Зенитная цитадель "Не тронь меня!" - читать онлайн книгу. Автор: Владислав Шурыгин cтр.№ 73

Группа старшины Адамии возвратилась. Кожевников был возбужден и доволен. И пусть не удалось ему добыть оружие — сбылась его мечта побывать в горячем деле, а дело, судя по разорванной чуть ли не до пояса фланелевке, было и впрямь горячим.

— Отходим! — подал команду Адамия.

Морские пехотинцы перебежками стали уходить от хлебозавода. Было трудно бежать: карманы брюк и противогазные сумки набиты запасенными впрок сухарями. (Так посоветовали морские пехотинцы. Они-то не день и не два жили на суше — знали, когда солдату следует самому заботиться о собственном пропитании…)

Нырнув за морским пехотинцем в провал каменной стены, Ревин с ходу натолкнулся на его спину. Пехотинец стоя вел огонь из автомата.

Ревин увидел впереди, за зелеными кустами дворовой зелени, серые фигурки немецких солдат. Заметил даже, что у одного из них засучены по локоть рукава мундира… Морской пехотинец свалил Ревина на землю:

— Ложись! Эх, кореш!..

Над головами пронеслись, просвистели пули. Между домами коротко аукнулось эхо. Откуда-то сверху упали листья. Все казалось странным, неестественным. Словно происходило не с ним, Михаилом Ревиным, а с кем то другим, посторонним, спокойно, без дрожи и паники, наблюдавшим — как смотрят кино… А между тем все происходило именно с ним, с Ревиным, и морской пехотинец, сваливший Ревина рядом с собой на землю, только что спас его от верной гибели, и эти листья, от которых совсем отвык Ревин, лежавшие на камнях и возле рук его, они упали не сами по себе. В июне листья не падают…

Пехотинец, чертыхаясь, менял автоматный диск, кто-то рядом бил короткими, цепкими очередями по кустам, за которыми укрылись немцы.

— Идем вправо! — прокричали пехотинцу, и тот, на мгновение обернувшись, крикнул Ревину в лицо:

— Вправо идем, понял?

— Есть, вправо! — ответил Ревин. Он, кажется, начал вникать в суть суматошного сухопутного боя.

…Сравнительно благополучно удалось им отойти к квадрату домов, где занимало оборону многочисленное, как показалось Ревину, воинское подразделение. Да и командовал им какой-то полковник. Автоматчики Адамии поступили в его распоряжение, а семерым плавбатарейцам было приказано забрать с собою раненых бойцов и отходить к Камышовой бухте.

— Жмите, пока можно… В Камышовую придут корабли и всех до единого заберут, как у нас в Одессе было. Жмите, братки!

Плавбатарейцы ушли в Камышовую бухту. Кораблей в ней не оказалось, хотя прибытия их ожидало много раненых бойцов и командиров. Там, в Камышовой бухте, плавбатарейцы впервые услышали, что Севастополь приказано оставить…

Что же делать? Решили идти к бухте Казачьей.

Но ясности не было и в Казачьей бухте. Даже напротив — чем дальше от передовой, тем больше противоречивых разговоров относительно эвакуации. Кто-то утверждал, что чуть ли не вся черноморская эскадра придет этой ночью к Севастополю, кто-то советовал отходить к Херсонесу — туда, мол, даже днем приходят подводные лодки.

Разговоры разговорами, а над бухтой то и дело проносились фашистские самолеты. Стреляли, бомбили.

Моряки жались к воде, к развалинам портовых бараков, глядели на темневший посреди бухты, похожий на крепость, корпус плавбатареи.

— Стоит одна-одинешенька…

— А кому на ней быть?

Вздыхали. Каждый вспоминал или, напротив, заглушал воспоминания о том, что было недавно пережито на борту плавучей батареи… Вдруг Полтаев сказал:

— Братва, а ведь там должна быть шлюпка!

Вспомнили — действительно должна быть шестерка, которую хотели отремонтировать взамен угнанного штормом катера, да так и не успели. Если ее, ту шлюпку, на всякий случай подремонтировать, залатать дыры, засмолить — может, и пригодится. Ну хотя бы для того, чтобы в открытое море уйти, а там, глядишь, свои корабли и подберут.

— А что, верно. Зачем ждать у моря погоды? Махнем, братцы, на «Квадрат»?

— Махнем!

Согласились все. Только увязавшийся за ними морской пехотинец потускнел: «Им что, здоровые, крепкие. Махнут. А мне двести метров с пораненной головой не одолеть».

Старшина Кожевников угадал мысли пехотинца. Спросил, из моряков ли тот или «совсем сухопутный».

— Совсем… — с тоской признался пехотинец.

— И плавать не умеешь?

— Раньше маленько умел… Только двести метров мне не проплыть…

Задумались. Жаль было оставлять этого чернявого терпеливого парня.

— Может, подождешь здесь, пока мы шлюпку починим?

— Да брось, Михаил! Дело может так повернуться, что к берегу плыть обратно нам и не придется… Да и не быстрое дело — ремонт. Задачка… Тебя как зовут-то, пехота? Так вот, Егор, поплыли-ка с нами. Пятьдесят метров тебе как-нибудь одолеть поможем, а там, гляди, канат чернеет. Видишь? Мы раньше по нему шлюпку на руках гоняли.

— Паромом, что ли?

— Ну да, паромом. Поплывешь?

— Поплыву! — повеселел пехотинец.

Моряки зашли в воду. Теплая она была, вода. Июньская.

…По трапу, мимо закопченного, обгорелого борта, поднялись на верхнюю палубу плавбатареи. Защемило сердце от непривычного сиротливого вида столько месяцев бывшего им жилищем железного острова…

Беспорядочно задранные к небу, уже бесполезные пушки… Похожая на скрюченную руку шлюпбалка… Открытые крышки люков, и там, внизу, где всегда жило тепло, темно и пусто, и уже, как из погреба, тянет сыростью и холодом…

На палубе услышали звук пилы и голоса. Подошли к противоположному борту, и все прояснилось. Внизу, пришвартовавшись в районе скоб-трапа, стоял буксирчик. На палубе его было полным-полно народу — все больше военных. Плавбатарейцы узнали, что сегодня ночью буксир уходит на Большую землю. Старшина Кожевников вступил было в переговоры с находившимся на мостике буксира старшим лейтенантом, но тот кивнул на стоявшего рядом пожилого штатского моряка:

— С капитаном разговаривай!

Капитан буксира для начала побурчал, что у него перегруз, на таком суденышке — семьдесят человек, но затем согласился взять еще восьмерых:

— Все одним шкертом связаны… Не знаю, выберемся ли… Бьют немцы, бомбят. Особенно на выходе. А еще беда — мало угля и воды. Где тут у вас что? Посудина хотя и без хода, но ведь отоплялась как-то и воду где-то в запасе имела.

Кожевников знал. Показал, где хранились немногие запасы угля, воды же в цистерне почти не оказалось. Его товарищи, Ревин, Полтаев, Бочков, Некрасов, стали пилить привальные брусья, сносить на буксир все, что могло гореть…

В ночь на первое июля двинулись к выходу из бухты. Благополучно миновали горловину, развили самый полный ход. Море было неспокойным. Волнение балла в три-четыре раскачивало буксир, заставляло его то и дело зарываться носом в волны. Но главное — выбрались. Обогнули Херсонес. Запоздалый прожекторный луч взметнулся над водою, пошел в сторону и, упершись в берег, угас.