По дороге к концу - читать онлайн книгу. Автор: Герард Реве cтр.№ 34

Страница

«Туда, где берегут пески.» [179] Вот, посмотрите-ка, чтобы начать сначала, вот правда, которая меня, может быть, делает свободным, но отнюдь не счастливым. Я уже давно подозревал, а теперь знаю наверняка: никогда, где бы я ни был и сколько бы мне не стукнуло, я не найду покоя, ни один пейзаж или город не сможет поразить меня новизной, потому что все, все без исключения я уже видел, как и тех умирающих в лондонской больнице, которые за многие годы до созерцания их во плоти являлись мне в Ликах и снах. Это и есть ужасы, которые наполняют жизнь, правда или нет, а вернее: так оно и есть. (О, Дух, не покинь же меня.)

В груде уже давным-давно не поддающихся какой-либо хронологии и к тому же несравнимых фактов самым важным до сих пор остается моя тоска по Вими — от которого я регулярно получаю письма, — а также (что замечательно, желание это гораздо сильнее) тоска по водопроводному Призовому Жеребцу М., глубинной дрожью всего тела сопровождающая мои мысли о том, с каким удовольствием, если бы он был здесь, я предоставил бы его (то есть, достойного поклонения М.) в пользование — желательно за определенное количество Денег, но если соискатель очень красив и мил, то бесплатно — любому испанскому юноше, который бы его захотел. Но такие восторги обычно не заканчиваются ничем, кроме магического соло-секса Гостиничных Номеров, лишь обугливая душу этим послеобеденным занятием за полинявшими гардинами, но совсем ее не удовлетворяя, вот к какому выводу я постепенно пришел в продолжение своей жизни (P.M. [180] Написать «Книгу Фиолетового и Смерти» [181] ). Не было еще ни одного — я думаю, вам непременно доставит удовольствие это узнать, — ни одного номера в отеле (подробнее об отелях чуть позже), в котором бы я, при дневном свете, или свете лампочки в 25 ватт, или в темноте, задыхаясь в вечно пахнущих оберточной бумагой и хлоркой простынях, не шептал бы Правдивые Истории, имеющие непосредственное отношение к Вими и Водопроводному Сокровищу. То, что мне довелось пережить вне четырех стен, осталось, так сказать, «в ограниченном количестве»: «неоконченная работа» в день Вознесения, на пляже города, в котором я ненадолго остановился по дороге в Малагу, даже не достойна упоминания, но я не жалуюсь, более того, у меня-то и цели другой не было, как найти какую-нибудь собаку, дать ей кусок колбасы — небольшое пожертвование, но, кажется, в этой стране не существует ничего кроме несъедобной оскопленной колбасы — и налить ей немного воды из пластиковой бутылки в одноразовую тарелку. За день до этого, когда я впервые пошел на великолепный, но по непонятным причинам практически ни одним смертным не посещаемый пляж и лег позагорать, ко мне подошла симпатичная, но, как и все домашние животные в Испании, недоедающая молодая овчарка, легла рядом со мной и, в конце концов, даже хотела проводить меня обратно в город; после двухкилометрового преследования мне пришлось с болью в сердце прогнать ее криками и пинками, мучаясь угрызениями совести, потому что кроме вина у меня ничего не было, ни еды, ни воды. Когда на следующий день я хотел искупить вину, собаку я уже не нашел, зато через некоторое время на пляже появились двое обнимающихся молодых — хотя возраст последователей Греческих Принципов изменчив, для верности всегда лучше прикинуть ближе к пятидесяти, чем к двадцати — людей, которые разлеглись на незначительном, без всякой на то необходимости, расстоянии от меня; один из них был некрасив и выглядел нездоровым, а другой — неплохо сложен, но тело его венчала весьма непривлекательная башка, смотреть на которую можно было лишь с трудом сдерживая отвращение; вскоре последний подошел поближе и, надеясь привлечь мое внимание, стал метать плоские камешки по поверхности воды, сопровождая каждый бросок горловым звуком; в ответ на это позерство я кивал, одобрительно ворчал, а несколько раз даже поаплодировал; естественным продолжением стали поползновения к разговору, с сопутствующим в свою очередь и с математической точностью предсказуемым приседанием возле меня на корточки, как это, например, с удовольствием делают молодые актеры и которое предшествует окончательному приземлению в течение последующих нескольких минут. (К тому времени его непривлекательный спутник, после небольшой словесной перепалки, перекинув через плечо свою розовую пляжную сумку, удалился в направлении Алгесираса.) Пока я рассматривал его вблизи, уверенность моя в отсутствии любого эстетического очарования росла, тем не менее, эта чудовищная смесь отвращения, ненависти, презрения, желания унизить, завороженности и любопытства вызывала невольное восхищение и вынуждала меня продолжать подбадривать его смутными улыбками, а когда его первые осторожные поглаживания самого себя через плавки перешли в обнажение и неприкрытое орудование значительным Жезлом, я просто должен был начать рассказывать «сказки», которые из-за недостаточного знания испанского и при наличии лишь одного, не оправдывающего надежд вспомогательного средства — словарика «Аула-Спектрум» за авторством С. А. Востерса — мне пришлось сократить чуть ли не до телеграфного текста (тут и там выскакивали слова на французском, он, оказалось, довольно хорошо понимает французский, но не говорит на нем), сказки, значит, обработанные для Пиренейского Полуострова, но по-прежнему содержащие основные, прототипические, древние истины, от которых, даже если вы их едва шепчете, дыхание партнера учащается: 1. что я склонен желать и обладать поочередно как chicas, [182] так и chicos. [183] (Любого сексолога, который сможет объяснить мне, на чем держится — и никогда не падает — этим сообщением вызванное возбуждение, я готов назначить Почетным Членом моей академии.); 2. что моему обладанию каждым мальчиком, конечно, предшествует хорошая порка, в которой он (то есть, наш онанист) может быть моим ассистентом; 3. что даже самый наглый и строптивый мальчишка станет орать в голос и звать маму, когда его будут наказывать, и так далее. (При этом: поздний полдень, морось за окном, мальчик, после того, как его разденут, будет смущен и напуган, а камера пыток, пахнущая сырой землей, в неизменном смертельно тихом внутреннем дворике, куда и лучик солнца не проникает.) Все это, как вы и сами понимаете, гораздо, гораздо сложнее и в действительности насчитывает по меньшей мере одиннадцать главных пунктов, но из-за нехватки времени я все упрощаю, сокращаю до эдакого Броуновского Движения.

После того, как я повторил это все речитативом, без определенного конца или начала, с употреблением всего семи или восьми ключевых выражений из пунктов 2 и 3 — метеорологические и градостроительные подробности по понятным причинам я в мой рассказ не включаю, — со стоном повиновения прижимая лицо к моей ступне, он извергнул свое преступно использованное семя — которое, как мы все знаем, должно служить лишь Продолжению Рода, поэтому регулярное соприкосновение с собственной Частью со временем наказывается поражением спинного мозга, головокружениями, параличом и нередко даже сумасшествием, — на плоский, напоминающий по форме почку, камень. (Все в одном, как я уже писал в предыдущем письме: как не велика была бы разница между многочисленными языками и народами, но от одного и того же рассказа, даже изувеченного переводом, в южной части Европы партнер судорожно закатывает глаза и из внезапно распахивающегося, беззащитно лепечущего рта его вылетает то же всхлипывание с придыханием насыщения, что и в Амстердаме: язык Любви интернационален, вот почему я также уверен, что войны быть не должно, на земле должен быть мир, нужен обмен опытом, нужно основывать как можно больше Клубов Гомосексуальных Индейцев и так далее, и быть того не может, чтобы «сенатор» — это, кстати, и название марки сигар — Алгра был со мной в этом не согласен. Может, я все-же как-нибудь зайду к нему, ничего плохого не будет в том, что я внесу в существование «его семейства» немного жизни и движения: по-моему, самое время.) Ну, делу конец, и он (не Алгра, а наш онанист), пряча свое достоинство, вновь обрел осмотрительность, с которой он, незадолго до свершения чуда, каждые несколько секунд бросал осторожные взгляды в сторону сторожевой будки, расположенной метрах в пятидесяти от нас, из нее жандарм Guardia Civil [184] наблюдал за побережьем — трудно вообразить более бесполезную службу, — хотя на таком отдалении и учитывая отражения лучей солнца с поверхности воды, тот просто-напросто не мог ничего рассмотреть. (У Жана Жене непременным продолжением стало бы обнаружение, задержание и сопутствующие этому унижения, в основном, из-за наличия в рассказе униформы, но я простой, здоровый парень из деревни, которого такого рода нововведения не интересуют, — это к сведению остальных членов Палаты Народных Депутатов, иначе в нашем уютном болоте, в котором редко случается что-нибудь интересное, наверняка опять начнется перебранка по поводу выбранных мною предметов описания. Вот потому: если «сенатор» Алгра, его коллеги по фракции, да кто угодно, думают, что субсидия в 1¼ цента за слово заставит меня порождать «формирующие сознание тексты» о созревающих хлебах, о любви между молодым земледельцем и его невестой-крестьянкой, ее беременности и последующем материнстве, то они ошибаются. Даже если субсидия вдруг изрядно возрастет, я не думаю, что смогу писать подобное, ведь Тот, Что держит звезды в Своей ладони, — этот образ многих наполняет почтением, но ведь для Него это сущие пустяки, вы когда-нибудь над этим задумывались? — сотворил меня таким, какой я есть, и я исхожу из того, что Он же мной управляет: у меня это в крови, приказ есть приказ, вот моя точка зрения, так я думаю.)

Страница