Секретные бункеры Кенигсберга - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Пржездомский cтр.№ 61

Об их деятельности сохранилось очень мало документальных свидетельств. Поэтому сейчас нелегко судить о том, каковы были реальные результаты работы этих первых исследователей послевоенного Кёнигсберга. Гораздо больше нам повезло с группой, работавшей в городе по линии Комитета по делам культпросветучреждений при Правительстве РСФСР, в которую входил профессор А. Я. Брюсов, оставивший достаточно подробные описания поисков культурных ценностей в те далекие послевоенные годы.

Я не буду подробно рассказывать о работе группы Брюсова, тем более что читатель уже ознакомился с версией Александра Яковлевича о захоронении Янтарной комнаты в бункере на Штайндамм, — речь об этом шла в начальных главах моего повествования. К тому же значительные фрагменты из материалов Брюсова привел писатель Юрий Иванов в своей повести «Кёнигсбергская версия», где со свойственной ему обстоятельностью поведал о трехъярусном бункере, имении Вильденхоф, Королевском замке, докторе Роде… Я же, чтобы не повторяться и не распыляться (пусть читатель простит этот каламбур), попытаюсь продолжить повествование о поисках Янтарной комнаты в конкретном направлении, с привязкой к рассматриваемому объекту — северному крылу Королевского замка. А работа Александра Яковлевича Брюсова в июньские дни 1945 года в Кёнигсберге давала серьезную пищу для размышлений. Причем многие наблюдения, сделанные профессором более шестидесяти лет назад, важны и для сегодняшних исследователей этого крайне запутанного и таинственного дела.

Профессор Брюсов стал заниматься поисками на территории замка (или как он его иногда называл на немецкий лад — в «шлоссе» [156] ) с первого дня своего прибывания в Кёнигсберге. Сначала проводились внешние осмотры отдельных сохранившихся помещений, а затем началась разборка развалин в тех местах, где вероятность обнаружения ценностей казалась наибольшей.

Из дневника A. Я. Брюсова. Май — июль 1945 года

«Со 2 по 15.VI мы с Чернышевым осмотрели в замке все, что могли. Замок разрушен целиком. Сохранилось только несколько зал в северном крыле (старая часть замка), где наверху мы устроили склад извлекаемых вещей, а внутри разместился с 10.VI караул. В работах по раскопкам принимает участие бывший директор Кёнигсбергского музея Роде и сотрудник этого музея Файерабенд; иногда заходит зав. отделом древностей Фридрих…»

Как видим, в компанию по розыску ценностей включились наши знакомые — доктор Роде и Файерабенд, почему-то представленный Брюсовым как «сотрудник музея».

Эти немцы, конечно же, не по своей инициативе начали помогать нам в поиске. Сразу же после штурма их разыскали сотрудники городской комендатуры и после обстоятельного опроса привлекли к работам, проводимым в развалинах Королевского замка под руководством гвардии капитана Чернышева. Профессор Брюсов, много общавшийся с Роде и Файерабендом, дает в своем дневнике лаконичные, но меткие характеристики этим людям, чем существенно помогает нам выработать более объективное представление о них. Это очень важно, если учесть, что фигуры крупнейшего ученого-искусствоведа и завсегдатая винного погребка «Блютгерихт» еще не раз будут предметом нашего пристального внимания на страницах данного повествования.

Из дневника А. Я. Брюсова. Май — июль 1945 года

«…2. Роде — старик на вид, с трясущейся правой рукой. Одет неряшливо (нарочно?). Искусствовед. Имеет ряд научных трудов. Алкоголик. Доверия не внушает.

Мне все сдается, что он знает больше, чем говорит, а когда говорит, то нередко лжет. Если на него не смотреть, но следить издали или исподтишка, то его рука перестает дрожать. Уверяет, что лучшие коллекции были эвакуированы, но он не знает, куда; когда я его спросил, не в Растенбург ли, то он тотчас воскликнул: „Так вы их нашли?..“

3. Файерабенд — пройдоха, враль, но полезный человек. Выдает себя за бывшего члена компартии, но был в замке до момента сдачи, и комендант замка перед сдачей передал якобы ему весь замок. Имел имение, автомобиль и проч. (показывает фотографии), но не мог получить даже среднего образования якобы из-за недостатка средств…»

Из приведенных здесь характеристик следует, что профессор, как тонко чувствующая художественная натура (ведь он был не только ученым-археологом, но и поэтом, — конечно, не таким известным, как его брат — В. Я. Брюсов, однако весьма талантливым), легко распознал неискренность своих «коллег» по поискам, интуитивно почувствовал, что эти люди знают гораздо больше, чем пытаются показать, и, возможно, сознательно уводят в сторону от цели. Потом Брюсов не раз в своих записях возвращался к этой мысли и уехал из Кёнигсберга, убежденный в том, что Альфред Роде делал все, чтобы «запутать розыски, навести на ложный след», а Файерабенд был совершенно не в курсе дела, ничего не знал о Янтарной комнате и своими выдумками также старался помешать поискам.

Справедливости ради надо сказать, что у Александра Яковлевича Брюсова было вполне достаточно оснований для таких нелицеприятных выводов в отношении указанных лиц. Взять хотя бы самое начало поисков. Еще до приезда Брюсова в Кёнигсберг Альфред Роде уверял капитана Чернышева, что Янтарная комната находится в одной из подвальных комнат южного крыла замка. Поэтому именно отсюда началось пристальное изучение развалин. Правда, «изучение» — это слишком громко сказано для поисковых работ того времени. Пришли солдаты с кирками, ломами и лопатами и на указанном доктором Роде месте среди обгоревших стен и ужасающе нависавших перекрытий приступили к «раскопкам». Конечно же, перед этим пришлось изрядно поработать саперам: к началу работ из-под каменного крошева были извлечены чудом не взорвавшаяся немецкая противопехотная шрапнельная мина «S», искореженный ручной пулемет МГ-34 с расплющенным магазином и несколько яйцевидных гранат с невывинченными запалами и предохранительными колпачками. Опасности такого рода подстерегали все поколения поисковиков, и теперь даже трудно сказать, сколько людей, молодых и старых, бесшабашных и осторожных, сложило голову от этих притаившихся под камнями и щебнем убийственных сюрпризов.

И мой опыт поисковой работы богат был подобными подарками. Когда-то на берегу Преголи, неподалеку от большого моста, часть которого до сих пор не восстановлена после подрыва в 1945 году, я со своими товарищами наткнулся на целый склад боеприпасов — бомбы, мины, гранаты лежали навалом в кустах среди каких-то емкостей, похожих на большие канистры. Потом, в 1969 году, при обследовании подземелий южного крыла замка, когда взрыв тротиловой шашки разметал кирпичи и осела каменная пыль, я чуть было не наступил на мерзкую немецкую противотанковую мину «Т-35», на ржавой крышке которой поблескивала пробка взрывателя нажимного действия. Саперы, прикрепленные к экспедиции, долго не решались ее тронуть, а потом, осторожно перенеся в укромное место под южной стеной замкового променада, что-то долго мараковали, прежде чем погрузить мину на БТР и увезти за город в карьер.

В ноябре 1981 года произошел роковой взрыв на замке Бальга, где сотрудники Калининградской экспедиции проводили буровые работы. При этом погиб солдат, оказались раненными несколько человек — молодой лейтенант, прапорщик, водитель экспедиционного автобуса и фотограф. Как выяснилось в процессе расследования обстоятельств взрыва, причиной его явились какие-то боеприпасы, оказавшиеся в земле рядом с костром, который развели поисковики для обогрева. Замок Нойхаузен, имение Коха, развалины Имперского банка — где только не наталкивались на смертельно опасные находки!