Государство и светомузыка - читать онлайн книгу. Автор: Эдуард Дворкин cтр.№ 39

Маделен Гот, и в самом деле жившая уроками музыки и фехтования (небольшой приработок давало вышивание гладью поясных портретов), лежала неподвижно под своим кумиром без всякого дальнейшего плана действия. Носительница собственной жгучей тайны, в которую был посвящен ограниченный круг врачей, родственников и интимных подруг на стороне, она приехала в Цюрих, сопровождая воспитывавшую ее тетку, старинную поклонницу и ценительницу идей социал-демократии. На этот раз престарелой матроне не удалось уберечь племянницу от натиска бешеного ее поклонника — Великий Композитор был быстр, решителен, целенаправлен, какие-то высшие силы руководили им… старушка, кажется, погрузилась в глубочайший обморок, она, несомненно, оправится, и все пойдет по-прежнему, а вот Великого Композитора ждет потрясение, способное серьезно отразиться на его дальнейшем самочувствии…

Он проснулся и, не вняв предостерегавшему персту, тут же с ожесточением продолжил прерванную работу. Тяжелое плотное платье, уже опущенное до пояса, дальше решительно не шло, застревая всеми кринолинами на крутых бедрах девушки — он принялся приподнимать ее за литые железные низы, раскачивать, пробовал перевернуть… в конце концов использовал в качестве рычага стоявшую у камина кочергу и добился своего — проклятый шерстяной ком оказался у него в руках… Маделен Гот лежала перевернутою на живот в одних полотняных и подвязанных у колена кружевных панталонах.

Сладчайшее предвкушение наполнило все его члены покалывающим острым холодком. Нетронутый и незамутненный океан наслаждения был совсем рядом — Великий Композитор слышал рокот волн, ощущал соленый морской запах — сейчас он войдет в этот прохладный и исполненный высшего смысла мир, окунется в него с головой, достигнет запредельной глубины, растворится, чтобы познать откровение, а потом возродится в новом качестве, и всяк узрит на его лучезарном лике славную печать победы и восславит как властелина Вселенной…

Томительно медленно, продлевая блаженную муку, он просунул ладонь под широкую поясную резинку, оттянул ее напружинившимся запястьем…

Открывшееся не поддавалось осмыслению, разумом нельзя было охватить этого, Великий Композитор понял, что нуждается в срочной помощи — некто авторитетный и вечный должен был незамедлительно разделить с ним непосильную эмоциональную нагрузку, удержать балансирующее на краю пропасти душевное равновесие — кто же?!

И тотчас, словно соткавшись из воздуха, возник сидящий на краю кровати величественный седобородый старец в золотой ермолке и с толстенным Талмудом под мышкой… царь Соломон, мудрейший и опытнейший по женской части из всех, некогда живших и совокуплявшихся под луною…

— Шолом! — нашел в себе силы Александр Николаевич. — Научите, ребе, подскажите и укрепите…

Мудрейший из иудеев тяжело вздохнул и раскрыл Книгу книг.

— Голова твоя недозрелой тыкве подобна, — голосом Куприна прочитал он. — Руки твои — грабли загребущие, глаза — две большие плошки… — в раздражении он захлопнул гроссбух. — В таких делах не советчик я тебе!

— Но почему?! — пораженный словами мудреца вскричал Александр Николаевич (Маделен Гот лежала неподвижно, сомкнув ноги и спрятав лицо в подушках). Почему не хотите вы ободрить меня, разделить мою радость, сказать что-нибудь теплое и напутственное? Разве же не вы обладали тысячами женщин, включая и несравненную госпожу Савскую?!

— Но это же было совсем другое дело, — с характерной повышающейся интонацией произнес горбоносый старец. — И как вы можете не понимать такой простой вещи?

Полностью выбитый из колеи, в совершенном смятении духа, Скрябин решился потребовать объяснений, но древний гость уже истаял в сумерках.

Предчувствуя катастрофу, Великий Композитор вторично схватил кочергу и уже не деликатничая, рывком, перевернул большое безучастное тело на спину…

Тут же издал он ужасный крик и полностью лишился чувств.

Прекрасная Маделен Гот ниже пояса была мужчиной.

Блистательно разглагольствуя на трибуне Цюрихского конгресса о понятиях легких и для могучего ума не обременительных, Георгий Валентинович Плеханов внимательным взглядом просеивал зрительный зал и галерку.

Он знал, что Великий Композитор непременно придет, и действительно, скоро увидел его бледное одухотворенное лицо в первом ряду третьего яруса. Желая как можно быстрее встретиться с Александром Николаевичем — им о многом предстояло переговорить, — Великий Мыслитель бегло прошелся по последней теме, с достоинством переждал аплодисменты, и едва был объявлен перерыв, сразу же поспешил в буфет, где надеялся, наконец, обменяться рукопожатием с другом и соотечественником.

На пути, однако, возникли задержки.

Экзальтированные поклонницы бросались под ноги, хватали за одежду, совали под нос альбомы, насморочно требовали записать экспромтом стишок или нарисовать картинку. Георгий Валентинович солено отшучивался и, давая волю рукам, пробирался через все эти перепутавшиеся ленты, кружева, ботинки. Уже почти высвободившись, он попал в полон более серьезный — запыхавшаяся Анжелика Балабанова настигла, просунула кисть под локоть, зашептала на ухо слова страсти, положила прекрасную голову ему на плечо.

В буфетной оказалось полно народу, красавица Балабанова потянула его к пирожным, Георгий Валентинович, раззадорившись, спросил дюжину, а чуть позже, не удержавшись, потребовал фазана, кувшин пальмового вина, клешню омара.

Вокруг крутились празднично одетые люди, они шаркали подошвами, стучали каблуками, звенели хрусталем бокалов, лязгали вилками… разноязыкий гомон и гвалт закладывал уши — и вдруг, волнообразно, все стало затихать и обернулось короткой звенящей тишиной, которая предшествует обыкновенно непредсказуемому и резкому скандалу.

Испуганно крикнула женщина, упал, разбился и захрустел под чьими-то башмаками хрупкий стеклянный предмет.

Натренированная интуиция бросила Плеханова к эпицентру действия. Раздвинувши несколько спин и поворотив лицо туда, куда были обращены все прочие лица, он увидал прямого, как струна, Скрябина, в черкеске, красных ичигах и с кинжалом на поясе. Глаза Александра Николаевича были белы и устрашающе неподвижны. Простерев перед собою руки и безжалостно отметая всех, стоявших у него на пути, Великий Композитор неотвратимо надвигался на двух оцепеневших женщин — премерзкого вида старуху в видавших виды сиреневых фижмах и странного вида мужиковатую рослую девицу с явственно пробивающимися усами.

Не имея времени вникать в суть конфликта и желая предотвратить очевидное преступление, Георгий Валентинович вышел навстречу впавшему в беспамятство другу, готовый в случае чего скрутить его и увести на свежий воздух.

Они столкнулись лицом к лицу. Многоопытный Плеханов напряженно улыбался, что-то ласково говорил и умело протягивал руку, которая была готова обратить невинное рукопожатие в захватывающий наподобие замка прием. Скрябин отреагировал на Плеханова, как на очередную помеху, препятствующую достижению цели. Неуловимо подернув плечом, Великий Композитор как ни в чем не бывало продолжил свое победоносное шествие, а Георгий Валентинович Плеханов, великан, атлет и в прошлом достойный спарринг самого Ивана Заикина, оказался отброшенным на кучу-малу господ, пытавшихся прежде него помешать двигавшейся напролом сомнамбуле.