Штурмуя небеса. ЛСД и американская мечта - читать онлайн книгу. Автор: Джей Стивенс cтр.№ 121

Осенью 1965 года, примерно в то же время, когда установился ритуал Праздников Кайфа, эти двое наконец встретились. Оусли доверился ему не сразу. Несколько недель он испытывал Скалли, часами обсуждая с ним философские вопросы и электронную аппаратуру и рассказывая разные истории о Кислотных тестах и диких выходках Проказников. Чтобы разъяснить Скалли, что он имеет в виду, когда говорит о роли, которую музыке суждено сыграть в грядущей революции, Оусли сводил Тима послушать «Благодарных Мертвецов». Скалли провалился на этом своеобразном экзамене, но в целом он произвел на Оусли благоприятное впечатление. В результате Оусли сделал ему предложение: зимой они вместе сконструируют электронную аппаратуру для «Благодарных Мертвецов», а весной, если все пойдет хорошо, займутся синтезом ЛСД.

Скалли проработал с «Благодарными Мертвецами» до поздней весны 1966 года, а затем Оусли решил, что пора обратиться к производству кислоты. Он снял дом на берегу Залива, в Пойнт-Ричмонде, подальше от Сан-Франциско и оборудовал в подвальном этаже химическую лабораторию.

Одно из многих заблуждений, завоевавших себе широкое признание в спорах об ЛСД, состояло в том, что синтезировать ЛСД очень легко — считалось, что любой способный подросток может запросто состряпать партию кислоты в лаборатории своего колледжа. Это совершенно неверно. Изготовить ЛСД очень сложно, и на этом пути подстерегает множество подводных камней, особенно если все, чем вы располагаете, — это кустарная лаборатория в подвальном этаже пригородного дома. Первый же опыт производства кислоты, в котором Скалли принял участие, чуть не потерпел крах с самого начала. Дело в том, что Оусли обычно применял для синтеза ЛСД трехокись серы, а этот реагент чрезвычайно опасен. Стоило хоть капле этой жидкости попасть на кожу, и она моментально выжигала в ней красивую аккуратную дырку. Если просачивалось в воздух несколько капель, то вся влага вокруг превращалась в серную кислоту.

Беда случилась, когда трое участников процесса — Скалли, Оусли и Мелисса, — стоя на коленях на бетонном полу, колдовали над ампулой, помещенной в чистый пластиковый пакет для белья, который Оусли предварительно наполнил сухим азотом. По методу, усовершенствованному Оусли, нужно было осторожно засунуть пилку в пакет, отпилить горлышко ампулы так, чтобы получилось воронкообразное отверстие, залить туда точно определенное количество трехокиси серы и затем запаять ампулу сварочной горелкой. Но на этот раз, только они отпилили горлышко ампулы, как в воздух попала капелька серной трехокиси и пуфф — воздух моментально насытился парами серной кислоты. Задыхаясь и кашляя, они все же довели дело до конца — залили трехокись серы в воронку и запаяли ампулу; только после этого они распахнули двери гаража и выбежали наружу в сопровождении облаков ядовитого газа, который клубами раскатывался вдоль шоссе, заползая и на газоны перед домами Пойнт-Ричмонда. К счастью, проблема наркотиков еще не настолько завладела общественным вниманием, чтобы вид троих эксцентрично одетых молодых людей, явно богемного вида, выбегающих из гаража в облаке газа, возбудил подозрение.

В общем, однако, дело продвигалось и трое исследователей работали неутомимо, круглыми сутками не покидая подвала, в постоянной спешке, при желтом искусственном свете, под непрестанное шипение вакуумного насоса. По словам Скалли, «Оусли был убежден, что его душевное состояние в тот момент, когда идет химическая реакция, оказывает решающее влияние на ощущения тех людей, которые будут принимать ЛСД. У него был друг — ведущий музыкальной программы на одной из местных радиостанций, — и Оусли, бывало, звонил ему и говорил: «Ну вот, у меня на подходе очередная партия, так что прокручивай следующую запись» — это чтобы настроиться на нужный лад. Он даже пробовал заклинать реакцию: бывало, сидит над колбой с реактивами и, сосредоточившись, делает над ней руками какие-то таинственные пассы».

По свидетельству Скалли, работа в качестве подпольного химика необычайно вдохновляла и опьяняла. «Этот процесс поглощал тебя целиком. Определенно это одно из самых захватывающих переживаний в жизни. Вот вы тут работаете и понимаете, что трудитесь над чем-то, что может стать величайшим событием в мировой истории. Что вы, может быть, спасаете мир от разрушения. И конечно, это по-настоящему здорово — оказаться в роли культурного героя».

Первые партии были небольшими. Они редко превышали 10–20 граммов, притом что в одном грамме содержалось примерно три или четыре тысячи единичных доз. Распределить готовую ЛСД по этим дозам само по себе было интересной технической задачей. В первое время жидкую кислоту титровали прямо на кубик рафинада или таблетку витамина С, а иногда запаивали в ампулу. Затем были приобретены очень несовершенные, грубые машины для изготовления таблеток. Они требовали ручной работы и наполняли воздух пылью. В этом пыльном полумраке каждый, кто занимался таблетированием, довольно быстро отваливался в угол под сильным кайфом. Обзавестись первоклассной таблетировочной машиной стало заветной мечтой подпольных химиков, и много времени было потрачено на обсуждение способов, как ее приобрести, не возбудив тревоги у сторожевых псов из Бюро контроля за лекарственными злоупотреблениями и FDA.

Проблеме, как вывести психоделики на рынок товаров массового потребления, также уделялось большое внимание. Скал-ли полагал, что время не терпит, потому что разгром со стороны правительства близок и неминуем. «Почти все, кого я знал, считали эти прогнозы слишком пессимистическими, — говорит он. — Я сильно переживал из-за этого и подталкивал всех остальных. Потому что другие считали примерно так: пусть все развивается своим путем, в ходе естественной эволюции. Зачем спешить? А Оусли часто говорил, и это было в общем-то правильно, что ЛСД очень похож на вирус. Вирусы не могут размножаться сами. Они поступают иначе — внедряются в здоровую клетку и заставляют ее производить новые поколения вирусов».

Оусли часто строил фантастические планы, как ускорить этот процесс. Одной из самых смелых его фантазий было вовлечь в это дело журнал «Лайф», который предоставлял предпринимателям возможность рассылать вместе с экземплярами журнала маленькие почтовые карточки с рекламой любой продукции, вставленные в специальный кармашек. «Почему бы не напечатать большую серию карточек и не нанести на каждую пятнышко кислоты, — говорил он Скалли. — Когда весь тираж будет разослан, мы объявим, что все, кому нужен ЛСД, могут его получить, отрезав правый нижний уголок карточки. Таким образом наши клиенты могли бы получить 10–11 миллионов доз. Эта эффективная система доставки может распространить ЛСД по всему миру». В действительности эффективная система доставки была уже создана. Благодаря Оусли и некоторым другим химикам, которые работали в районе Залива, Хэйт-Эшбери быстро становился мировой столицей ЛСД. Люди ежедневно приезжали сюда закупать ЛСД, а затем улетали обратно в Бостон, Кливленд или какой-нибудь другой крупный пункт сбыта, которых было больше десятка.

Кислота «от Оусли» ценилась так высоко, что некоторые химики стали сбывать свою продукцию под его именем. Чтобы оставить их в дураках, Оусли стал окрашивать свои таблетки разными красителями — решение довольно простое, но оно возымело удивительные и неожиданные последствия. Препаратам, окрашенным в разные цвета, стали приписывать всевозможные дополнительные свойства: один из них якобы действовал очень мягко, другой вызывал интенсивные видения. Пораженные и даже несколько встревоженные этим непредвиденным результатом, Скалли и Оусли провели небольшой эксперимент. Взяв 50 граммов недавно приготовленного ЛСД, они разделили его на пять кучек и окрасили каждую своим цветом. И стали ждать замечаний от потребителей. Отзывы гласили, что красный ЛСД и в самом деле был очень мягким, а зеленый — чрезвычайно сильным. Кроме того, пошли слухи, что к одному из красителей был примешан стрихнин.