Последние истории - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Токарчук cтр.№ 41

Мужчина, этот фокусник, почти всегда сидел за самым дальним столиком. Втиснутый в ратановое кресло, наглухо застегнутый, в длинных брюках, он казался призраком. Усеянная родинками загорелая, некрасивого землистого цвета кожа, заостренные — как у всех стареющих красивых мужчин — черты лица. Волосы — курчавые, с проседью, подстриженные коротким бобриком — издали выглядели маленькой облегающей шапочкой. Он прятал их под соломенную шляпу, которую надвигал на глаза. Когда иллюзионист сидел вот так неподвижно за столиком, поднося к губам стакан с соком или каким-то фруктовым напитком, чудилось, что он пристально и внимательно наблюдает за всем, точно хищник, смущенный тем, что оказался на острове вегетарианцев. Именно такое слово напрашивалось: «хищник». Ее преследовало ощущение, будто человек этот ей знаком, и она пыталась вспомнить — откуда. Спросила сына, не напоминает ли ему кого-нибудь фокусник.

— Может, ты его в газете видела?

— Déjà vu, — сказала она, — у меня déjà vu.

— Ошибка в матрице, — ответил мальчик.

Будь он плотнее, а его тело — мягче и белее, он был бы похож на отца. Щеки, линия рта так же устремлены к земле — признак долгой и проигранной борьбы с отрешенностью. От этого поединка осталась ироническая гримаса, притворяющаяся улыбкой, и постоянная, беспредметная готовность к нападению. Подобные люди всегда вызывают сочувствие. Принимают они его благосклонно, как будто так и надо, а после щиплются и колются — по невниманию, по рассеянности, просто потому, что заняты прежде всего собой.

После ужина мужчина попросил разрешения пересесть за их столик. Представился. Сказал, что его фамилия Киш, и это прозвучало фальшиво, словно инициалы, ФИО. По-английски он говорил с американским акцентом, но в голосе слышались и экзотические нотки, какая-то твердость, шершавость. Она в ответ буркнула:

— Майя.

— Поляки? — спросил фокусник.

— Да, — ответила она неохотно и стала думать, под каким бы предлогом уйти.

Он смотрел на нее блестящими глазами, с едва заметной улыбкой, которая открывала сеть морщин, разбегавшихся из уголков рта. Киш был старше, чем сначала показалось Майе.

— Я узнал язык. У меня были друзья поляки.

К ним подсели четыре веселые женщины; видимо, экскурсия, которую устроил им Майк в тот день, получилась удачной. Мертвая черепаха закопана, шоколадные пирожные съедены.

Мальчик заскучал и отправился к бильярдному столу разыгрывать одинокую партию. Майя с Кишом проводили его взглядом. Он придумал какие-то свои правила — устанавливал шары в два ряда, словно для сражения. Может, это была игра в войну.

Майя запомнила их имена: Трис, Ольга, Марике и Ингрид. Разговаривали женщины не по-немецки, а по-фламандски. Они путешествовали и с энтузиазмом рассказывали о своем вояже, намеченных дальше остановках. Некоторые авиалинии предоставляют такую возможность: кругосветное путешествие, со специальными скидками на перелеты, в несколько этапов. Единственное условие — двигаться в одном направлении. Сразу выбрать: восток или запад. А потом все уже просто. Голландки решили — к солнцу, на восток.

Женщины небрежно выговаривали экзотические названия пунктов назначения. Обсуждали билеты и бронирование рейсов. Незнакомые названия вызывали только одну реакцию — вопрос, не опасно ли там. Это ведь последние часы прежнего, знакомого и надежного мира, утверждали они. Последний шанс вдоволь попутешествовать, пока не поздно. Скоро границы захлопнутся, аэродромы захватят террористы. Так что ноги в руки — и в путь. Пока есть время.

В местах, подобных этому острову, все рано или поздно становятся похожими друг на друга. Чужеземцы, путешественники, скитальцы всегда имеют преимущество, поскольку не привязываются ни к одному месту, а стало быть, не сдаются в плен. Дома, из которых они вышли, временно забываются, погружаются в небытие. Их родные края тоже утрачивают реальность, о них не пишут местные газеты, никто ими не интересуется. Та жизнь, из которой они ненадолго эвакуировались, перестает существовать, давая иллюзию свободы. Ни места, ни имени, никому не ведомо, как выглядят их постели, платяные шкафы, утренняя суета, косметика на полочке в ванной, проклятия и любимые сайты в Интернете. А как еще обрисовать человека? Он становится повторяемым, многократно умноженным. Чем менее ты очерчен, чем менее зависим — тем сильнее иллюзия неограниченности выбора, голова идет кругом от возможных вариантов самого себя, от потенциальных, еще не развившихся цепочек событий.

Это искусство — раскрывать и поддерживать подобное состояние подвешенности, ничему не отдавая предпочтения, уподобляясь препарату в формалине, что плавает в прозрачной жидкости, не касаясь стенок и равнодушно позволяя себя осматривать, словно во сне. Позволить себе сниться — вот зачем нужны путешествия.

Глядя на проплывавший мимо освещенный лайнер, одна из женщин сказала, что надо обязательно съездить на самый большой остров. Другая вспомнила, как однажды играла в рулетку и даже выиграла — интуитивно чувствовала, на что ставить, точно кто-то подсказывал ей цифры. Теперь уже каждая ждала своей очереди, чтобы рассказать какую-нибудь коротенькую историю о себе или своих знакомых. Какое-нибудь происшествие. Без всяких правил, даже тема не имела значения, постепенно дрейфуя к опускающейся ночи.

Самой разговорчивой была миниатюрная голландка с коротко стриженными пепельными волосами и круглым лицом. Похожая на постаревшего ребенка. Она сидела, выпрямившись, положив руки на бедра и приподняв плечи, словно как раз набрала в легкие воздуха, но что-то помешало ей сделать выдох.

— В таком случае послушайте, что случилось со мной, — каждый раз вставляла она и, будто педантичная до маниакальности пряха, распарывала сказанное другими и вывязывала собственное рукоделие, свои шарфики, выговаривая английские звуки в нос, поспешно, чтобы никто не успел ее прервать. «Я, меня, у меня, мое, со мной, мой, моя», — склоняла она с наслаждением поэта, смакующего само звучание слов. Вытягивая шею, поднимая голову, она в сущности показывала, что обращается не к собеседникам, примостившимся на продавленных диванах: слушателем является некто высший, картина под самым потолком или чье-то незримое присутствие — огромное внимающее ухо.

Майе не следует больше пить, нет. Алкоголь осторожно отодвигает ее в сторону, окружает тонкой стенкой из газа, из муслина.

Майе показалось, что все невольно копируют позу этой женщины — Ольги или Марике, — тянутся к пальмовому потолку, чуть приподнимая головы, словно тусклый свет фонарика способен подарить их коже загар; и даже Киш с его усталой обвисшей физиономией выпрямляется, но нехарактерная поза вдруг придает лицу фокусника трагическое выражение, и оно становится маской с темно-красными губами и глазами, увеличенными коричневыми тенями.

Тут Майя отключается — ее начинает преследовать навязчивая картина: морская вода льется на песок и, тихо просочившись под деревянным помостом, сантиметр за сантиметром захватывает пляж, освобождает раковины от их песчаной неволи, стирает нечеткие человеческие следы. Доски сдаются перед потопом, вода добирается до человеческих ног и поднимается выше в наполненной ужасом тишине, незаметно заливает присутствующих, вот она уже по колено. Но никто этого не замечает, все увлечены беседой или монологом. Разве что тела начеку — ноги ищут опору, не желая уступать натиску воды, стремясь уцепиться за диваны, обхватить ножку стола; выпрямляясь и вытягивая шеи, люди, в сущности, подсознательно пытаются спастись, не захлебнуться — да, вода действительно останавливается, достигнув подбородка, — не подозревая о том, они разговаривают над самой ее поверхностью. Взгляд из-под полуопущенных век и рты, выговаривающие фразы, которые начинаются с «я», гнусавые интонации, дрожащие от напряжения губы. Звук отражается от спокойной глади воды. Внизу телами безмолвно завладевают кораллы и актинии.