Одетта. Восемь историй о любви - читать онлайн книгу. Автор: Эрик-Эмманюэль Шмитт cтр.№ 28

После недели выдуманной головной боли я решила, что пора идти на поправку. Мы с Самюэлем могли перестать морочить друг друга, я упросила его наверстать упущенное на работе; в ответ на это он заставил меня поклясться, что при малейшем недомогании я призову его.

В фонде я провела не больше часа, только чтобы удостовериться, что он прекрасно работает и без меня. Никого не предупредив, я погрузилась в чрево Парижа — села в метро и отправилась на площадь Италии, будто в это странное, чреватое неприятными открытиями место нельзя было попасть иначе как подземкой.

Ни настоящего плана, ни заготовленной стратегии, мне просто надо было подкрепить свою гипотезу. Довольно легко я отыскала неприметную улицу, где жил этот подросток со своей матерью, и устроилась на первой попавшейся скамейке, откуда можно было наблюдать за воротами.

На что я рассчитывала? Встретить кого-то из соседей. Поболтать с жильцами. Так или иначе навести справки.

После двух часов тщетного ожидания мне вдруг захотелось курить. Любопытное желание для женщины, которая вообще не курит. Да. Это меня позабавило. В сущности, я столько времени провела в своем замкнутом кругу, а тут пришлось преследовать незнакомку, садиться в общественный транспорт, копаться в прошлом мужа, ждать на скамейке. Я пустилась на поиски табачной лавочки.

Какие выбрать сигареты? Я не знала никаких марок.

— Мне те же, — сказала я продавцу, обслужившему одного из постоянных клиентов.

Он протянул мне пачку, ожидая, что я выложу ровно столько, сколько надо: порция курева по цене удовольствия. Я протянула банкноту, которая мне показалась соответствующей, на что он с ворчанием выложил в качестве сдачи кучу бумажек и монет.

Выходя оттуда, я наткнулась на него.

Самюэль.

Наконец-то юный Самюэль. Сын Самюэля.

Он рассмеялся моему удивлению.

— Простите, я напугал вас.

— Да нет, это моя оплошность. Не почувствовала, что за дверью кто-то есть.

Он посторонился, пропуская меня, затем попросил мятную жевательную резинку. Столь же любезный и хорошо воспитанный, как отец, невольно подумала я. Я ощутила к нему огромную симпатию; более того, нечто невыразимое… Мне, опьяненной его запахом, животной близостью, нестерпимо было видеть, как он удаляется.

Догнав юношу на улице, я окликнула его:

— Месье, месье, простите…

Озадаченный тем, что дама гораздо старше его назвала его «месье», — интересно, сколько он мне дал? — он, уверившись, что мой взгляд устремлен именно на него, подождал меня, остановившись на тротуаре напротив.

Я на ходу сымпровизировала:

— Простите за беспокойство, я журналистка, занимаюсь исследованием, касающимся современной молодежи. Не затруднит ли вас ответить на несколько вопросов?

— Как? Прямо здесь?

— Можно присесть где-нибудь в кафе, если вы не боитесь.

Он улыбнулся, заинтересованный.

— А для какой газеты?

— Для «Монд».

Одобрительный взмах ресниц означал, что он польщен возможностью сотрудничать со столь престижным изданием.

— Очень интересно. Но не знаю, можно ли меня рассматривать как типичного представителя современной молодежи. Нередко я ощущаю, что совершенно выбит из колеи.

— Для меня вы не представитель современной молодежи, а представитель себя самого.

Эта фраза убедила его, и он последовал за мной.

За чашкой кофе завязалась беседа.

— Вы не записываете?

— Я делаю это, когда информация уже не вмещается в памяти.

Он наградил меня восхищенным взглядом, вполне поверив в мой удачный блеф.

— Сколько вам лет?

— Пятнадцать!

Моя основная гипотеза была тут же сбита с налету. Ему пятнадцать, мы с Самюэлем уже два года как были женаты…

Пришлось сослаться на отсутствие сахара, чтобы встряхнуться, встать, подвигаться несколько секунд, чтобы прийти в себя.

— Чего вы ждете от жизни?

— Я обожаю кино. Хотел бы стать режиссером.

— А кого вы предпочитаете?

Стоило затронуть увлекательную для него тему, как юноша заговорил без умолку, что позволило мне обдумать следующий вопрос:

— Страсть к кинематографу — это у вас семейное?

Он рассмеялся:

— Нет, уж точно нет.

Он, казалось, возгордился тем, что вдолбил себе это пристрастие, а не унаследовал его.

— А ваша мать?

— Мама скорее предпочитает телесериалы, знаете, все эти запутанные сюжеты, что тянутся неделями, семейные тайны, незаконные дети, любовные преступления и все такое…

— А чем она занимается?

— Да так, то тем то сем. Она долго ухаживала за престарелыми людьми на дому. А теперь работает в салоне красоты.

— А отец?

Он замкнулся.

— Это входит в ваше исследование?

— Я вовсе не подбиваю вас на какие-то нескромные признания. Будьте уверены, в статье вы будете фигурировать под псевдонимом, я не упомяну ни о чем таком, что позволило бы распознать вас или ваших родителей.

— А правда, гениально! — оживился он.

— Меня прежде всего интересуют ваши отношения с миром взрослых, ваш способ его восприятия, как вы представляете свое будущее. Именно поэтому так показательны ваши отношения с отцом. Если он, конечно, жив, иначе прошу меня извинить.

Меня вдруг пронзила мысль, что, возможно, Натали, желая объяснить отсутствие отца, заставила его поверить в смерть Самюэля. Я испугалась, что задела за живое бедного мальчика.

— Нет, он не умер, — проронил юноша.

— А… Уехал?

Он колебался, пытаясь решить дилемму. Я страдала не меньше его.

— Да нет, мы часто видимся с ним… Но есть особые обстоятельства, и ему не нравится, когда о нем говорят.

— Как его зовут?

— Самюэль.

Я была совершенно подавлена. Я больше не могла сдерживаться, не могла продолжать играть свою роль. Я поднялась и двинулась к стойке якобы опять за сахаром. Скорее! Скорее же! Импровизируй!

Пока я усаживалась за столик, он передумал.

— В конце концов, вы ведь поставите другие имена, так что я могу вам все рассказать.

— Ну конечно, — сказала я, пытаясь справиться с дрожью.

Он откинулся на спинку диванчика, чтобы сесть поудобнее.

— Мой отец — человек не совсем обычный. Он живет отдельно от нас, хотя влюблен в мою мать вот уже шестнадцать лет.

— Почему?