Война перед войной - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Слинкин cтр.№ 32

Утро 27 апреля. Без сожаления покидаем скучный гарнизон, добираемся до Кандагара и садимся в автобус, направляющийся в Герат. До осуществления моей давнишней мечты — посетить этот город, о котором восторженно рассказывал отец, — всего один шаг. Нет, два, потому что сегодня мы в Герат не попадем: не дотянув до него всего какую-то сотню километров, нам придется задержаться в Шинданте, где дислоцируется полк бомбардировочной авиации. Но завтра, предвкушаю, наконец-то увижу основанный Александром Македонским город с его древней цитаделью, средневековыми архитектурными ансамблями и мазаром великого Абдуррахмана Джами.

Автобус между тем выбирается из городской толчеи и на гладком бетонном покрытии шоссе Кандагар — Герат набирает весьма приличную крейсерскую скорость. Вот впереди появляется силуэт другого автобуса, стартовавшего раньше, наш водитель жмет на газ. Задремавшие было пассажиры просыпаются. Одни подбадривают водителя, другие, наоборот, замирают в ожидании, но когда мы настигаем соперника и вырываемся вперед, вся компания вскакивает и кричит от возбуждения, а некоторые наполовину высовываются из окон, машут руками, корчат обидные рожи и показывают кулаки обойденным. Судя по тому, что сверху доносятся ритмичные удары, пассажиры «эконом-класса» еще и приплясывают на крыше. Соперник не признает поражения и вскоре догоняет нас, пытается обойти, и какое-то время мы несемся с ним ноздря в ноздрю, не снижая скорости, одновременно повторяя изгибы дороги. Но впереди появляется встречная машина, и ее приходится пропустить — шоссе недостаточно широкое. В конце концов соперник все же обходит нас. Пассажиры разочарованно рассаживаются по местам, возбуждение угасает, но вновь переходит в ликование, когда в одной из деревушек мы обгоняем знакомый автобус, вынужденный остановиться для высадки пассажиров. С переменным успехом ралли Кандагар — Герат продолжается на протяжении почти 400 километров. Кто же становится победителем, остается неизвестным. Там, где с запада к шоссе выходит дорога на Шиндант, мы пересаживаемся в присланный за нами микроавтобус.

Затерянный в степи авиационный гарнизон. На аэродроме понуро стоят серебристые бомбардировщики «Ил-28». Скудная растительность вокруг одноэтажных построек. Небольшое штабное помещение, где нас встречает вальяжный полковник — начальник шиндантского гарнизона. С его лица не сходит самодовольное выражение, проистекающее из осознания абсолютной полноты власти в подчиненном гарнизоне и своей исключительной значимости в ближайшем захолустье, которое он, похоже, искренне считает жалованным ему властями феодальным владением. Когда, немного отдав дань служебным вопросам, собираемся за ужином, я исподволь наблюдаю за ним, сидящим во главе стола. Мой интерес подогревается рассказом летуна во время предварявшего ужин перекура о том, что начальник этого гарнизона известен тем, что широко использует средневековые наказания: провинившихся военнослужащих бьют палками по голым пяткам, а одного солдата якобы по его приказу даже бросили в топку. Но на лице деспота никаких внешних проявлений дурных наклонностей, лишь явное удовольствие от плова, жиром которого он перемазал толстые губы и двойной подбородок.

После ужина культурная программа. В стоящем на отшибе сарайчике для нас, двоих командированных переводчиков, крутят фильм Эльдара Рязанова о невероятных приключениях итальянцев в России. Чем они закончились, узнать в тот раз так и не удалось. Но, как выяснилось вскоре, появились предпосылки стать непосредственными участниками приключений русских в Афганистане. Неожиданно включается свет и просмотр прерывается, а присланный за нами местный переводчик, заметно волнуясь, говорит, что всем приказано срочно собраться в штабе. Выбираемся в черноту южной ночи и под вой шакалов бредем в полной темноте, ориентируясь только на голос провожатого, поясняющего:

— Недавно сообщили — в Кабуле переворот.

— Какой переворот?

— Ну, государственный.

— Режут-то кого? — спрашиваю, чтобы поддержать разговор и не утерять голосовой ориентир, позволяющий двигаться в правильном направлении.

— В каком смысле? — искренне удивляется наш проводник, отзываясь на провокационный вопрос.

— В прямом — красных или белых?

— Ну, ты загнул, — отвечает и, похоже, останавливается, давая возможность приблизиться к нему.

— Ты не беги, — прошу, — мы за тобой не поспеваем. Так кто совершил переворот, левые или правые?

— Деталей не сообщали.

В штабе находим начальника гарнизона и двух «наших» полковников с советниками. Обстановка напряженная, причина — отсутствие какой-либо ясности. Кто-то услышал переданное в 19.00 сообщение «Радио Афганистана» о том, что «вся власть в стране перешла в руки афганского народа», а государственные функции осуществляет какой-то Военно-революционный совет.

Какой? Никто толком не знает. Но афганцы, более осведомленные о раскладе политических сил в стране, видимо, догадываются, но избегают делать вслух любые предположения из-за соображений собственной безопасности. Ведь неверное, политически ошибочное высказывание в стране, где за последние годы президентом Мухаммадом Даудом [27] создан режим авторитарной власти, может стоить не только карьеры, но свободы и даже жизни. Это если Дауд в итоге отстоит свои позиции. Если же к власти пришли другие силы, то хорошо бы знать какие. Известно, что в Афганистане нелегально действуют правые, близкие к «Братьям-мусульманам» группировки и левые, промарксистские организации. Поглядываю на «наших» полковников, стараясь угадать что-нибудь по их лицам. Оба напряжены и молчаливы: Саидджан при этом выглядит немного сникшим, смотрит в пол, плечи опущены, будто бы не в состоянии выдержать тяжелый груз неизвестности, летун же, наоборот, энергично шагает, выпятив грудь и подняв подбородок, и в глазах у него решимость человека, сделавшего для себя какой-то выбор. И вот что странно: между полковниками пролегла невидимая, но совершенно очевидная стена отчуждения, хотя не далее как двое суток назад они вместе искали сомнительных развлечений в Кандагаре, а сейчас избегают даже смотреть друг другу в глаза, не обмениваются ни словом и расположиться пытаются в разных концах комнаты.

«Так, — размышляю, — с Саидджаном все ясно — убежденный консерватор. Тогда пляшем от противного — значит, летун симпатизирует левым, а может быть, и является членом их партии. Интересно, где он был неделю назад, 19 апреля, когда после убийства одного из популярных деятелей Народно-демократической партии Афганистана Мир Акбар Хайбара [28] состоялись невиданные прежде в Кабуле антиправительственные митинги и демонстрации». В тот день, вспоминаю, я вышел в дукан за хлебом и сразу же обратил внимание на множество сосредоточенно шагавших в одном направлении людей. Это было настолько неожиданным и непривычным, совершенно не вписывалось в обычный размеренно-ленивый поведенческий стереотип афганцев, а отсутствие даже намеков на улыбки не соответствовало их по большей части веселому нраву, что я не удержался и спросил одного из них: «Случилось что-то?» Афганец, не поворачивая головы, ответил будто заранее заготовленной фразой: «Убили лучшего человека в Афганистане». От дальнейших расспросов я тогда отказался, но неожиданное проявление митинговых страстей в прежде сонном Кабуле оставило ощущение некоторой тревоги.