Штрафбат смертников. За НЕправое дело - читать онлайн книгу. Автор: Хайнц Гюнтер Конзалик, Расс Шнайдер cтр.№ 38

— Снова в своем репертуаре, — заметил унтер–офицер Хефе.

— Нет, честно говоря, такого я от него не ожидал, — признался Бортке.

— Вы особенно не заблуждайтесь, — скептически произнес Кентроп. — Или вы всерьез думаете, что он смельчак из смельчаков?

— Никто этого и не говорит, — буркнул Хефе. — Пересрать каждый может. Вот только у Крюля это получается с запашком. Во всяком случае, до сих пор получалось. Посмотрим, на самом ли деле он способен на что–то.

Рядовые Эрих Видек и Кацорски, тот самый крысомордый, вползли через только что отрытую траншею в небольшую землянку, одну из тех, которые обустраивали через каждые 50 метров линии траншей. И тут, пригнувшись, к ним подбежал Эрнст Дойчман. Тяжело дыша, он привалился к замерзшей земле.

— Смотрите–ка — какие люди в гости к нам! — комментировал крысомордый, оскалив почерневшие корешки зубов.

— Что–нибудь стряслось? — спросил Видек.

— Да ничего такого, — пожал плечами Дойчман. — Просто вот сижу и жду, когда что–нибудь случится. Для этого я и здесь.

— Ничего, недолго ждать осталось, — бросил крысомордый.

Ночью по снегу доставили доски для землянок. С рассветом начали обшивку ими стенок. На день в траншеях осталось около трети роты, остальным было приказано отдыхать. Время от времени раздавался взрыв, осыпая работавших комьями мерзлой земли. Раз в несколько минут раздавался свист, он постепенно нарастал, переходя в вой. Все поспешно прижимались к стенкам траншеи и с ужасом ждали, где упадет снаряд. А падал он чаще всего совсем рядом, буквально в нескольких шагах, сотрясая землю так, что их подкидывало в траншеях, и обрушивая на них окаменевшие комья земли, льда и снега. С воем разлетавшиеся осколки, упав в снег, шипели.

— Этот совсем близко упал, — отметил Видек.

— Хочется думать, что следующий шлепнется подальше, — дрожащим голосом проговорил крысомордый.

После очередного залпа они, пригибаясь, перебежали в следующую землянку. Одним махом одолев несколько ступенек, все трое бухнулись на сложенные доски и столбы. Видек закурил, угостил и Дойчмана. Крысомордый, будучи некурящим, обменивал полагавшееся ему табачное довольствие на хлеб, масло и колбасу.

— Если так пойдет и дальше, они перемешают позицию с землей, не успеем мы ее достроить, — с досадой произнес Видек.

— Это как та дура–швея: днем шьет, а по ночам снова раздирает сшитое за день, — сравнил крысомордый.

— Не так, — вмешался Дойчман.

— Или как тот германец, который втаскивал каменюгу на гору, — упрямо гнул свое крысомордый.

— Это о царе Коринфа, которого звали Сизиф, — поправил Дойчман.

— Ты в школе никак отличником был, — с издевкой заметил крысомордый. — Куда уж нам, неграмотным, до тебя!

— Им надо было начинать сооружать эти позиции подальше, западнее.

Дойчман прислонился к еще не обшитой досками земляной стенке. Его небритое, узкое лицо похудело, черты заострились. Повязку с красным крестом он решил снять: какой смысл? Русские валили всех без разбора, в том числе и санитаров. Да и немцы отвечали тем же.

— Какой прок от запасных позиций, если они расположены всего в километре от передовой? Случись наступление, этот километр погоды не сделает.

— Генерал из тебя вышел бы отменный, — сыронизировал крысомордый.

Видек торопливо, глубокими затяжками курил. С тех пор, как у него родился ребенок, он не имел из дому вестей. Все его письма оставались без ответа, он начинал сомневаться, что их вообще пересылали жене. Неведение для солдат штрафбата было естественным состоянием. К тому же каждый знал — они служат здесь без права переписки. Это распространялось и на посылки. И на обычные, положенные солдату вермахта рационы. И на такие товары, как табак, шоколад, спиртные напитки. Они были изгоями, которых все должны были чураться, словно прокаженных, уголовными преступниками, которым вместо формы полагались чуть ли не лохмотья, да и те не по росту, их пригнали сюда, чтобы выжать из них максимум, а потом поступить, как с отработанным материалом. И никто ничего не мог изменить, ни обер–лейтенант Обермайер, ни гауптман Барт. Обермайер однажды по телефону поинтересовался у Барта: мол, когда солдаты будут получать письма из дому.

— Письма? — искренне удивился Барт. — Вы, что ли, ждете писем из дому, Обермайер?

— Не только я. Мои люди не в курсе, как там дома дела, в особенности те, у кого жены в Германии остались.

— Вот уж кому повезло так повезло! Передайте своим людям, что они должны радоваться, что не в курсе всего, что творится дома. Поверьте, дорогой мой, так куда спокойнее. А вообще вся почта поступает на познанский адрес штрафбата. Там есть такой майор Крацнер, он сейчас там командует. Я слышал, при золотом партийном значке, а перед этим преподавал в каком–то национал–социалистическом учебном заведении. Так вот, сейчас в Познани такие же морозы, как и здесь. И у Крацнера есть возможность спастись от холода — можно письмами печки топить.

— С письмами придется пока подождать! — Только это и приходилось слышать и Видеку, и всем остальным. И сам Обермайер по примеру своих подчиненных мало–помалу впадал в состояние индифферентного фатализма — а, дьявол с ним со всем — будь что будет! Артобстрел? Ну и что с того? Погибшие? Так войны для того и придуманы, чтобы убивать. Работа до изнеможения? Так привыкнуть можно. Жизнь? Скотская, согласен. И поэтому сказал своим:

— Наплевать, километр, десять или сто — будем рыть дальше!

— Впрочем, какая разница — все равно здесь все до единого околеем! — бросил крысомордый.

— Не надо так, — возразил Дойчман.

Тут Видек криво улыбнулся Эрнсту:

— А ты что, всерьез веришь в эту бодягу? В «испытание фронтом»? Что нас всех после этого помилуют? Согласен — может быть, Шванеке или вот его…

Видек кивнул на крысомордого.

— Их, возможно, и помилуют. Потому что они — хоть и отпетые, но уголовники.

— Подумать только! — вставил явно задетый крысомордый.

— …помилуют, — не обращая внимания на его колкости, продолжал Видек. — Чтобы потом вздернуть при случае. Может, и у меня крохотный шанс остается. Я ведь просто деревенщина. Но ты, или там этот… Какого? Полковник Бартлитц? Или остальные политические? Их когда закопают, тогда и помилуют.

— Ничего, я скоро отсюда выберусь, — многозначительно изрек крысомордый.

— Никому отсюда не выбраться, — отрезал Видек.

— Плевать мне на вас, все видите в черном свете.

Крысомордый, поднявшись, направился к выходу из землянки:

— Вот попомните мои слова — выберусь! И скоро. Приеду в Берлин, усядусь у «Кранцлера» [6] и буду себе кофеек попивать. Так и быть, вам черкну пару строк. Спорим?