КОГИз. Записки на полях эпохи - читать онлайн книгу. Автор: Олег Рябов cтр.№ 105

Сергей направился, как и в предыдущий день, по почти родной уже аллее в сторону моря – он вспомнил, что видел вчера на берегу в зарослях акаций будочку-сараюшку сторожа лодочной станции. На ее завалинке, несмотря на ранний час, сидели два мужика в потертых олимпийских костюмчиках с совершенно бесцветными глазами и серыми испитыми лицами. Они сидели молча, потому что все, что они знали, и все, что они думали друг о друге, было уже высказано много раз и заучено ими на память. Они курили одну сигарету на двоих, передавая бычок друг другу после каждой затяжки.

– Ты смотри, эти ребята с клофелином наладились – каждую неделю, что ли, теперь их клиенты к нам будут выползать? – произнес, ни к кому не обращаясь, один из сидящих.

Хотя, возможно, что обратился-то он как раз к Сергею, который в этот момент присел на завалинку рядом с мужиками. Второй полез куда-то за пазуху и вытащил оттуда кривую, но целую сигаретину. Он протянул ее Сергею вместе со спичками. Сергей закурил, молча поблагодарив мужика, – говорить он еще не мог.

– Откуда ты такой красивый, братишка, – обратился к Сергею первый, и, затянувшись два раза, Сергей все же смог ответить.

– Из Горького.

– Ух, ты! А у меня в Горьком друган лучший живет, Алик Пичугин, хоккеист. Не знаешь такого? Он капитаном вашей команды «Полет» был! А я в детстве за «Молот» – Пермь играл.

– Как же не знаю? Знаю, конечно, – он на моей свадьбе свидетелем был. Только тогда он за «Динамо» играл.

– А-а! Ну, мы и с вашим «Динамо» встречались, когда и вы, и мы были в классе «Б». Только давно это было – почти что в детстве.

Сергей хотел что-то ответить и рот даже открыл, но не получилось.

– Да, хреновато что-то ты выглядишь сегодня, старичок. А что, Вадимыч, может, мы утреннюю почнем? – обратился бывший спортсмен к своему компаньону и хохотнул. – Утром выпил – день свободен!

– Да, пожалуй, почнем. Иди неси! Человеку-то надо как-то приходить в себя.

Спортсмен вернулся с граненым стаканом и бомбой крымского портвейна. Долго-долго он жевал своими стальными зубами пластмассовую пробку, пока не сорвал ее все-таки, прокусив насквозь. Выпив полстакана, Сергей вспомнил и грека, и Оксанку и двух приблатненных парней в парке, но почему-то всех вместе. И хотелось Сергею связать все происшедшее с ним вчера во что-то единое и реальное, но не получалось. Получались: только блатные парни, ну, конечно, блатные – у обоих на пальцах наколки в виде перстней. А реальным был только привкус можжевеловой хвои, оставшийся во рту после портвейна.

– Тебя как зовут-то, пострадавший? – спросил у Сергея спортсмен.

– Сергеем.

– Так вот, Сергей! Ты, давай, вотри еще полстаканчика и пойдем в дом – подберем тебе какую-нибудь сменку: у меня там треники какие-то старые есть да шлепки-вьетнамки возьмешь себе из кучи. Ну, а майку – уж извини. Хотя дам я тебе куртку стройотрядовскую – она пусть и рваная, но грудь прикрывает.

Приодетый, Сергей уже начал соображать, как он будет пробираться к центру города, где у него остался портфель с документами в камере хранения и откуда можно начать танцевать. Но только выпив вторые полстакана, Сергей ощутил, как тепло стало разливаться по груди, и заметил солнце, которое кривым эллипсом выползло из-за моря. Город еще спал и идти было рано, да и ноги слушались Сергея пока плохо.

– Так вот, Серега, не принимай ничего близко к сердцу, пока ты в Одессе. Здесь к радостям и находкам надо относиться с сомнением, а к печалям и потерям с пренебрежением. Для знакомства: это – Вадимыч, местный спасатель, а я Вова Голованов, старший спасатель, капитан одесского «Черноморца» в недавнем прошлом. Настолько недавнем, что меня еще пока вся Одесса и любит, и узнает, и уважает. Приняла тебя вчера бригада клофелинщиков, они у нас в городе уже целое лето работают с приезжими. К нам на лодочную станцию за лето четыре человека таких, как ты, выходило. Они тебе вчера в стакан сыпанули, когда ты с ними отдыхал. Сколько денег-то было с собой?

– Сто пятьдесят, – угрюмо выбросил Сергей между затяжками.

– Это – высоко! А осталось хоть чего в заначке-то?

– В камере хранения – портфель с паспортом.

– Это – высоко. В Одессе не у каждого паспорт есть. С паспортом ты можешь на поезд сесть и уехать или в Румынию, или в Армению. С паспортом ты – король. С паспортом даже деньги на почте можно получить. Понял? Позвонишь сейчас батьке или еще кому – тебе денег пришлют! А сейчас давай махнем еще по граммульке, и ты мне расскажешь про моего друга Алика Пичугина. Я так его уважал и любил, что даже скучаю иногда по нему.

Выпили еще по полстакана, по очереди пили, не торопясь, смакуя, вытирая губы, кто ладонью, кто рукавом. Сергей начал согреваться, уже вроде немного поплыл. Ему даже захотелось немножко поговорить.

– Про Алика Пичугина? Могу тебе рассказать и про Алика Пичугина. Я с ними учился в одном классе, с Аликом, и с Женькой Кривоноговым.

– А я и Женьку помню.

– Наверное, помнишь! Он же потом в рижском «Динамо» играл. А когда мы учились в школе, они оба с Аликом играли и в футбол, и в хоккей за наше горьковское «Динамо». Летом ездили на сборы в Сочи. По улицам они ходили в большущих кепках-аэродромах, брюки расклешенные, плащи болоньевые. А мы ходили в клеенчатых плащах, черных. Я Алику кричу: «Ты, в болонье!» А он мне: «Что, в гандоне?» Начальником управления внутренних дел у нас в области тогда был генерал Бурмистров, большой любитель хоккея. Он решил по принципу Тарасова и Чернышова, которые создали хоккейные сборные страны в виде ЦСКА и московского «Динамо», талантливых ребят вместо армии забирать к себе в милицию, чтобы слепить из них приличную хоккейную команду. На стадионе оборудовал казарму, в которой те жили, как на сборах. Выдавали ребятам талоны на питание, как положено. Обедали – в столовой Дома офицеров. А чаще: талоны отоваривались, то есть просто продавались кассирше за полцены, а обедать – домой, к матери. Ночевать тоже: кто домой, кто к подружкам, кто на стадионе спал. Тренером к ним сначала поставили Леху Иванова, десятикратного чемпиона СССР по городкам. Пацаны его любили, но тренер он был никакой. И тогда назначили к ним Петровича. Маленький, лается матом по делу и без дела и без конца курит папиросы. Валерка Васильев, когда впервые был признан лучшим защитником чемпионата мира в Стокгольме, назвал в интервью какой-то центральной газете Петровича своим единственным тренером и учителем. Петровича слушались все, кроме Левы Халаичева. Вы помните Леву Халаичева?

– Конечно! – ответил экс-капитан «Черноморца».

Но тут встрепенулся уже и Вадимыч. Он сильно заикался, и все же за минуту сумел, сильно волнуясь, выдавить из себя:

– Я помню «Советский спорт» с аршинным заголовком: «Две шайбы Льва Халаичева!» Тогда наши в Стокгольме выиграли у сборной Швеции два – ноль.

– Ну так вот: в этой новой, собранной Бурмистровым команде играл и Лева Халаичев. Ему тогда уже было за тридцать, он учился в институте на заочном, а я ему курсовые помогал делать по математике. Как сейчас помню: во время одной из атак команда проваливается, застряла в зоне. На контратаке наши вынимают шайбу. Петрович, чуть не переваливаясь через бортик, орет на весь стадион: «Бараны!» Лева с большим шиком разворачивается посреди поля и, кромсая лед задником конька, подъезжает к Петровичу: «Петрович, это что же, я – тоже баран?» «И ты – баран!» Лева бьет крагой Петровича в лоб, и тот падает навзничь буквой «Т» в тренерскую ложу. Команда получилась хорошая, но разрушил ее Аркадий Иванович Чернышов. Пригласил он к себе на летние сборы несколько человек, да четверых-то и оставил у себя в Москве. Хотя на поле выпускал только Валерку Васильева. А через три месяца с помощью Аркана, как они его называли, Мишка Денисов с Женькой Кривоноговым перебрались в рижское «Динамо», а Алик Пичугин вернулся домой: на скамейке сидеть не захотел. А потом Бурмистрова не стало, и посыпалась вся команда: Генка Шутов, Валерка Шапошников, Саша Кокурин попали в команду мастеров, а Алик Пичугин стал капитаном «Полета». Вот тут ты с ним уже и познакомился, – обратился Сергей к экс-капитану Вове.