Исчезновение - читать онлайн книгу. Автор: Жорж Перек cтр.№ 2

Но, согласитесь, ведь «Исчезновение» от этого не исчезло?…

А тем, кто хочет идти до конца, кто не боится трудностей и любит решать интеллектуальные задачки, мы предлагаем «выбросить» из романа любую гласную, которая им нравится (или, наоборот, не нравится).

Могло быполучиться, например, вот так:

«Три кардинала, раввин, адмирал-франкмасон, трио мЕлких политиканов, дЕйствующих забавы ради в интЕрЕсах одного англосаксонского трЕста, объявили насЕлЕнию по радио, а затЕм посрЕдством наглядной агитации, что нации угрожаЕт голодная смЕрть».

«Три кардинала, раввин, адмирал-франкмасон, три бросовых политикана, забавы ради, защищая одну англосаксонскую корпорацию, объявили простому люду по радио и потом с помощью наглядной агитации, что нации грозит голод».

Ну как? Нравится? Может быть, у вас получится лучше?

Что ж, вперед! Дерзайте!..

Черное, падая, режет фламинго в полете,

В почву бегущий, скрежещущий звук золотит,

Крут его бег, как спрессованный воздух на взлете,

Кровь, ударяясь об угол, пульсируя, хлещет, кипит.

Если Ничто, шаг за шагом тяжелым, сверкая,

Твердо ресницу сжимает в свинцовой руке,

Голый сверчок обнаженно в глухом умирает,

Серого случая кляп слепо бредет вдалеке.

Думалось: альфа сигнал постоянный и точный,

Вечер обратное тихо шептал осторожно,

Кто-то, как путник, ступая на мостик непрочный,

Верил в твердыню в галопе своем бездорожном.

«Нет», что рождает перо под рукою горячей,

Скрыто завесой своей, о другом говорящей,

В этом сокрыто искусство, где черное с белым

Сходятся в песнях, и в битвах, и в мысли пределах. [1]

Жак Рубо

Три кардинала, раввин, адмирал-франкмасон, трио мелких политиканов, действующих забавы ради в интересах одного англосаксонского треста, объявили населению по радио, а затем посредством плакатов, что нации угрожает голодная смерть. Сначала народ подумал, что сие ложная паника. Речь шла, говорили, об интоксикации. Однако общественное мнение развило данную мысль. Каждый вооружился мощной дубиной. «Мы хотим хлеба», – вопили народные массы, освистывая хозяев предприятий, толстосумов, Общественные Власти. Движение повсеместно приобретало характер заговора, конспирировалось. Ни один полицейский не осмеливался больше выйти ночью на улицу. В Маконе было совершено нападение на административное здание. В Рокамадуре разграбили склад; в нем нашли: запасы тунца, молока, килограммы шоколада, центнеры кукурузы, – но все эти продукты, пожалуй, были уже испорченными. В Нанси принародно гильотинировали одним махом двадцать шесть чиновников магистрата, [2] затем сожгли вечернюю газету, обвиненную в пособничестве администрации. Всюду брали штурмом доки, ангары и магазины.

Позже начали нападать на арабов, негров, евреев. В Дранси, Ливри-Гаргане, Сен-Поле, Виллакублей, Клиньянкуре учинили погромы. Затем удовольствия ради прикончили нескольких мелких стражей порядка, вид которых показался ликвидаторам излишне мрачным. Плюнули в лицо священнослужителю, который на улице отпустил грехи офицеру полиции, последнего какой-то шутник укоротил ловким ударом ятагана.

Убивали брата или сестру за палку колбасы, двоюродных за батон, соседа за горбушку, того, кто подвернулся под руку, за ломтик хлеба.

В ночь с понедельника на вторник шестого апреля с помощью динамита было произведено двадцать пять взрывов в международном аэропорту Орли. Пылала Альгамбра, [3] дымился Институт, [4] полыхал госпиталь святого Людовика. В парке Монсури а ля Насьён не осталось ни одной вертикально стоящей стены.

Во дворце Бурбонов [5] оппозиция осыпала язвительными насмешками и унизительной бранью власти – те смущались под напором критики, однако упорствовали в своем нежелании принять меры по улучшению ситуации. А тем временем на Ке д'Орсе [6] были убиты двадцать три уличных регулировщика, в Латур-Мобурге, застав на месте преступления, забросали камнями голландского консула – вина его заключалась в том, что он вытягивал из бочки анчоус; в Ваграме [7] избили до крови маркиза, не подавшего су умирающему, – аристократ усмотрел в чувстве голода проявление дурного вкуса; на бульваре Распай здоровенный беловолосый викинг разъезжал на полумертвой кляче с окровавленной грудью и стрелял из лука по всякому индивидууму, чей вид его не устраивал.

Один капрал, обезумев от голода, украл базуку и ухлопал весь свой батальон – от командира до последнего солдата; провозглашенный после этого vox populi Великим Адмиралом, он пал мгновением позже, пронзенный острым кинжалом завистливого аджюдана. [8]

Какой-то весельчак, находясь в плену галлюцинаций, оросил напалмом целый квартал предместья Сен-Мартин. В Лионе было убито по меньшей мере миллион человек; большинство населения страдало от цинги или тифа.

Муниципальный чиновник, на три четверти идиот, по неизвестным причинам закрыл бары, бистро, бильярдные, дансинги. Тогда явила себя жажда. А май был небывало жарким, неожиданно загорались автобусы, солнечный удар поражал трех из пяти прохожих.

Чемпион по гребле вскарабкался на фальшборт, чем возбудил на время народ. Он тотчас же был провозглашен королем. Ему предложили выбрать себе звучное имя; он захотел стать Аттилой III, однако ему настойчиво рекомендовали стать Фантомасом XVIII. Ему это имя не нравилось. Одним ударом кулака его уложили на месте. Фантомасом XVIII назвали какого-то недоумка, затем всучили ему цилиндр-шапокляк, большую веревку, стек из орехового дерева с золотым кабошоном [9] и понесли его в Пале-Рояль в паланкине. Однако он туда не добрался и не доберется уже никогда: какой-то озорник с криками «Смерть тирану! Ко мне, Равайяк!» [10] перерезал ему горло бритвой. Он был предан сожжению в колумбарии; не зная зачем, группа ожесточившихся молодчиков оскверняла его прах восемь дней кряду.