Прошу, убей меня! - читать онлайн книгу. Автор: Джиллиан Маккейн, Легс Макнил cтр.№ 28

Мост до сих пор стоит, и по нему все видно. Он перманентно разъебан.

Дэнни Филдс: Они раздолбили грузовик, музыкальные инструменты, взятые напрокат, и мост. Так что на них подали в суд владельцы грузовика, владельцы инструментов и администрация Анн-Арбора. И вот, в четыре утра они захотели узнать, что я собираюсь со всем этим делать.

Что я собирался делать? Лечь в кровать и уснуть.

Билл Читэм: В конце концов, Скотти Эштон занял денег у банды байкеров, и они начали его преследовать. Скотти был им должен, так что они собирались прийти, надавать нам по соплям, забрать оборудование и разгромить дом.

Так что Веселый Дом оказался в осаде. Мы превратили его в настоящую крепость. Забили фанерой окна на первом этаже и вооружились — дробовиками, пистолетами, винтовками — всем, до чего дотянулись.

Первые несколько дней мы выставляли часовых. Скотти решил, что не будет пока жить в доме, так что он заходил на репетиции, а потом сваливал. Прикол был в том, что мы заколотили дверь досками, и чтобы войти в дом, нам надо было сначала оторвать их, а потом прибить обратно. Так что в двери появлялось все больше и больше дырок.

Через четыре дня Скотти вернулся насовсем, байкеры ни разу не показывались, так что мы начали играть с оружием: «Черт побери, как хочется пострелять из этой штуки!»

Мы сидели на диване, а на другом конце комнаты висел плакат Элвиса. Скотти тупо пялился на него, потом взвел курок на дробовике и — БАБАХ, в Элвисе появилась дырка. Я тоже начал стрелять, и стена тут же начала напоминать дуршлаг.

Неожиданно мы услышали крик: «Прекратить огонь! Прекратить огонь!»

Мы не знали, что Джон Адамс спал в подвале. Он поднялся наверх, весь залепленный пластырем, увидел нас и начал: «Что, мать вашу, тут случилось?»

Когда мы узнали, что город собирается снести этот дом, мы сказали: «А, ну и в пизду», и расстреляли все вдребезги.

Но Ронни оставался там до самого конца.

Рон Эштон: Когда нас выгнали, Дэнни вернулся в Анн-Арбор, потому что слышал кучу страшных историй про джанки. В моей квартире Дэнни стрелял в Джона Адамса. Мы молчали об этом, потому что любили его. Но я не знал, что Джон Адамс развозит героин по всем Штатам. Иначе мне было бы слишком стремно с ним летать. После того, как Дэнни стрелял в Джона, он сказал, что пора завязывать.

Дэнни Филдс: Так продолжаться не могло. У меня кончились силы. Они были под кайфом, я был, похоже, тоже под кайфом, и я просто сказал: «Пора завязывать».

Мне этого хватило. Пора было найти настоящую работу. Так что я устроился работать в журнал 16.

Кризис индивидуальности [30]

Пенни Экейд: Мои предки считали, что я — дитя Сатаны. Когда мне было семнадцать, я сбежала из дома. Случилось так, что родная мать накатала на меня жалобу, и мне пришлось целую ночь просидеть в тюряге родной Новой Англии, штат Коннектикут. На следующий день мать пришла, чтобы забрать меня оттуда. Мы шли домой, но для меня все уже было решено. Побывав в Провинстауне и Бостоне, я остановилась в Ист-Виллидже.

Это была целая эпоха, эпоха наркоманских притонов и дорог на руках — самая что ни на есть культура джанки. Ее дух витал от отеля «Челси» до отеля «Эрл», до самого Генри Гудзона, до Севильи. Кто-то проникал в отель, снимал многокомнатный номер — и туда сразу же вваливалась толпа в полтора десятка человек. Правда, постоянно возникала проблема — кто-нибудь обязательно хотел меня выебать. А я была всего лишь ребенком, который искал, где бы ему переночевать.

Время от времени я тусовалась возле пиццерии на углу Семнадцатой стрит и Второй авеню, где и познакомилась со спидовыми фриками. Меня втащили в Кодлу — сокращение от «Амфетаминовой кодлы», состоявшей из Фрэнки-Бруклина, Стриженого Сэмми и Черного Фрэнка. Это был просто улет! Они не были хиппи. Они были преступной, гомосексуальной, торчащей, одухотворенной, артистичной бандой мужиков. Кидалы-мастера. Жулье. Домушники. Легендарные чуваки с многолетним стажем. И было ощущение, что я — сверхновая глава в их длинной истории.

Все они были настоящими уличными членами Кодлы. И над ними стояли люди покруче, ну, например, Руби Линн Рейнер, мифический спидовый дилер, Ундина, The Velvet Underground и прочие черти с Фабрики Энди Уорхолла. Ведь в то время наркота и творчество были двумя мирами, плотно связанными друг с другом.

Я тусовалась с Кодлой и при этом совершенно не баловалась спидом, потому что и так могла не спать по трое суток подряд. Но через пару месяцев они уговорили меня ширнуться с ними за компанию. И я стала колоться. И протащилась! Это был мой препарат. Я влилась в струю, я обожала людей, которых уносило рядом со мной.

Однажды, когда я разгоняла мозги в кофейне на Гринвич-авеню, кто-то сунул мне записку. Там было написано: «Девочка в зеленом платье, во сколько у тебя рабочий день заканчивается?» Сначала я не воткнулась, что это за херня. Записка была от Джеки Кертис, которая сидела за соседним столом. Рядом с ней стояла авоська, а в авоське — пьесы Джеки, какие-то бумажки и Бог знает что еще.

Джеки написала записку, потому что ей захотелось со мной познакомиться. Мы моментально познакомились и остаток дня прогуляли вместе. Она тогда еще косила под мальчика. Даже одевалась, как парень. И тоже торчала на спиде, хотя и не кололась — только «колеса». Именно наше с ней знакомство вскоре привело меня в Театр абсурда Джона Ваккаро.

Ли Чайлдерс: Скандальный подпольный театр, в котором в конце шестидесятых — начале семидесятых заправляли Джон Ваккаро, Чарльз Лудлам и Тони Инграссиа, заработал прочную славу «нелепого театра», как торговая марка Театр абсурда. Джон Ваккаро считал, что его название — «Подмостки Театра нелепостей», а Чарльз Лудлам считал, что его название — «Нелепый театр компани». На деле же по сути родился новый творческий стиль, театральный стиль — «нелепый театр».

По-моему, Джон Ваккаро — куда более значительная личность, чем Чарльз. В общем-то, Лудлам следовал театральным традициям, ну, и не стеснялся переодеться в женщину. У Чарльза Лудлама публика чувствовала себя очень уютно. Все, кто шел на его спектакли, готовились к очередному смешному издевательству, простенькому фарсу с переодеваниями. Он не вгонял их в краску.

Джон Ваккаро же заходил куда дальше. Гораздо, гораздо дальше. Джон Ваккаро был опасен. Джон Ваккаро умел смутить публику и делал это самыми разными способами. Он мог выгнать на подмостки детей-уродов и сиамских тройняшек, сросшихся в районе задницы. У одного актера была подпорка из папье-маше под его огромным членом, свисающим из шорт до самых колен. При этом актер не мог контролировать позывы к испражнению, и говно постоянно лилось прямо ему на ноги. О, это вызывало неподдельный восторг! Людям нравился такой театр визуальной конфронтации. А Джон Ваккаро по уши увяз в глиттере [31] — это было его фишкой. Все ходили в глиттере. Весь актерский состав был в глиттере по самое не балуйся.