Легион обреченных - читать онлайн книгу. Автор: Свен Хассель cтр.№ 23

Нас расквартировали в Неаполе, снабдили совершенно новыми танками, одели в тропическую форму. Порта отказывался сменить черный фетровый берет на шлем, и между ним и фельдфебелем на складе обмундирования разгорелась такая перебранка, что была слышна на Везувии. Дело кончилось компромиссом: Порта взял шлем, но берета его фельдфебель не получил.

Когда настало время посадки на суда, в батальоне вспыхнула эпидемия, и за несколько дней мы потеряли стольких солдат, что пришлось оставаться на месте, пока не прибыло пополнение из Германии.

В конце концов нас, пять батальонов, пять тысяч человек, разместили на двух судах, в прошлом пассажирских пароходах. Мы кричали «ура», когда они выходили из гавани. Перегибались через поручни, взбирались на мачты, на такелаж и вовсю драли глотку.

Всем выдали спасательные пояса и строго приказали ни в коем случае не снимать их, но они служили такими хорошими подушками, что с этим приказом никто не считался. На шлюп-балках раскачивались подвешенные спасательные шлюпки. На палубе были установлены зенитки, и нас сопровождали три итальянских торпедных катера, извергавших маслянистый черный дым из приземистых труб. Из-за сильной качки в трюме так несло рвотой, что там было невозможно оставаться. Порта, Старик и я закутались в шинели и улеглись на палубе, спрятавшись от ветра за рубкой. Не могу припомнить, о чем мы говорили, но помню, что мы были вполне довольны своей участью. Думаю, просто курили и спокойно беседовали о жизни вообще, задумчиво вставляя в перерывах краткие замечания. Так разговаривают землекопы, сидя в обеденный перерыв на краю траншеи. На какое-то время мы перестали быть висельниками, и Порта не пересыпал речь непристойностями, как обычно. Даже он вел себя нормально. Я так тосковал по Урсуле, что не мог предаваться покою, который нам дали ненадолго вкусить на борту набитого людьми и танками судна.

Порта счел, что мы хотим музыки, но обнаружил, что его чемодан исчез.

— Помогите! — заорал он. — Я мертв! Убит! Воры, убийцы, проклятые нацисты! Меня обокрали! Обворовали! Моя флейта и мой фрак!

Порта оставался безутешен, хотя мы уверяли его, что он сможет купить новую флейту в Триполи. Никакая флейта из Триполи не могла заменить пропавшую.

Мало-помалу нас сморил сон.

Пробудились мы от оглушительного рева моторов в темноте прямо над головами. Красные языки пламени злобно устремлялись на нас сверху. Визг и свист разрывали наши барабанные перепонки; раздавались хлопки и удары по стальным бортам судна. Наша зенитка высовывала в темноте язык навстречу атакующим бомбардировщикам. Она издавала непрерывное «бум-бум-бум», пулеметы неистово лаяли.

Мы стояли, прижавшись к рубке, испуганные и вместе с тем приятно взволнованные — как-никак впервые оказались под огнем, — и пытались разобраться, что происходит. Самолеты вернулись и с ревом стали пикировать.

Сквозь рев послышалось завывание. Старик толкнул меня и крикнул:

— Ложись! Бомба!

Раздался взрыв, большое судно содрогнулось. Мы снова услышали жуткий вой, однако на сей раз атаке подвергалось другое судно. С громом разрывов в небо взметнулись столпы огня, в их ярком свете мы увидели лица друг друга. Через несколько секунд другое судно превратилось в ревущее море пламени. Красные и желтые языки взлетали сквозь густой дым с громким, как орудийная стрельба, грохотом. На фордек судна рухнул самолет. Его тоже охватило пламя. Вдруг у меня словно бы лопнули барабанные перепонки. Я ничего не слышал. Происходившее напоминало демонстрацию фильма с исчезнувшим звуком. Я встал, глянул на темно-красное море, но меня внезапно швырнуло на палубу, и слух вернулся ко мне. К небу взлетали фонтаны огня и воды. Внутри судна раздались громовые взрывы. Одна из трех дымовых труб поднялась и медленно улетела по дуге в темноту. Это было поразительное, невероятное зрелище.

— Судно опрокидывается!

Изнутри судна все еще доносилось громыхание, когда поднялся тысячеголосый вопль ужаса находившихся в трюме. Мы в смятении переглянулись. Потом прыгнули за борт.

Вода находилась так далеко внизу, что казалось, я никогда ее не достигну; но внезапно она сомкнулась надо мной, я погружался и погружался с ощущением, будто тело ломается надвое. В ушах ревело и бурлило, в голове что-то билось все чаще и чаще, громче и громче. В конце концов я больше не мог терпеть. Сдался. Вот и смерть, подумал я, и тут мой рот поднялся над поверхностью, разрывающиеся от боли легкие резко втянули воздух. Но я тут же снова погрузился. Принялся неистово работать руками и ногами, стремясь отплыть как можно дальше от тонущего судна, чтобы меня не утянуло вниз, когда оно пойдет ко дну. Перед глазами плясали и мерцали все цвета радуги. Я не имел представления, в верном ли направлении плыву, но предполагал, что да, хотя не помню, чтобы как-то ориентировался. Я просто выкладывался ради спасения жизни, мышцы вопили от боли, просили дозволения прекратить то, что делают, предпочитая умереть. Однако инстинкт самосохранения оказался сильнее мышц, сильнее работающих, словно меха, легких и воли; он одолел все и заставил меня, находившегося в полубессознательном состоянии, схватиться, плача и смеясь, за невесть откуда взявшийся спасательный круг.

Положив на него руки, я отдался на волю стихии. Черные, пенистые волны взметали меня вверх, словно ракету, и я с кружащейся головой оказывался на гребне громадной водяной горы, с ужасом глядящим в бурлящую впадину. Несколько раз, падая в такую «долину», я истерически вскрикивал.

Вдали пламя окрашивало небо в красновато-лиловый цвет; и больше не было ничего, кроме воды, бешеной, могучей воды, и ужасающей, непроглядной ночи.

Акулы! Есть они в Средиземном море? Да, есть! Я то и дело принимался истерически колотить ногами, но скоро устал и вынужден был прекратить. Потом подумал о Старике и Порте и стал выкрикивать их имена в темноту:

— СТА-РИК! ПОР-ТА! ПОР-ТА!

Отвечал мне только рев волн, и я заплакал опять, неудержимо, отчаянно. В страхе звал мать и Урсулу.

— Возьми себя в руки, приятель! — прокричал я и начал смеяться. Я выл гиеной, был вне себя, издавал безумные, нечеловеческие звуки, потом пришел в себя и снова заплакал. Всю ночь я болтался по волнам, меня укачивало, рвало, я всхлипывал.

Кто-то кричит? Я прислушался. Да, кто-то кричал далеко в темноте. Вот крик! Определенно. Ерунда. Все погибли. Никого нет. Скоро и ты погибнешь в этой темени. Все мертвы. Людям не до тебя. Никто о тебе не думает. Люди злы, равнодушны; ты смешон, если чего-то ждешь от людей.

Да, но в море должен быть кто-то. Ты не брошен в воде, о тебе не забыли. Когда просмотрят списки, установят, кого нет, отправят всех, имеющихся в распоряжении…

Искать тебя? Тебя? Осужденного солдата! Ха-ха-ха!

Начало светать. Что там справа? Не человек ли, лежащий на спасательном круге, как и ты?

Тебе мерещится то, что хочется увидеть. Ты дурак и видишь то, чего нет.

Но это был Порта. С широкой улыбкой он достал из-за пазухи черный берет танкиста, надел на голову и вытянул вверх, словно тулью шляпы.