Наглядные пособия - читать онлайн книгу. Автор: Уилл Айткен cтр.№ 53

— Смотри. — Оро указывает на прозрачную дымящуюся гладь воды. — Даже луну видно.

Все, что я вижу, — это отражение его лица в воде, подсвеченное луной.

— Что ты чувствуешь? Эта шутка уже устарела.

— Ничего.

— Ныряй быстро, как угорь.

С открытым потолком ощущение такое, будто входишь в неподвижность самой знойной летней ночи — погружаешься и словно растворяешься. Слишком горячо, просто не выдерживаешь, слишком поздно, уже и не двинешься.

Он рядом со мной, он внутри меня, уткнулся в мою грудь под водой. Я кормлю его грудью, думаю, что он вот-вот вынырнет, чтобы отдышаться. Тут меня осеняет: может, ему это и ни к чему.

Просыпаюсь одна, в нашей комнате, его половина футона ровная, прохладная. Желудок сводит от голода — одно из побочных действий «Пустоты». Набрасываю халат, раздвигаю полупрозрачные ширмы — самую малость, только чтобы выскользнуть наружу, — ступаю на голые доски. Луна в черном небе висит совсем низко. Крадусь на цыпочках, рисуя в воображении недоеденные суши, может, миску холодного пряного тофу.

Перед блестящими ширмами останавливаюсь как вкопанная: кто-то громко рыгает. А потом — жадное чавканье. Кому-то — Оро? — в голову пришла та же самая мысль, и он жадно наворачивает макароны. В кои-то веки я постараюсь не вести себя импульсивно. Ширмы задвинуты неплотно. Всматриваюсь в щелочку. Все директора конгломерата развлечений «Сиру» там: мистер Анака, мистер Синода, мистер Нарусе, мистер Кобаяси, мистер Аракава. И все они тянут что-то через длинные бамбуковые соломинки. Опускаю взгляд к основанию соломинок. Оро лежит на спине на длинном алом лакированном столе, глаза открыты, глядит в никуда. Шрам, рассекающий его торс по центру, тоже открыт: зияющий темно-красный рот. Бамбуковые соломинки взбалтывают его до дна, вытягивают сиру.

В памяти всплывают слова Гермико, произнесенные в забегаловке-барбекю в Роппонги: «Все эти люди, наделяющие его властью… они им питаются».

Спотыкаясь, бреду обратно в комнату. Причиндалы в коробочке, рядом с жесткой Оровой подушкой. И стеклянная трубочка тоже, все еще полная серебра где-то на треть. Забираюсь под низкий столик, отделяющий фу-тон от гостиной как таковой. Так оно безопаснее… я чувствую себя безопаснее, забившись в нору, и под колпаком.

Пустота. Чувствую, что на сей раз заслужила всей полноты эффекта.

Порою ужасно трудно не обращаться с собственным телом так пренебрежительно, как оно того заслуживает. Доктора и медсестры в центре «Обучения улыбке» в Кобе это поняли: они применяют ко мне относительно мягкие средства фиксации и мощные седативы, точно так же, как к обычным своим пациентам: эмоционально неустойчивым поп-звездам, «перегоревшим» премьер-министрам и политикам, жертвам очередного скандала.

Не помню, как я там оказалась; так и не потрудилась никого спросить, кто меня привез. Тот мир — его мир — меня больше не касается. Я была только рада от него освободиться; жалею лишь, что не до конца. Отлично помню, как лежу под столом, там, на Сёдосиме, перед глазами у меня — расщепленная надвое игла, осторожный, пробный выброс «Пустоты» в воздух, а затем медленно ввожу ее — ох, несколько раз подряд — в самую голубую из вен на внутренней стороне левой руки. Внутримышечно — это грохот и гул, а потом — землетрясение, но внутривенно — это нетряский ночной поезд, уносящий меня прочь.

Спустя день-другой в центре «Обучения улыбке» я на самом деле уже не была в коме. Просто отказывалась открыть глаза. Мне ничего не хотелось видеть, а того, что говорилось над моей кроватью, я просто не понимала. До боли знакомое ощущение: да, все идет как надо, все в полном порядке. Ехать мне некуда, и планов никаких нет. Или, точнее, план у меня был — и с треском провалился. Я просто ждала, пока подвернется следующая возможность. Порою, когда дверь оставляли открытой, я слышала доносящийся откуда-то из коридора мужской голос, без конца выкрикивающий: «”Сони” кампай!» [117]

Не знаю, как долго я пробыла там, когда однажды дверь отъехала, и по кафельному полу затопали резиновые подошвы. Миниатюрные ручки с силой похлопали меня по щекам.

— Луиза, Луиза, просыпайся, пожалуйста.

Голос знакомый, вот только в толк не могу взять, чей. Если опять заснуть, голос куда-нибудь да денется.

— Луиза, я пришла за тобой. Просыпайся!

С меня сдернули простыню. Я лежала в больничной ночной рубашке, вся дрожа. Голос я узнала. И приоткрыла один глаз.

— Ха! Да ты, Луиза, не спишь, а притворяешься. — Камилла Анака, дипломированная медсестра, стояла у моей постели в хрустящем халате, такой же шапочке и в жемчужном колье в шесть нитей. Тут же — ее шофер, тоже в белой больничной одежде, рядом с ним припаркована инвалидная коляска.

— Вставай, быстро-быстро. — Миссис Анака ткнула меня под ребра. — Мы тебя вывесим.

— Вывезем, — тихо поправила я. — Вы меня вывезете.

Шофер развязал мои запястья и лодыжки; вместе они сняли меня с кровати и пересадили в коляску.

— Ужасно, ужасно, — шептала миссис Анака, пухлыми лапками разминая мои иссохшие запястья. — С тобой обращаются как с животным.

Мы катили по ярко освещенному коридору, так что я вновь закрыла глаза. Другие резиновые подошвы, шлепая, подходили к нам и тараторили что-то невнятное, но миссис Анака стояла на своем, пронзительно кричала и вопила, пока подошвы не уходили. Электродвери со вздохом разошлись. Мое лицо и тело настолько онемели, что я не сразу поняла, откуда это легкое покалывание на щеках и предплечьях. Дождь.

На заднем сиденье «бентли» миссис Анака велела мне откинуться назад и открыть глаза.

— Вид у тебя ужасный, Луиза.

В сознании уже сформировался подходящий ответ, но язык работать отказался.

Она держала на весу пипетку, в узкую стеклянную трубочку перетекала синяя жидкость.

— Мы тебя мигом на ноги поставим. — И впрыснула мне в глаза синие капли.

Меня затопила синева. Словно море.

Небо казалось знакомым, плавно выгнутым и бело-голубым. Мимо проносились белые здания и низкие горы между ними. Киото. Мы притормозили у приземистого прямоугольника черного стекла с серебряным квадратом над входом, чуть в стороне от Имадегава. Банк «Рот».

— Добро пожаловать домой, Луиза, — заворковала миссис Анака.

Шофер выволок меня с заднего сиденья и попытался втиснуть в инвалидную коляску. Но как только он поставил меня на ноги, я напрочь отказалась садиться снова. Миссис Анака жестом дала ему понять, что все в порядке. Обойдя меня сзади, она крепко вцепилась мне в плечи и, подталкивая, провела через вращающиеся двери и по петляющей тропке; белый гравий покалывал и холодил босые ноги. Мы перешли через мост Леты. Темно-фиолетовые карпы, раскрыв рты, наблюдали за нашим неспешным шествием. Через поделенную на отрезки бамбуковую галерею мы проплыли, точно пара призраков в немом кино. Лифт с серебряными дверями — и вниз, в зеленые стеклянные коридоры, где, если хочешь, можешь видеть комнаты сквозь комнаты сквозь еще комнаты. Но я не хотела.