Осмос - читать онлайн книгу. Автор: Ян Кеффелек cтр.№ 6

Сердце билось так громко, что у него готовы были вот-вот лопнуть барабанные перепонки. Вдруг он увидел впереди сквозь снежную пелену крохотный огонек. Быть может, показалось? Он включил фары, всмотрелся во тьму, ничего не увидел и вновь включил фары. Но вот опять вроде бы промелькнул огонек… Он то вспыхивал, то гас, видимо, его можно было увидеть только на определенных участках дороги. Огонек становился все ярче, он увеличивался в размерах, Дрожал и приплясывал в воздухе… Маленький светлячок, маленький фонарик с праздничной иллюминации, обман, мираж… Кто-то двигался ему навстречу, и этот кто-то ехал на мотоцикле. Ну, конечно, это была Нелли. Она спускалась с перевала в долину, ехала с обнаженной головой, широко раздвинув ноги (но каблуки все равно вязли в глубоком снегу); она ехала посредине дороги, прогоняя прочь ночной мрак… Сумасшедшая… Ну, иди же ко мне, моя лягушечка, моя глупышка, иди же! Выходи за меня замуж! Приди же ко мне за своим обручальным колечком и за моими денежками! На какое-то время она скрылась за поворотом, а потом вновь появилась, такая же хрупкая, тоненькая, слегка покачиваясь в седле своего «скакуна», ехавшего по краю ущелья. Он видел, что она приближается к нему, и лихорадочно искал слова, которые могли бы смягчить ее, заставить ее простить его. Ослепленный невыносимо ярким светом мотоцикла, чья единственная фара превратилась в сияющий круг, вокруг которого развевались по ветру торчащие во все стороны волосы Нелли, он выключил антигуманные огни, сообразив, что они могли ослепить ее. Она была метрах в двадцати от него, она еще пыталась избежать столкновения, еще пыталась «увильнуть» в сторону. Марк выпустил руль из рук, позволив и так уже скользившей в направлении края ущелья машине еще больше уйти юзом влево, и закрыл глаза.

Когда он их вновь открыл, его машина почти висела над пропастью: она застыла на самом краю. Он вновь включил фары и кое-как выбрался из салона. Опираясь на мокрую и холодную, прямо-таки ледяную поверхность, он всматривался в ночь, ища взглядом светящуюся точку. Но во мраке не было видно ни зги, только беззвучно падал и падал снег. Через несколько секунд уже не останется нигде ни единого следа… все заметет…

Когда Марк вернулся домой, на кухне все еще играла музыка. В подсвечнике догорал огарок последней свечи. Он прямиком направился к буфету. Все банковские билеты были на месте… Хоть бы один пропал, так ведь нет же! Он выпил глоток анисового ликера, поставил цветы в вазу и принялся мыть посуду. О господи, этот соус превратился в настоящий клей! Какая гадость! А все из-за того, что она все-таки положила либо крахмал, либо кукурузную муку… Ну вот, кастрюля испорчена! Хоть выбрасывай! Он снял со стола скатерть и вдруг в этот миг почувствовал, что на кухне, рядом с ним, около его ног кто-то есть… кто-то дышит… Опустив голову и взглянув вниз, он встретился взглядом с испуганным взглядом маленького мальчика, одетого в пижамку.

— А где мама?

На остров Дезерта опускался вечер. Краски блекли, словно умирали. Вокруг островка море как будто медленно сжималось, как сжимается маленькая детская ладошка. Вскоре оно опять как бы раскроется, освободится и тогда наступит ночь. На горизонте зажжется каменный «глаз» луны, и пройдут дозором полицейские. Они одни ненадолго задерживались в этом забытом Богом и людьми глухом уголке земного шара, где двадцать семь ссыльных колонистов в возрасте от восьми до двадцати лет платили свой долг обществу. Что такого ужасного они совершили? Да ничего. Ничего они не сделали! Не убивали, не крали, не выбивали зубов старухам. Так за что же их отправили сюда, на край света? Да ни за что! Но они еще отомстят за себя! Вот увидите, о них еще заговорят, о них еще услышат! У них длинные руки, кого угодно достанут… и где угодно! Так думали эти юные мечтатели, эти очень ранимые и очень отважные дети, измученные, неуравновешенные, нервные, обладавшие чрезвычайно богатым воображением и потому постоянно становившиеся жертвами собственных вымыслов, призраков прошлого, предрассудков и всяческих надуманных страхов, неведомых существ и злых духов. Например, они ужасно боялись духа вулкана и морского чудовища, быть может, даже дьявола, обитавшего в лагуне. Но на этом острове вулкан давно потух, и его кратер был подобен безопасному ружью, чье дуло забито всяким мусором на протяжении многих столетий; и какой бы хищной и кровожадной ни слыла акула, то существо, что обитало в лагуне, кусалось не больней, чем бумажная апрельская рыбка, вроде тех, что школьники во Франции цепляют друг другу на спины 1 апреля. Конечно, время от времени возникали слухи, что акула сожрала то одного смельчака, осмелившегося купаться в лагуне, то другого, но почему-то смельчаки вскоре появлялись на пляже без единой царапины.

Солнце спряталось за вулкан, теплый воздух словно пропитался сладковатым запахом цветов и приобрел нежно-оранжевый цвет. Из-за зарослей олеандров и магнолий, отделявших песчаный пляж от внутренней части острова, доносились звонкие мальчишеские голоса, взрывы громкого смеха. Юные подопытные кролики системы перевоспитания малолетних преступников только что покончили с ужином и шли по тропинке к лагуне. Первый появившийся на пляже мальчишка немного прихрамывал; на голове у него красовалась кожаная шляпа. Это был Ген (или Ган, как он требовал, чтобы его звали на английский лад), предводитель шайки. Он страдал от последствий солнечного удара, полученного очень давно, во младенчестве, когда он, будучи практически новорожденным (всего-то неделя от роду) долго-долго провалялся на какой-то крыше под палящим солнцем. Он никогда от этого не оправится… И вот почему этот странный парнишка, ужасный крикун, скандалист и задира, был предводителем этой шайки, членам которой ужасно нравились и его пылкие демагогические речи, и его пузыри на коже, ибо в них и заключалось его основное отличие от других, вот почему все члены шайки ходили за ним по пятам и смотрели ему в рот. Конечно, «шайка» — это громко сказано: десяток мальчишек в шортиках и голубых рубашках, в стоптанных башмаках и рваных кедах. Вся эта компания здорово напоминала… Белоснежку и ее верных гномов… Эгей-гей-го! Один из мальчишек толкал перед собой тележку, второй нес на вытянутой руке транзистор, размахивая им так, что приемник качался словно маятник. Далеко позади всех плелся самый младший член шайки, с трудом тащивший большую и явно протекавшую канистру. Их было двое, два брата, и старшего уважительно звали «Большой», а его, младшего, презрительно называли «Малышом».

Время от времени, примерно через равные промежутки Ган оборачивался, чтобы кого-нибудь из своего «войска» обругать или поторопить; все остальные тоже постоянно оглядывались, всматривались в заросли, прислушивались к ночным звукам, в ожидании подкарауливавших их неведомых опасностей. Они все были охвачены страхом… Прежде всего они боялись надзирателей, и в особенности боялись собаки. Каждый вечер они запирали ее в душевой, но все равно боялись, как бы она не вылезла оттуда. И было чего бояться: псина была страшная, злая, с висячими ушами, с огромными клыками, жутко слюнявая, противная, вроде бы привезенная из Африки, она даже отчасти смахивала на гиену; откликалось это чудище на кличку «Мама».

Под небом, усеянным мерцающими звездами, вспыхнул огонек костра. Рассевшись в кружок под магнолиями, подопытные кролики, гордо и громко именовавшие себя ковбоями, внимали речам предводителя и буквально упивались его красноречием. Ган даже ночью не снимал шляпу, потому что она делала его выше ростом. Он расхаживал вперевалку по песку и разглагольствовал; у членов его шайки от его речей начинали блестеть глаза. Опять на острове ничего не произошло, никто за прошедший день не видел в небе самолета, не заметил в море корабля, не увидел ничего такого, что можно было бы принять за неопознанный летающий объект, залетевший с другой планеты… Ну, может быть, кто-нибудь все-таки видел что-то необычное? Ты что видел, Малыш? Самолет? А какой самолет? Говоришь, белый, с большими винтами? И он, по твоим словам, свалился с небес и разбился где-то за вулканом? Ты даже почувствовал запах горелого мяса? Однажды твоя мамаша почувствует запах горелого мяса… Ты увидишь, как эта старая размазня растянется перед тобой на тарелке вместе с горкой лапши, и ты, ненавидя ее до печенок, с удовольствием ее сожрешь. И ты найдешь, что блюдо это очень вкусное. Ты нам даже косточек не оставишь, чтобы обсосать! А, ты уже начинаешь дрожать, Малыш! Хорошо! Хорошо! Это здорово! Зрение у тебя превосходное, как у рыси, раз ты видишь падающие самолеты, которых никто другой не видит. Вот только хорошо было бы, если бы ты увидел, как на остров упал военный самолет, тогда бы ты по крайней мере раздобыл для нас ружья или автоматы.