в дотах, подготовленных гнездах, налицо снайперские, пулеметные позиции — есть где скрытно перемещаться. А вновь прибывшие мотострелки встали в полный рост:

— Да что вы, пацаны, здесь все ништяк. Что вы прячетесь?

Когда за полчаса у них срубили трех, четырех бойцов, смотрим — мотострелки уже пригнулись, на наши позиции уже стали обращать внимание. Мы им снова говорим:

— Ребята, здесь другой вариант не проходит. Выщелкают всех. Что касается так называемой психологической войны в эфире, ну настолько ичкерийская гавкотня надоела. Он мог сидеть не перед нами, а где-нибудь в Ведено и тявкать на всю Чечню. Что нам обращать на него внимание?

Иногда мы отвечали в эфире:

— Уважаемый, выходи бороться! Мы тебя, брат, сейчас приголубим. Хватит впустую вякать.

На угрозы мы никакого внимания не обращали. В дискуссии, рядовую ругань не втягивались. Старались дисциплинированно себя вести.

Продвигаясь к площади «Минутка», мы применяли тактику, опробованную на Старой Сунже. Наши основные силы были: штурмовой отряд 504-го армейского полка, отряд 245-го армейского полка, отряд 674-го Моздокского полка ВВ и 33-я Питерская бригада ВВ. СОБРы, Питерский ОМОН были со мной до последней секунды. Зайцев Николай Андреевич был моим замом по милиции. Теперь он тотальный пенсионер. Хороший мужчина.

Мы зашли на Минутку крыльями. Первый полк был у нас в оперативном подчинении. Он на левом фланге отрезал противника от крестообразной больницы — это наше левое крыло. Силами 33-й бригады, 674-м, 504-м и 245-м полками мы взяли Минутку как бы в подкову. Вошли, охватили с флангов и замкнули свои крылья на Минутке. Жестко встали, заняли оборону. Особенностью наших действий было: начинали огневой бой утром, заканчивали в обед.

Каждая группировка: с севера, с запада в свое определенное время начинала давить. Чтобы боевики не могли понять, где главное направление удара. Булгаков, например, говорил мне:

— В семь часов ты вперед.

Я отвечаю:

— Товарищ генерал, в семь часов я ничего не вижу. Во-первых, у нас плановый утренний огневой налет по всем точкам, — а сколько ни попросишь, Булгаков давал огня. — Пока осядет среди домов кирпичная пыль, сойдет туман. Давайте, — говорю командующему, — будем начинать, когда развиднеется. Я вижу, кто по мне стреляет — я его давлю. А в тумане носом к носу столкнулся… Хлоп. Хлоп. Всё. Опять разбежались. Никто никого не видел.

Поэтому у нас, как у немцев было. Утренний кофе! Немцы, кстати, в тактическом смысле были очень молодцы.

Утренний чай. Смотрим… Туман сел, пыль осела. Мы даем команду:

— Вперед!

Мы видим свои подразделения. Я с ними все время находился: в зоне прямой видимости. Главное, когда солдат знает, что ты, командир, идешь непосредственно за ним. Он спокоен, когда командный пункт, а это несколько офицеров, которые тащат все на себе, идет за наступающими бойцами. Солдаты всегда знали, что мы рядом. Мы их не бросали. Воевали не так, как написано в уставе: «НП — километр от переднего края, КМП — 2, 3 километра». Мы были с солдатами. В условиях города это надежнее, никто тогда не отрежет командный пункт, где только офицеры с картами и связисты. Так мы двигались на Минутку.

Утром наносился удар всей группировкой по выявленным целям. Это был сигнал к началу действия. Но мы, как правило, не начинали, пока результаты артиллерийского удара не создадут нам условия для дальнейшего продвижения. Как только все оседало, появлялась видимость, мы начинали идти. Где встречали сопротивление, то сразу давили его минометами, артиллерией, бомберами — авиацией, Булгаков не скупился на боевые средства. Была создана группа офицеров по применению артиллерии, которая работала изумительно. К артиллеристам мы испытывали максимальное уважение. Только благодаря им, у нас были минимальные потери и максимальное продвижение.