Жизнь способ употребления - читать онлайн книгу. Автор: Жорж Перек cтр.№ 103

Несмотря на разницу в возрасте — на тот момент Бартлбуту исполнилось тридцать пять лет, тогда как археолог приближался к шестидесятилетию — они были друзьями. Их представили друг другу на приеме в английском посольстве, и, беседуя, они выяснили, что живут в одном и том же доме, — по правде говоря, Бомон там почти никогда не появлялся, а Бартлбут вселился туда недели за две-три до этой встречи, — а еще — и самым главным могло оказаться именно это — им обоим нравится старинная немецкая музыка: Генрих Финк, Брайтенгассер, Агрикола. Возможно, помимо общего увлечения, их связало нечто большее; в категоричной уверенности, с которой археолог отстаивал какую-нибудь совершенно неправдоподобную, по единодушному мнению всех коллег, гипотезу, было нечто завораживающее и вдохновлявшее Бартлбута на его собственный амбициозный проект. Во всяком случае, именно присутствие Фернана де Бомон в Овьедо предопределило решение Бартлбута выбрать ближайший порт Хихон для своего первого морского пейзажа.

В день самоубийства Фернана де Бомон, двенадцатого ноября 1935 года, Бартлбут находился в Средиземном море и только что закончил свою двадцать первую акварель в маленькой корсиканской гавани Проприано. Трагическую новость он узнал по радио и сумел вовремя вернуться на материк, чтобы присутствовать на похоронах своего несчастного друга в Лединьяне.

Спальня Луве: ковер из растительных волокон, привезенный с Филиппин, туалетный столик тридцатых годов, весь в крохотных зеркальцах, большая кровать, покрытая набивной тканью с рисунком в романтическом духе, на котором изображена античная пасторальная сцена: нимфа Ио под трогательным покровительством бога Меркурия кормит грудью своего сына Эпафа.

На прикроватной тумбочке стоит лампа под названием «ананас» (плод яйцеобразной формы из мрамора или, точнее, из искусственного мрамора голубого цвета, листья и часть основания из посеребренного металла); рядом — серый телефон со встроенным автоответчиком и фотография Луве в бамбуковой рамке: босиком, в серых штанах и широко распахнутой ярко-красной нейлоновой куртке на голое тело, эдакий персонаж в духе «старик и море», увешанный рыболовными снастями, на корме большой моторной лодки откинулся назад и, чуть ли не лежа на спине, пытается вытянуть из воды невероятно огромную рыбину, похожую на тунца.

На стенах четыре картины и витрина. В витрине выставлена коллекция миниатюрных сборных моделей старинной военной техники: тараны, винеи, использованные Александром для прикрытия своих воинов при осаде Тира, сирийские катапульты, метавшие чудовищно тяжелые каменья на сто шагов, баллисты, пироболы, скорпионы, пускавшие одновременно тысячи копий, палящие зеркала — как, например, зеркальная установка Архимеда, которая вмиг поджигала целые флотилии, — и ощетинившиеся серпами башни на спинах ретивых слонов.

Первая картина — факсимиле рекламной афиши, датируемой началом века: под круглым сводом отдыхают три персонажа; молодой человек в белых брюках, синей куртке и соломенной шляпе, при трости с серебряным набалдашником подмышкой, держит в руках сигарную коробку — красивую лакированную шкатулку с изображением карты мира, многочисленных медалей и выставочного павильона в обрамлении реющих флагов, расшитых золотом. Другой точно так же одетый молодой человек сидит на плетеном пуфе, держа руки в карманах куртки и вытянув ноги, обутые в черные туфли; из его рта свисает длинная матово-серая сигара на начальной стадии раскуривания, когда с нее еще не стряхнули пепел; рядом, на круглом столике, покрытом скатертью в горошек, — сложенные газеты, граммофон с огромной трубой, предположительно выдающей звуки, которым юноша благоговейно внимает, а также открытый портативный бар с пятью графинами, увенчанными золочеными пробками. Молодая женщина, загадочная блондинка в легком просторном платье, наклоняет шестой графин с ликером густо-коричневого цвета и наполняет им три шарообразных бокала. В самом низу, справа, большими желтыми контурными буквами, шрифтом, названным Auriol Champlevé и широко применявшимся в прошлом веке, написано:

На второй картине изображен букет кустовых клематисов, также известных под названием «бродяжья трава», так как профессиональные попрошайки использовали ее для того, чтобы делать себе на коже поверхностные язвы.

Две последние картины — карикатуры, являющие весьма скучноватый стиль и далеко не первой свежести юмор. Одна называется «Нет денег, нет Швейцарии»: на ней изображен заблудившийся в горах альпинист, которого находит сенбернар, несущий на себе спасительный бочонок рома с красным крестом. Однако альпинист с изумлением обнаруживает, что рома в бочонке нет: на самом деле это кубышка для пожертвований со щелью для монет, под которой написано: «Помогите Анри Дюнану!». Другая карикатура называется «Отличный рецепт»: в ресторане, представленном в сатирической манере Дюбу, один из посетителей возмущается, обнаружив в своей тарелке с супом муху. В свою очередь негодующий метрдотель вызывает для объяснений шеф-повара, и тот, скорчив виноватую мину, оправдывается: «У каждого повара свои тараканы!».

Вот уже сорок лет, как к мадам де Бомон два раза в год, в июне и в декабре, приходит настройщик, и вот уже в пятый раз его сопровождает внук, который очень серьезно относится к своей роли проводника, хотя ему нет еще и десяти лет. Но в последний приход мальчик опрокинул жардиньерку с диффенбахией, и на сей раз мадам Лафюэнт не разрешила ему зайти в квартиру.

Итак, внук ждет дедушку-настройщика, сидя на лестничных ступеньках. На нем короткие темно-синие суконные штанишки и куртка из «парашютного шелка», то есть блестящего нейлона небесно-голубого цвета, украшенная необычными значками: вышка, от которой отходят четыре молнии и концентрические кольца, — символ радиотелеграфа; компас, буссоль и хронометр — можно предположить, что это эмблема географа, землемера или исследователя; красные цифры «77» внутри желтого треугольника; силуэт сапожника, чинящего большой альпинистский башмак; рука, отталкивающая рюмку с каким-то алкогольным напитком, а под ней фраза: «Нет, спасибо! Я за рулем».

Мальчик читает в «Журнале Тентена» романизированную биографию Карела ван Лоренса, озаглавленную «Посланец императора».

Карел ван Лоренс был одним из самых пытливых умов своего времени. Он родился в Голландии, но из любви к философам Просвещения принял французское подданство, жил в Персии, Аравии, Китае и даже в Америке и свободно говорил на дюжине иностранных языков. Обладая высокими интеллектуальными способностями, но хватаясь за все сразу, неспособный более двух лет подряд отдаваться какой-то одной науке, за свою жизнь он перепробовал самые разные виды деятельности; с одинаковой легкостью и удовольствием он перескакивал от профессии хирурга к профессии геометра, лил пушки в Лахоре и основывал ветеринарную школу в Ширазе, преподавал физиологию в Болонье, математику в Халле и астрономию в Барселоне (где осмелился выдвинуть гипотезу, согласно которой Мешен ошибся в расчетах метра), перевозил ружья для Вольфа Тона, а еще, будучи органным мастером, планировал заменить кнопки язычковых регистров на демпферные клавиши, что, кстати, осуществилось через сто лет. Это систематическое непостоянство приводило к тому, что на протяжении всей своей жизни Карел ван Лоренс поднимал целый ряд интересных вопросов, неоднократно намечал их возможные решения, не лишенные изящества, а иногда даже гениальности, но почти ни разу не удосужился более или менее внятно оформить полученные результаты. После его смерти у него в кабинете были найдены большей частью неразборчивые заметки, относящиеся без какой-либо избирательности к археологии, египтологии, печатному делу (проект универсального алфавита), лингвистике (письмо г-ну Гумбольдту о наречии района Уарсенис: вне всякого сомнения, это был всего лишь черновой набросок статьи, так что Гумбольдт нигде о нем даже не упоминает), медицине, политике (предложение о совершенствовании демократического правительства, учитывающее не только разделение государственной власти на три ветви — законодательную, исполнительную и судебную, — но и поразительным образом предвосхищающее существование четвертой ветви, которую он называет публицистической (от publiciste, журналист), то есть информационной), математике (заметка о проблеме Гольдбаха, в которой всякое число n может быть представлено в виде суммы простых чисел К), физиологии (гипотезы о зимней спячке сурков, пневматическом характере тела птицы, добровольном апноэ у гиппопотамов), оптике, физике, химии (критика теорий Лавуазье о кислотах, основы классификации простых тел), — а также многие проекты изобретений, которым чаще всего не хватало какой-то мелочи для окончательной разработки: велосипед-самокат с управляемым колесом, похожий на модель Дреза, но опередивший ее на двадцать лет; материя, названная «пеллетт» и похожая на искусственную кожу (в основе грубая ткань, обработанная составом из пробочного порошка, льняного масла, разных клеев и смол); «солнечный кузнечный горн», устроенный из составленных вместе металлических пластин, отполированных до зеркального блеска и наведенных на подходящий очаг.