Раненый город - читать онлайн книгу. Автор: Иван Днестрянский cтр.№ 112

— Ты полегче выражайся перед женщиной! — делает мне замечание Витовт.

— Ничего, ведь так оно и есть! — отвечает обворованная хозяйка.

Закончив протокол и допросив потерпевшую о стоимости похищенного имущества, просим ее вместе с нами пройти квартал-другой вглубь Каушанского коридора, показать другие следы, которые оставили «защитники» молдавского уезда «великой» Румынии.

Вновь проходим подбитую бээмпэшку и углубляемся в бывшие вражеские кварталы. В глубине квартала за перекрестком с улицей Горького стоит двухэтажный дом в кубическом стиле тридцатых-сороковых годов. Мне по душе такая архитектура. Плохие то были годы, или хорошие — другой вопрос. Широкие окна дома разбиты и мертвы. В пыли под ним полно стреляных гильз, хотя стрелять здесь было не в кого. Значит, стреляли просто в центр города, в небо, «навесом». За этим домом улица Дзержинского кончается. И вот уже изогнутый, бывший недостижимым для нас отрезок все той же длинной улицы Первомайской. Интересно пройти дальше. Вокруг то же самое, что у ГОПа. Выломанные калитки и сорванные с петель, чтобы без помех подъехать грузовикам, ворота. Ограбленные дома. Россыпи патронов в пыли. Через несколько сотен метров начинаются подворья, где люди в период боев все же оставались, и обстановка кругом приобретает более нормальный вид. Возвращаемся обратно.

Время уже обеденное. Не заходя в объединенную комендатуру, топаем в гостиницу кушать. Полицаям сподручнее — у них прямо в ГОПе своя столовая. Ничего, в этом ежедневном брожении туда сюда, которое нам устроили, есть свое преимущество — невозможность контроля. Интересно, успел ли Серж оборудовать на ближних подступах к комендатуре еще один схрон с оружием, как обещал? А наша противотанковая мина уже в ГОПе. Заложена в моем кабинете в стену под полом — так, чтобы всей своей силой ударить в сторону их корпуса и во двор, где они обычно толпятся. Свои, кому надо, это знают и через двор будут ходить только по крайней нужде. Стратегический «объект типа сортир» тоже на стороне врага.

Первое дежурство продолжается, и после обеда я вынужден спешить обратно в комендатуру. Покончив с немногими бумагами, изучаю вид из окна. Пролезть сквозь поврежденную решетку можно, но за окном пусто и голо, в случае чего не убежишь… Разве что под стеной — и сразу вправо, к вокзалу. Надо пойти, осмотреть задний забор. Использовать, что ли, дежурный повод? Пошел. Зашевелился полицейский флигель, поворачиваются за одиноким приднестровцем головы автоматчиков. Да-а… Чего, кроме вооруженной до зубов полиции, на заднем дворе в избытке, — так это говна. Все дырки находящейся там уборной полны доверху. Не иначе, пока сидели в обороне, навалили. Воняет просто неимоверно.

Ближе к вечеру из объединенной комендатуры происходит первый совместный выезд. Какой-то мужик подорвал себя прижатыми к телу гранатами. Мы его так и обнаружили — лежащим посреди пустыря с оторванными кистями и развороченным животом.

— Дурак какой-то, — посмотрев и содрогнувшись, говорит миротворец.

— Почему сразу дурак? Это у вас в Рязани до сих пор ничего страшнее не было, чем привокзальные урки и пиво с дихлофосом. Может, узнал, что у него ребенка или семью убило… Мало ли что бывает…

Не знаю, как им, а для меня самое страшное — не трупы. К ним принюхался и пригляделся до отупения. Я не выдерживаю другого, с чем успел вновь столкнуться на городских улицах. Это женщины с несчастными, полными боли глазами, ищущие своих пропавших детей. Завидев обычную милицейскую форму приднестровцев, они кидаются к нам, показывают фотографии в надежде что-то узнать. Мы не можем им помочь, и от них хочется спрятаться, потому что из этих глаз, из души в душу передается боль. Где их сыновья? В лучшем случае брошены в националистические застенки. В худшем и наиболее вероятном погибли в бою или расстреляны бандитами-волонтерами, засыпаны в безвестных братских могилах. Или, попав в плен, замучены в Каушанах. Мы, просидевшие ночь бендерской Голгофы без дела в Тирасполе, а затем прикованные к маленькому пятачку города, что мы можем знать и сказать им? Высокие, прочувствованные, как на траурном митинге, слова или короткое солдатское извинение, что так уж вышло?! Ни то, ни другое не поможет.

На центральной площади, возле горисполкома, есть уголок, где люди, ищущие своих родственников, соседей и друзей, наклеивают на стенах их фотографии и рукописные объявления. Первые появились там еще в конце июня. А сейчас десятки лиц смотрят на людей, подходящих к этим стенам, сотни объявлений тянут к глазам прохожих свои отчаянные строки. Там в ожидании чуда постоянно дежурят осиротевшие матери, иногда дети, бросающиеся под ноги любому милиционеру или военному в надежде узнать о своих старших братьях и отцах. Человеку в форме невозможно там находиться, и наши уже приучились давать вокруг этого места кругаля.

Медленно, поначалу настороженно один за другим протекли дни новой службы. Множатся в производстве материалы проверок, появляются дела. Следователей мало, и дежурить в комендатуре приходится сутки через двое. Каждое дежурство выезды. Группы большие, нас посменно возят два автобуса «ПАЗ» с жирными надписями на бортах «Объединенная военная комендатура». Кроме того, за нами таскается корреспондент «Днестровской правды», который иногда тоже изволит выезжать. Авторитетом он не пользуется, потому что пишет кривыми словами всякую чушь. Поначалу пытались просить его, чтобы написал правду о том, что мы слабы, нас фактически разоружили и Бендеры вновь ни от чего не гарантированы.

— Ну, я же не могу такое написать! — ответил наш военный корреспондент.

После того как выяснилось, что это он написал перевирающую все и вся статью «Хроника одной ночи» об одном из июльских ночных боев, писака для нас и вовсе умер. С ним перестали говорить, перестали его замечать.

Постепенно успокоило всех то, что кишиневская полиция оказалась до конфликтов неохочая. Их комиссар проявил себя как человек взвешенный и разумный. За первую неделю произошла только одна стычка. Один полицейский и какой-то воин из новых подчиненных Сержа опознали друг друга по боям под Дубоссарами. Кинувшихся друг на друга врагов разняли, после чего комиссар и Бордюжа выслали обоих непримиримых из Бендер.

Вскоре случился другой инцидент, у нашего жилья, но полиция была тут и вовсе ни при чем. В вечерних сумерках, с берега Днестра, из-за здания речного вокзала, кто-то дал длинную автоматную очередь, попавшую в стену у входа в гостиницу. Как раз над скамьей, на которой мы вчетвером сидели. Тятя, Федя и я так и остались сидеть, только выругались по случаю. Один Звонцев вскочил как ошпаренный. Пусть побегает. Будет теперь другие развлечения знать, кроме как опозоренных девок допрашивать. Всегда к этому процессу у него был первейший интерес: сколько раз, куда и как. К речному вокзалу сразу же понеслись патрульные машины, побежал спецназ с Достоевским во главе. Но никого не нашли. Комиссар полиции на всякий случай провел свое расследование и заверил Бордюжу: никто из его людей вблизи места инцидента не находился и каждый персонально отчитался за патроны и оружие.

Полицаи, видя спокойствие приднестровцев, потихоньку сами расслабились. Вон, толпятся во дворе, как на базаре. Можно устроить, чтоб как тараканы от дуста забегали. Сейчас как дерну за проволоку у плинтуса! Себя только жалко…