Блицфриз - читать онлайн книгу. Автор: Свен Хассель cтр.№ 31

В этот миг «кюбель» сильным взрывом разнесло на куски. Тела оберста, адъютанта и водителя взлетели в воздух, упали и глубоко погрузились в грязь.

Темные силуэты быстро скрылись в лесу. Партизаны устанавливали мины.

Гауптфельдфебель сидит, упорно глядя прямо перед собой. Руки его лежат на столе. На нем подбитая мехом зимняя шинель; большую, тупую голову украшает каракулевая шапка.

Порта с Малышом молодцевато козыряют, докладывают о своем прибытии, трижды щелкают каблуками, жестко вскидывают правые руки в нацистском приветствии и, громко топая, идут к гауптфельдфебелю. Крепко берут его под руки, поднимают со стула и бросают так, что он описывает плавную дугу, прямо в окно. Гауптфельдфебель падает и остается в снегу в сидячем положении. Выглядит он до того естественно, что двое проходящих пехотинцев браво козыряют ему.

Порта и Малыш осматривают все в его походной канцелярии, забирают печати и чистые бланки. Уходят, унося столько пропусков, печатей, билетов, что их хватило бы пять раз отправить весь полк в туристическую поездку по Европе. Они уже далеко от замерзшего гауптфельдфебеля, когда Малыш останавливается, будто пораженный молнией.

— Что такое, черт возьми? — нервозно спрашивает Порта.

— Кажется, мы начинаем стареть, — отвечает Малыш, обеспокоенно покачивая головой. — Забыли взглянуть, есть ли у этого борова золотые зубы!

Они молча возвращаются к телу, кладут его на спину, вставляют ствол пистолета между челюстями… Быстрая операция — и Порта становится обладателем двух золотых зубов.

— На войне нужно шевелить мозгами, — объясняет Порта. — Вокруг нас повсюду ценности. Старый боров сидит и замерзает насмерть. У него даже лед был во рту. Может, он замерз нарочно, чтобы помешать честным людям, как мы с тобой, найти золото.

— Надо думать, мы уйдем из армии богатыми? — улыбается Малыш, бережно укладывая мешочек с золотыми зубами во внутренний карман.

— Не сомневайся, — заверяет его Порта. — Мы отправились на эту проклятую войну нищими, но вернемся с нее разбогатевшими, как торгующие золотом евреи, одетыми в шитые на заказ мундиры, с офицерскими сапогами на ногах, блестящими, как дерьмо на грифельной доске.

— Думаешь, нас произведут в офицеры? — скептически спрашивает Малыш.

— Нет, я не считаю это вероятным, но и не считаю невероятным. На службе Богу и Пруссии возможно все!

— Вот уж не отказался бы от возможности стать оберстом, — усмехается Малыш с мстительным блеском в глазах. — Лучше всего большой шишкой в Генеральном штабе, с красными лампасами на брюках. Я бы заставил этого треклятого гауптфельдфебеля Гофмана ползать на брюхе в свином дерьме по восемь часов в день. А гнусного Юлиуса Хайде — влезать на самое высокое дерево в лесу и орать «Зиг хайль!» с рассвета до сумерек. Притом в противогазе!

— Для этого достаточно быть лейтенантом, — говорит Порта, — это звание ты получишь быстрее, чем полковничье. Научись цитировать уставы в прямом и обратном порядке, и быстро станешь офицером.

— Приятель, я читать толком не умею! — с горечью бормочет Малыш.

— Пусть какой-нибудь раб тебя научит. Ни за что не признавайся, что не умеешь читать. Отправят в гестапо, и там из тебя начнут драть куски мяса раскаленными щипцами, пока не признаешься, что ты грамотный. В партийной программе говорится, что все немцы умеют читать, а ты немец, отрицать этого нельзя. Это своего рода проклятье. Если сможешь избавиться от него, получишь право брить дьяволу задницу тупым лезвием.

— Я никогда не гордился тем, что родился в этом треклятом рейхе, — раздраженно признается Малыш. — Родись я в другом месте, так, по крайней мере, не пришлось бы носить на груди эту треклятую дурацкую курицу [54] . Терпеть не могу домашних птиц!

— Это что? — неожиданно спрашивает Порта и указывает на большую белую вывеску.

Они соскабливают с нее снег. Порта прочел надпись задолго до того, как Малыш начал читать по буквам.

3 АРМЕЙСКИЙ КОРПУС

ПРОДОВОЛЬСТВЕННЫЙ СКЛАД

ВХОД БЕЗ РАЗРЕШЕНИЯ

СТРОГО ВОСПРЕЩЕН

— Сюда нужно заглянуть, — решает Порта.

— Лишь бы в нас не попытались наделать дырок, — осмотрительно замечает Малыш. — Неохота связываться с этими колбасниками-сверхчеловеками. Когда они видят незнакомые лица в своих кладовых, у них появляется зуд в указательном пальце.

— Утри глаза, сынок! Если Моисей смог перевести через Красное море евреев, когда танковая дивизия фараона преследовала их по пятам, то двое таких, как мы, можем захватить немецкий колбасный склад, действуя одной рукой. Рта не раскрывай, говорить предоставь мне. Прими вид крутого эсэсовца, левую руку держи на кобуре, будто приросшую, а автомат под правой, с пальцем на спусковом крючке.

— Открыть огонь? — радостно спрашивает Малыш, перемещая автомат в положение для стрельбы.

— Нет, черт возьми! — кричит Порта. — Эти колбасники могут сдуру ответить нам тем же. Сперва нужно парализовать их страхом, поэтому что бы они ни говорили тебе, только рычи, как горилла, и вращай глазами.

Мы поступим с ними так же, как с железнодорожниками, когда те с перепугу отдали нам паровоз.

— Понял! — радостно улыбается Малыш. — Как думаешь, эти ковбои железных коней все еще сидят за решеткой?

— Очень на это надеюсь, — говорит Порта, — иначе нас уже ищут все, начиная с международной полиции и кончая Армией спасения.

— Пошли они к черту, — беззаботно усмехается Малыш. — Международная полиция не поедет в Россию по такой погоде. Россия слишком большая, и в ней чертовски холодно.

Ich hab' mich ergeben min Herz und mit Hand dir,

Land voll Lieb und Leben,

Mein Deutsches Vaterland.

Mein Herz ist englommen, dir theu zugenwandt,

Du Land der frelen Frommen,

Du herrlich Herrmannslahd [55] , —

горланят они по пути к армейскому складу.

— Посмотри вокруг, обер-ефрейтор Кройцфельдт, — говорит Порта и широко поводит рукой, словно здесь все принадлежит ему.

Через два часа оба входят за проволочное ограждение, окружающее громадный склад, бывший русский военный лагерь. Они преспокойно разгуливают, знакомясь с расположением склада, потом вдруг путь им преграждает фельдфебель. Он толстый, как бочка.

— Что вы, шушера, делаете здесь, черт возьми? — орет фельдфебель, размахивая автоматом. — Не знаете, сукины дети, что отбросам вроде вас вход сюда воспрещен?