Прошу, убей меня! - читать онлайн книгу. Автор: Джиллиан Маккейн, Легс Макнил cтр.№ 30

Холли вообще носила все подряд. Постоянно закутывалась в какую-то хуйню. К слову, из-за этого у нее были проблемы с людьми из департамента соцобеспечения. Она получала велфер, как, впрочем, и все остальные. Так вот, она легко могла напялить страусиные перья, накладные ресницы и завалиться за своими чеками. Однажды ее пригласили в офис и сказали: «Сэр, это офис департамента социального обеспечения. Вы расхаживаете по нему в вечернем платье и страусиных перьях. Остальных посетителей это очень, очень нервирует».

Холли сказала: «Бля, купите мне какие-нибудь джинсы, их и надену. А пока вы даете мне деньги, я буду тратить их, как хочу. А я хочу страусиные перья».

Пенни Экейд: На сцене Театра абсурда можно было встретить кого угодно. Сплошные уличные звезды. Гомики, шлюхи, лесбиянки — пофигу, об этом никто и не думал. Они были аутсайдерами. И когда Джон Ваккаро позвал меня, я отказалась.

Но эти черти меня подцепили на крючок, на тот самый, на который меня все время ловят. «Звонил Джон Ваккаро, ему очень нужна помощь». Конечно, если кому-то нужна помощь, я бегу со всех ног. Мне надо было держать костюмы Эльзы Соррентино. Та играла Тралалу в «Последнем повороте на Бруклин» Хьюберта Селби-младшего. А однажды Джон подошел, взял костюмы у меня из рук и буквально вытолкал меня на сцену с криком «Иди туда и сделай что-нибудь!»

Ли Чайлдерс: Джон Ваккаро был козлом. Считал себя богом и поступал, как последний кретин: швырял вещи и орал на всех матом. Он постоянно унижал этих несчастных подростков, которые играли в его театре. Они же торчали на спиде, спали прямо на грязном полу и не могли себе купить гамбургер в сраном «Макдональдсе». Он пугал их, и это пугало его. Может, из-за этого он заводился еще больше.

Как-то, в канун очередного Нового года, Джон Ваккаро буквально спустил Кенди Дарлинг с лестницы и пинал ее два пролета подряд. Она летела через семь или восемь ступенек и пыталась подняться, а он уже стоял рядом — и опять бил ее. Снаружи стояла страшная пурга, навалило с метр снега, но Джон вышвырнул Кенди на улицу в одном вечернем платье. Только не думайте, Кенди нравилось, когда ее выбрасывают на улицу под снег. Она жила ради драм. Я уверен, на следующий день она наверняка сидела там, как ни в чем не бывало, пила чай и болтала с Ваккаро.

Понимаешь, все сидели на спиде, а это именно то, что нужно для великих трагедий и бури эмоций. Куда ни плюнь — попадешь в очередную драму. То дерутся, то плещут выпивкой в морду, то швыряются бутылками. И все это в подсобке у «Макса».

Пенни Экейд: Джеки Кертис сочинила пьесу под названием «Роковая женщина». В основу легла история, как мы с Джеки и парнем по имени Джон Кристиан тусовались вместе. Но Джон Кристиан крепко подсел и заработал агорафобию. Он отказывался выходить из дома, и уж тем более не мог появиться на сцене. Поэтому Джеки сказала, что Джона будет играть девчонка по имени Патти Смит.

Кто-то считал Патти уродиной, ну, знаешь, тогда еще ценили красоту. Но она не была страшной, просто раньше никто так не выглядел. Представь себе костлявую чуму в одежде. И это был ее стиль — от начала до конца, причем теперь уже ясно, что это был первый панковский прикид. Она носила туфли на веревочной подошве

???

и обтягивающие черные штаны, предпочитала белые мужские рубашки, заправленные в штаны, со скаутской маечкой под ними. Лифчики презирала. У нее было худое до ужаса лицо и черные, как смоль, волосы. После беременности весь живот в растяжках. А поскольку штаны еле-еле держались на бедрах, растяжки были видны всем.

Когда мы с Джеки впервые встретили Патти, Джеки сказала: «Эта подруга мне не нравится. Общественный, блин, деятель».

А мне было все равно. В период, когда мы репетировали «Роковую женщину», мне посчастивилось залететь. Аборты к тому времени уже были запрещены. Ходили слухи, что если ввести спираль, то будет выкидыш. Это было ужасно тупо и опасно, но я, как дура, пришла к доктору в Алленвилле и попросила поставить мне спираль. Все прошло отлично, и я вернулась к репетициям. Потом мне резко поплохело, я отключилась и пришлось свалить. И вот, едем мы в лифте с Патти, меня потихонечку отпускает, а она гундит: «Ну, чего, похожа я на Кита Ричардса?» Прикинь: «Клевая прическа? Похожа на прическу Кита Ричардса?»

Я сказала: «Ну да, типа того» — я вообще не поняла, какого черта кому-то приспичило быть похожим на Кита Ричардса.

На следующий день я не пошла на репетицию, даже не позвонила. А когда пришла в следующий раз, на меня все злились. Тони Инграссиа, Джеки Кертис, все галдели: «Ты так и не появилась, что за дела…»

И вот стою, слушаю, как они орут, а Патти подходит и протягивает лист, выдранный из ее дневника. Там было написано: «Сегодня я познакомилась с Пенни Экейд. Клевая девчонка, она мне нравится. Хотелось бы с ней подружиться».

Так мы с ней и подружились. По-моему, сначала она жила в Челси с Робертом Мэплторпом. Но потом они переехали в собственное жилище — на чердак где-то под Челси.

Джейн Каунти: [33] Джеки Кертис блестяще сыграла в «Роковой женщине». В конце ее распяли на айбиэмовской перфокарте. Мы достали перфокарту диких размеров и пришпилили к ней Джеки.

После «Роковой женщины» был еще один спектакль — «Остров», где я играла революционера-трансвестита, а Патти Смит — буйного спидового торчка, который тащится от Брайана Джонса [34] и колется на сцене. На самом деле она только делала вид, что кололась, и в этот момент кричала: «Брайан Джонс умер!». Это был один из самых клевых моментов в ее жизни на андеграунд-сцене Нью-Йорка. К руке прилепили кусочек шпаклевки, игла входила именно туда. И пока Патти «кололась», она визжала, как резаная: «Брайан Джонс — умер! Брайан Джонс — умер! Брайан Джонс — умер! Слышите вы, все! Брайан Джонс умер!»

Ли Чайлдерс: В «Острове» играла сногсшибательная труппа: Черри Ванилла, Патти Смит, Уэйн Каунти. Прообразом для пьесы стал Файр-Айленд. Спектакль состоял из кучи эпизодов, сюжетом там и не пахло. В конце все погибли, потому что правительство приняло решение уничтожить Файр-Айленд огнем боевых крейсеров. Энди Уорхолу спектакль очень понравился. Он счел его гениальным, подошел после представления к Тони Инграссиа, режиссеру-постановщику и произнес: «Вы знаете, я тут кое-что записал…»

Фишка в том, что Энди записывал все подряд. Повсюду таскался с маленьким диктофоном, записывал каждый телефонный звонок и вообще все, что вокруг говорили. У него стояли огромные ящики с кассетами. Энди сказал Тони: «Из моего материала получится отличная пьеса». Тони сказал: «А что мне с ними делать?» Энди отдал ему свои ящики и сказал: «О, мне кажется, ты найдешь тут немало интересного».

И Тони действительно откопал. Он перерыл все и нашел интересные куски диалогов, в основном — телефонных. Из этого барахла получилась пьеса под названием «Свинтус». Пьеса такая: актер, изображающий Энди Уорхола, сидит в кресле-коляске посреди сцены, пустой и белой, как приемный покой в больнице. Остальные персонажи бродят вокруг него и разговаривают по белым телефонам. Свинтуса срисовали с Бриджит Полк. А Вульва — это была Вива, и она должна была говорить с Энди по телефону о вещах вроде: «Энди, ты когда-нибудь представлял себе обезьянье говно, как ты думаешь, на что оно похоже? И вообще, кто-нибудь когда-нибудь видел обезьянье говно? Я думаю, работники зоопарка наверняка видели. А я вот никогда не видела, а вот что касается коровьего говна, разве коровье говно не…»