Порнографическая поэма - читать онлайн книгу. Автор: Майкл Тернер cтр.№ 21

— Тут их тьма. — Нетти расцепила металлические дужки.

Достала дело, помеченное как «СТОУКС». Положила поверх папки. Первое фото — детская площадка. Дети на качелях, дети на горках, дети на стенках.

— Фотографии из разных серий, так что нам нельзя их перемешивать. — Она перевернула фото.

Три мальчика лет четырнадцати или пятнадцати, сидящие перед деревом. Все в обрезанных джинсах, один, самый старший, с пробивающимися усиками, без рубашки.

— Мне нравится его грудь, — сказала Нетти про усатого.

Я с ней соглашаюсь. Не отказался бы от таких мышц.

Нетти достала из папки две фотографии. На первой те же три мальчика вроде бы в старом гараже. Стоят рядышком, смотрят в камеру, каждый держит в руках линейку, меряя размер вставшего члена.

— Ты думаешь, его пенис больше, потому что он старше? — спросила Нетти, указывая на усатого. Я не знал, поэтому ответил, что не исключено. — А у тебя пенис такой же большой?

— Не знаю. Трудно сказать, — ответил я, удивленный ее прямотой.

Нетти кивнула.

— Да, — согласилась она, — по фотографии размера не определить. Я хочу сказать, числа на линейке вне фокуса.

Нетти на мгновение замялась, потом показала мне вторую фотографию.

— Мистера Биллингтона?

— То ли Биллингтона, то ли мужчины, похожего на него.

— Так вы не уверены?

— Нет, но поначалу подумал, что это он.

— Нетти сказала, что на фотографии Биллингтон?

— Скорее нет, чем да. Я хочу сказать, она знала, что я могу принять мужчину за Биллингтона. Думаю, ждала от меня такого вопроса.

— Продолжайте.

— О чем?

— Нам нужны приметы.

— У вас есть фото.

— Есть, но мы хотим, чтобы вы описали его.

Я думаю, Нетти уже успела прийти в себя от изумления. Вот почему, полагаю, ее больше интересовала не сама фотография, а моя реакция. И уж конечно, насладилась ею сполна, как, должно быть, рассчитывала, потому что я просто не мог поверить тому, что увидел. Не мог в это поверить! Все те же трое подростков в разных сексуальных действах. И с кем они этим занимались? Кто лежал на спине с задранными в воздух ногами, с лицом и грудью, залитыми спермой? Биллингтон! Или кто-то, очень похожий на Биллингтона! Так что, само собой, я не мог в это поверить! Это было слишком уж круто, куда круче того, что мы нашли в мешке с мусором днем раньше. Собственно, когда я думаю об этом теперь, этот момент столь четко запечатлелся в моей памяти только потому, что фотография, казалось, оживила мусор, все предметы, лежавшие в мешке — вазелин, сосиска к пиву, использованная туалетная бумага, журналы, — ожили и начали танцевать вокруг моего соседа наподобие эпизода в фильме «Фантазия». Я так живо все себе представил: Биллингтон, кружащийся, как жарящийся на вертеле поросенок, презерватив, выскакивающий из обертки, раскрывающийся, принимающий в себя сосиску, ныряющий в банку с вазелином, прежде чем воткнуться в зад Биллингтона, тогда как куски туалетной бумаги промокали ему анус, а журналы порхали над его головой, словно птицы. Чистый Дисней! Я не мог в это поверить!

Нетти толкнула меня локтем:

— Забавно, а?

Я кивнул, потом спросил, по этой ли причине ей так хотелось ознакомиться с содержимым мусорного мешка.

— Точно, — промолвила она, аккуратно раскладывая фотографии на прежние места. — Хочешь посмотреть еще?

— Только одну, — ответил я.

— Тебе не понравится, — предупредила она.

— Не может она быть противнее последней.

Мы заглянули в дело с фамилией «МАРШАЛЛ». Нетти открыла его, положила передо мной. С фотографии на меня смотрела женщина лет сорока. Выглядела она как чья-то мать.

— Эта женщина делала первые фотографии, с мальчиком в резиновых сапогах. — Нетти отодвинула фотографию в сторону, открыв другую. Та же женщина, но на этот раз в сопровождении мужчины. Выглядели они, как любая другая пара средних лет, только что вышедшая из «Макдоналдса». — Мужчина, с которым она сфотографирована, законный опекун мальчика.

Она протянула мне фотографию. Я взял, пристально всмотрелся в нее. Ничего необычного. Но опять же, чего я, собственно, искал? Должно быть, из-за этого фотография и показалась мне самой мерзкой из всех.

— Они же выглядят как нормальные люди, — прокомментировал я.

— Именно! — воскликнула Нетти. — Вот почему копам потребовалось так много времени, чтобы поймать их.

Она рассказала, что эти мужчина и женщина — лишь часть разветвленной преступной организации. Затем Нетти вернула папку на полку и уселась на стул судьи. Плотно прижав подошвы к полу, проверила бедрами, вращается ли он. Верхняя половина тела вроде бы расслабилась, но колени постукивали друг о друга. И она как-то странно смотрела на меня, словно хотела созорничать.

— Не знаю… — Я почесал затылок. — Не знаю, что и сказать. Ты часто смотришь эти картинки?

— Постоянно, — ответила она. — Но думаю, это нормально, если я никому не говорю.

Приехали.

— Но ведь ты сказала, показав их мне.

Нетти развернулась на триста шестьдесят градусов, вновь поставила ноги на пол.

— Да, и что?

Ее ответ привел меня в замешательство. Но я решил, что лучшая оборона — нападение.

— Все эти фотографии как-то на тебя влияют?

Нетти громко рассмеялась:

— Да, влияют. Такое случается. — Вновь смех. — Случается, что я от них становлюсь… сексуальной. — Она изогнула бровь, перебрасывая мяч на мою половину.

Я пожал плечами.

Ее улыбка сменилась угрюмым взглядом.

— Но иногда бывает наоборот, — добавила она, вновь повернулась на стуле и остановилась спиной ко мне. — От некоторых фотографий мне становится… грустно. — С этими словами она спрыгнула со стула и вернулась к полкам. Вновь взяла папку.

Автомобиль сбрасывал скорость. Я посмотрел в окно.

— У наших тормоза не скрипят. — Нетти все просчитывала куда быстрее меня. Вновь раскрыла папку на столе судьи.

— Почему эти фотографии вызывают у тебя сексуальные чувства? — спросил я.

Мне хотелось разобраться в ощущениях Нетти. Она бросила на меня удивленный взгляд, который меня испугал и как следует встряхнул. Теперь мне пришлось разбираться в собственных чувствах. И выяснилось, что я чувствовал только одно: боялся, что меня поймают.

— Ну, я хотел сказать… этих детей использовали, так? — Я отдавал себе отчет в том, что голос у меня дрожит, но радовался, что вообще не лишился дара речи.