Я вернусь… - читать онлайн книгу. Автор: Эльчин Сафарли cтр.№ 22

Там, в другой жизни, жила в роскоши, гламуре, изысканности. Многие девушки назвали бы такую жизнь райской. Но для Мирумир это было высокобюджетным, но бездушным представлением, в котором было все что угодно, кроме искренности. Именно поэтому не родила Сергею ребенка – решилась на аборт. «Он кричал, куда я трачу так много денег. Я отвечала: „На шмотки“. Верил. Мужчинам удобнее объяснять причины женских капризов вещевым недостатком. Он думал, что я набиваю его деньгами карманы безобидных модельеров-геев, хотя я отдавала их детям, больным лейкемией. Этим не искупала грехи, не рисовалась. Скорее, оправдывала жертвы. Мне хотелось думать, что живу вне любви не из-за внутреннего протеста, а из-за желания помочь страдающим детям…»

Обрываю Мирумир на полуслове. Заглядываю в родные глаза, где плещутся страх, растерянность и любовь. «Не рассказывай больше о том, кого любила до меня… Мне важнее, что сейчас, здесь, ты со мной. И я могу к тебе прикоснуться… Теперь твое прошлое и мое тоже. Пора вступить в будущее. Наше будущее. Готова?» Улыбается и плачет. «С тобой – да»…

Слезы у Мирумир не соленые.

…Стряхивает кончиком пальца пепел сигареты. Бело-серая пыль рассыпается снежинками по рукаву ее вельветовой ветровки. Она провожает взглядом проплывающий неподалеку вапур [34] , над которым нависает шумная стая голодных чаек. Босфор сегодня пурпурного оттенка. Значит, приближается лето.

«…Бабуля сильно переживала из-за того, что я курю. Увидев у меня пачку сигарет, начинала причитать, мол, довольно травить себя, тебе еще детей рожать. А я не могла с собой ничего поделать. Был период, когда каждая сигарета казалась невероятно вкусной. Потом наступило время, когда сигареты для меня стали совершенно безвкусными. Тогда я на подсознательном уровне следовала ежедневному плану – одна пачка в день. Сейчас все иначе. С возрастом в каждой выкуренной сигарете видишь некую философию уединения. Необъяснимую, подчас оправданную только чувствами…»

Мирумир повествует о своем никотиновом опыте, я дополняю ее рассказ байками из своего отрочества, мы, по сути, разговариваем ни о чем, и нас это устраивает. Именно сейчас, когда откровения прошлого всколыхнули воду в озере настоящего. В отношениях зачастую достаточно сменить тему. Перед тем как стирать одежду, ее надо непременно вытряхнуть. От пыли сомнений…

Вдоль набережной смуглый мальчуган с взъерошенными волосами разносит чай на металлическом подносе. Подзываю его. Беру два бардака с двумя кусочками сахара на каждом из блюдечек. Плачу пять лир. Он радуется, благодарит за щедрые чаевые. Роется в кармане, достает льняной мешочек. Вынимает из него коричневый сахар в нитях шафрана. Сразу видно, домашнего приготовления. «Угощайтесь, эфенди [35] . Моя мама сама его варит…»

Мирумир берет из щедрой ладошки два неровных кусочка. «Tesekkurler» [36] . Юный чайханщик смущенно улыбается: «Allah sizden razi olsun!» [37] , отходит от нас. Мирумир грызет сахар, жмурит глаза от слепящего солнца. «Светусвет, расскажи мне о своем детстве…» Отпиваю чая. Вапур, причаливая к берегу, громко загудел. «А почему именно о детстве?» Кладет голову на мое плечо. «Потому что истинный вкус счастья можно ощутить только в детстве. Потом счастье тоже можно попробовать. Но к нему уже примешиваются разные привкусы…»

Опустошая свой бардак, мысленно возвращаюсь туда, где время исчисляется не минутами или часами, а мгновениями. «Мы с отцом часто ездили в Баку. У нас там родня. И каждый раз, в первый день нашего приезда, папа отводил меня в чайхану. Она находилась в одном из скверов Старого Города, под открытым небом. Там в основном собирались аксакалы, играли в нарды, обсуждали новости политики. В центре чайханы стоял огромный медный самовар, топившийся дровами… Нас с отцом встречал чайханщик Мамедсафа. Такой большой дядька с пышными усами. Помню, как он подходил к нашему столику, держа на каждой ладони пирамидку из шести полных горячего чая стаканчиков. Я, лопоухий мальчишка, восторженный, снимал дрожащей рукой два верхних армуды [38] . Один протягивал отцу, другой ставил перед собой. До сих пор в моей памяти живет особый аромат того чая. Аромат из безвозвратного детства…»

Пока она слушала меня, ее чай остыл, один из кусочков сахара скатился в Босфор. Босфор – сластена. Так что угодила! «Все-таки Восток – это другая реальность. Мое московское детство было более приземленным, но, скажу честно, не менее прекрасным. Правда, отца в этом детстве, как и позже, не хватало. И я чувствую в себе этот большой пробел… Думаю, будь у меня отец, мне не пришлось бы идти босиком по выжженной траве и тонкому льду… Хотя, кто знает…» Обнимаю ее. «Какой смысл мучить себя? Как было, как было бы, как будет… Все неприятное уже случилось, впереди только лучшее…» Теснее прижимается ко мне. «Да, скоро лето. А летом много надежд… Как говорила моя подруга, лето – это время года, когда у женщин до крови растерты ноги. Как только обувь разносится и затянутся раны, наступает осень…» Смеемся. У нас закончились сигареты…

…Мы сидим на нашей маленькой кухне. За маленьким столом у стены, накрытым клетчатой скатертью. В желто-белую клетку. Минимализм в сервировке. Две тарелки, два бокала с холодным белым вином, две вилки, две салфетки. Соль и перечница. Больше ничего. Бывают такие вечера, когда хочется свободы во всем. В атмосфере, в ощущениях, в окружении. Когда не хочется зависеть от предметов, планов, предпочтений. Хочется плюнуть на все и наслаждаться свободой на двоих…

Отварили спагетти в воде с добавлением столовой ложки куркумы. Быстро сварганили к ним соус из помидоров, жирных сливок, шампиньонов, обжаренного лука. Тожественно водрузили желтые спагетти на желтые тарелки, сдобрили их бледно-красной подливой и съели с такой изысканностью, будто перед нами лангусты в соусе тартар. Где-то в недрах гостиной поет Нино Катамадзе. На повторе «Uto». Под эту песню хочется летать над землей, прикасаясь подушечками пальцев к острым кончикам зеленой травы. Ласково щекочет, заряжает энергией…

Мирумир засасывает спагеттину, которая, свисая с губ, забавно извивается. Я спрашиваю любимую о ее безумных желаниях. Задумчиво хмурится. «Ммм… мне почему-то сейчас хочется оказаться в зимнем Севастополе. В потрясающем городе, куда в детстве ездила с дедом на каникулы. Там влезть на Памятник затопленным кораблям, вдоволь покричать на волны. Спорить с ними, ругаться… Хочу кричать и не быть услышанной людьми… Странно, да?»

Осушаю бокал вина. «Почему же? Совсем нет… А мне вот прямо сейчас, в полпервого ночи, хочется получить срочную эсэмэску от какого-нибудь важного человека. Ну, например, шефа. Получить, прочесть и забить на нее. Специально, назло… Порою нуждаемся в эсэмэсках, на которые не собираемся отвечать. Ими отвоевываем у окружающих уважение к личному пространству…»