Путь хунвейбина - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Жвания cтр.№ 39

В нашей маленькой однокомнатной квартире я устраивала чаепития для студентов. Студенты есть студенты: любят проводить время в компашке, общаться. Я кормила их. Некоторые довольствовались шведским столом, так как на всех места не хватало. Но все были очень довольны. Я с удовольствием вспоминаю те времена.

Я не ожидал услышать, что Нина Андреева и ее муж даже пострадали от советского бюрократизма! Правда, бюрократизм этот она связывала с эпохой Брежнева, а не с системой как таковой.

- Меня всегда раздражало расхождение слова и дела! – объясняла Андреева. - А наши высокопоставленные чиновники этим и отличались. Я имею ввиду секретаря парткома и тех, кто был в ректорате. Требовали соблюдения служебной дисциплины: если кто-то на 3 минуты опоздал, с него премию снимали, и в то же время - абсолютная дезорганизация рабочего дня. Приходят научные сотрудники и полдня болтаются без дела: пьют кофе, курят. Меня раздражало это. Какой смысл заставлять людей приходить на работу к 9 утра, если они бездельничают на протяжении рабочего дня, получается - отсидка на рабочем месте!

Второй момент: процветало воровство материальных ценностей со стороны проректора по административно-хозяйственной части. Затем - кумовство. Передача кафедры своим самым близким родственникам. А на кафедре были более достойные люди, талантливые. Но заведование получала какая-то бездарная серость просто потому, что он близкий родственник кого-нибудь из членов ректората. В секретари парткома лезла самые серенькие личности (если их можно назвать личностями), которые знали, что, отсидев четыре в парткоме, он получит заведование кафедрой. Им давался штат сотрудников, талантливых ребят, им давали ставку старшего научного сотрудника, которую обычные преподаватель зарабатывал тяжелым трудом лет десять на ниве преподавательской и исследовательской. А им три-четыре человека делали докторскую. А потом они, слепив вместе четыре куска, защищали докторскую. Меня это возмущало. Поэтому меня партком и не жаловал. Проработала 38 лет. Но у меня нет никаких льгот. Я не ветеран труда. Получаю пенсию 351 рэ, что по нынешним времена, сами понимаете…

Я понимал - дело было почти сразу после дефолта.

Оказывается, и будущая «твердокаменная коммунистка» отказалась и от комсомольской карьеры, ей не понравилась «эта сфера работы»:

- Не понравился этот вот дух, который тогда уже начал витать, - угодничества и нечистоплотности. Меня возмущал подхалимаж от комсомола перед вышестоящей партийной братией, это вызывало у меня внутренний протест.

Я с удовольствием вспоминаю стройотряды. Мы строили Нарвскую ГРЭС, рыли канавы, цементировали днище водохранилища. Мы жили в Ивангородской крепости. В палатках. Помню, часто шел дождь. И мы спали на сырых матрасах. Сами готовили еду. Помню макароны и сладкий чай с хлебом. Из Ивангорода нам привозили молоко и пшенную кашу. Ночные бдения, мерцание звезд, комсомольские костры до трех ночи!

Твердолобая сталинистка превратилась в интеллигентного человека, точнее – в советского интеллигента, который не слушал диссидентские охи-ахи, а радовался тому, что «наш Гагарин» первым полетел в космос.

Рассказала Андреева и историю появления той пресловутой статьи в «Советской России». Оказывается, это был ответ на статью Проханова, в которой он предлагал создать в Советском Союзе «свободный рынок идей». А Нина Андреева убеждена: то, что «завоевано в жестокой исторической борьбе, нельзя отдавать на откуп». К Андреевой приехал журналист и попросил закончить текст цитатой из речи Горбачева: «Нашими марксистско-ленинскими принципами нельзя поступаться ни при каких условиях».

- Вот я и назвала статью «Не поступаться принципами». Но редакция изменила название на «Не могу поступаться принципами». Звучит более жестко.

Я не стал раскрывать ей, что я активист, но дал понять, что хорошо знаю коммунистическое движение России и других стран.

Так или иначе, я понравился Нине Александровне, на прощание она даже накормила меня гренками. Отказаться я не решился (чтобы не полнеть, я не ем мучное), гренки были вкусными.

Я отослал Нине Андреевой интервью на вычитку, она убрала лишь самые откровенные места, где речь шла о знакомстве с мужем. Я просил редактора проиллюстрировать интервью нормальным человеческим фото, но она поставила именно фото, на котором Андреева запечатлена в образе «коммунистического монстра».

Вскоре после того, как вышло интервью, я встретил Нину Андрееву на демонстрации 7 ноября.

- Я поняла, что вы, журналисты, не можете не напакостить. Текст хороший опубликовали, так фотографией такой украсили - только дьявольских рожек не хватает, - сказала она мне. Я не стал оправдываться. В принципе она права, журналисты мыслят стереотипами, которые часто сами же и создают.

В последний раз я увиделся с Ниной Андреевой на приеме у консула Кубы, устроенном по случаю очередной годовщины кубинской революции. И это опять была типичная сталинистка. Она подозвала меня, консула и произнесла глупейший тост, я даже толком не помню, о чем она говорила, помню только ее дурацкий назидательный тон, она кивала на меня – вот, мол, журналисты, все перевирают, а мы коммунисты не обращаем на них внимания, берем пример с Фиделя, что-то в этом духе. Она даже не хотела узнать, почему меня пригласили в консульство Кубы, наверное, не просто так. Она играла роль Нины Андреевой. Кто ей предложил эту роль сыграть, не только тогда в консульстве, но вообще, остается только догадываться. Она сыграла ее блестяще, но за это ей счастливый билет не выпал.

Весной 1991 года с нами познакомился Хосе Санчес, испанец, представитель Интернациональной лиги трудящихся – еще одной троцкистской тенденции с центром в Аргентине. Он предложил текст листовки «Что значит быть троцкистом в СССР». Мне текст показался слишком умеренным, многое из того, что написал Хосе в этой листовке, либералы писали газетах, которые расходились огромными тиражами. Зато Хосе все разложил по полочкам. То, что предложил Хосе, можно назвать программой-минимум.

По версии Санчеса, быть троцкистом в СССР значило: «настойчиво выступать против привилегий бюрократии, против черных «Волг», дач, спецмагазинов, роскошных гостиниц и миллионных банковских счетов за рубежом; бороться за установление максимальной свободы, за отмену прописки, за свободу выезда и смены места проживания как внутри страны, так и за ее пределами… против политической полиции, за право наций на самоопределение; противостоять любой попытке взвалить на плечи народа, трудящихся экономический кризис, спровоцированный бюрократией; противостоять планам перехода к рыночной экономике, так как все делается за спиной народа, планы не были опубликованы, а за кризис будут расплачиваться не те, кто его создавал»; противодействовать превращению «обновленной» номенклатуры в класс капиталистов и присвоения номенклатурой государственной собственности.

Хосе предлагал «сократить весь государственный бюрократический аппарат, учреждения и министерства», а управление страной возложить на свободно избранные демократические Советы и рабочие комитеты и «заслуживающие доверие профсоюзы». По мнению Санчеса, необходимо было «организовать народный контроль за крупными центрами распределения продуктов питания и других предметов потребления». Чтобы покончить с номенклатурой, с мафией нуворишей, он предлагал провести конфискацию имущества, а также зарубежных банковских счетов номенклатуры и мафиози и «за счет этих средств, украденных у народа, начать восстановление экономики». Конечно же, Хосе не был бы троцкистом, если бы забыл о необходимости «объединять всех, кто борется» в революционную партию, «на которую народ возложил бы власть, украденную у него КПСС».