А гордость?
Гордость не пострадает. Договоримся.
Шестеро вирман действительно гуляли в таверне.
Олат, Гэл, Эльг, Торни, Иллат и Сэльт. Все – воины. Все уже бывали в боях. И именно поэтому остались живы.
На причале перед ними выросли силуэты людей с луками и копьями.
– Положить оружие.
– В чем дело? – Олат заговорил первым как самый трезвый.
– Приказано доставить вас в магистрат.
– Зачем?
– Парни. – В голосе стражника послышалась усталость. – Я человек подневольный. Мне приказано, я и делаю. Если схватитесь за топоры, мы вас всех положим. У нас тут десять луков, стрелы вас все равно найдут. Вы нас тоже накрошите, ну и попадете под виселицу. Вы ничего не сделали, пойдемте лучше по-тихому, разберутся утром и вас отпустят…
Олат задумался.
С одной стороны, можно бы и положить здесь стражу.
Но! Они пьяны. Чего уж там, действительно по два-три кувшина на человека пришлось. На ногах они стоят, языки вроде тоже не заплетаются, но местное вино коварно. И подводит в самый неудачный момент. Неизвестно, чей будет верх. Против луков воевать можно. Но желательно днем, а не когда в тебя целятся, а ты даже не знаешь откуда.
Стражу они положат, но и двое-трое здесь точно останутся.
Кто?
Неизвестно.
А у них семьи, дети…
Не у всех, Гэл и Торни пока холостые, но у него-то трое. У Иллата жена только что маленького родила, у Сэльта своих двое, у Эльга прибавление ожидается… Кто из детей лишится отца?
Олат не боялся смерти. Но бросать свою семью перед лицом неизвестности…
Боги примут его в своих залах. Только ему радости не будет.
Олат посмотрел на товарищей. Гэл и Торни выглядели так, что сейчас кинутся. Но у остальных на лицах было написано то же, что и у него. Моя семья…
Вроде бы они ничего не сделали. И стражу они положат. Но…
Если его убьют?
Лейф не даст его семье пропасть. Только вот не хотелось бы так по-глупому, из-за недоразумения – ведь и правда ничего не сделали.
А еще придется срочно уходить. Ночью.
Лейф за это точно не похвалит…
Может, и правда, пройти с ними? Они ни в чем не виноваты. А вирмане славятся своей взаимовыручкой. Ну, посидят они ночку под замком. Не страшно. А завтра поутру дадут знать Лейфу, и недоразумение разрешится.
Олат поднял руки.
– Ребята, я против вас ничего не имею. Но давайте так: кто-то из нас отправляется на корабль, сказать, где мы и что. А остальные идут с вами, без драки.
На лице стражника выразилось колебание. И самый молодой из парней, Гэл, видимо, решил рискнуть.
Он громадным прыжком рванулся к воде. Вскрикнул стражник, которого отпихнули в сторону, ударили две стрелы, и только вода плеснула.
На лице стражника появилось нехорошее выражение:
– Оружие на землю. Или отдам приказ стрелкам!
Олат выругался. Но… в то, что в Гэла попали, он не верил. Поэтому – парень протрезвеет, доберется до корабля, расскажет Лейфу, что произошло, и капитан их выручит.
– Оружие не отдам. Пройти с вами – пройдем. И даже подождем до утра. Но если вы нашего друга зацепили…
– Он сам будет в этом виноват. Не дергался бы, и не сдали бы нервы, – огрызнулся стражник.
– Если с Гэлом что случится, я тебя сам найду, – пообещал Олат.
– И искать не надо. Городскую стражу все знают. Пошли…
Олат нахмурился. Но был ли смысл дальше ругаться? Проще подождать до утра. Гэл обязательно расскажет Лейфу о том, что произошло. И недоразумение разрешится.
Хотя… как-то все это плохо пахнет.
Эх, взять бы их в топоры…
Но – семьи…
Страже все происходящее тоже не нравилось, но приказ есть приказ. И надо его выполнять.
А так – да к Мальдонае бы этих вирман!!!
Ночевать пришлось в таверне. Снять втридорога комнаты – и всю ночь воевать с клопами и блохами. Кончилось тем, что Лиля просто выкинула с кровати все – тюфяк, матрас, белье, – завернулась в плащ и улеглась прямо на деревяшку. Авось бока не отлежит. На таком-то слое жира!
Увы… жировая прокладка оказалась неудобной. Бока к утру болели так, что хоть оторви и выкинь. Болело все.
Хорошо хоть можно было заказать горячую ванну. Что Лиля и сделала. На рассвете. Все равно поспать не удалось. И отправилась на торг вместе с верными крестьянами. Покупать, правда, пока ничего не собиралась.
Рано.
Спору нет, есть люди, страдающие шопоголизмом. Они рвутся к прилавкам и напихиваются товаром так, что смотреть страшно. Они существуют.
Себя Лиля относила к противоположной категории.
Есть шопоголики? Тогда есть и шопофобики!
Она считала себя именно такой.
Поход по магазинам вызывал у девушки невроз еще в родном мире. Тошноту, головокружение, раздражение… и вообще – какого черта?!
Почему я должна тратить свое бесценное время, нарезая круги по гипермаркету?!
Поэтому Аля четко составляла список и смотрела только в него. Нужна банка грибов? Вот банка грибов там и будет. И плевать, если рядом есть скидка на банку лечо. Она без него обойдется. Забыть сладкое слово «халява»! Ее в гипермаркетах все равно не бывает. Они всегда в выигрыше.
При таком подходе к вопросу Аля всегда выходила из магазинов и с покупками, и с деньгами. Хуже было, когда речь шла об одежде.
Там-то приходилось смотреть. Ходить. Мерить. И через два часа девушка ощущала себя абсолютно разбитой. Хоть убивайте! Что-то подобное у нее началось и сейчас.
Торговля скотом шла за стенами крепости. И в первую минуту женщине показалось, что голов – миллионы!!!
Средневековая ярмарка и слыхом не слыхивала о правильной организации торговых рядов. Чтобы козы с козами, коровы с коровами… нет!!!
Есть загон?
Туда скотину и загнали. Что ей весьма не нравилось.
Козы, рядом глиняные кувшины, рядом курицы, рядом вяленая рыба…
Это было какое-то адское варево, в котором орали, ругались, торговались, демонстрировали стати, били по рукам, кого-то, кажется, били и ногами… А скотина мычала, хрюкала, блеяла, воняла и, кажется, делала все, чтобы затруднить свою продажу.
Через десять минут у Лили осталось только одно желание – снести весь рынок направленным взрывом! И отдохнуть в тишине в получившейся воронке. А тут еще крестьяне словно сговорились!
Хвала богам, все золото было надежно зашито в нижнюю рубашку, юбку, панталоны – Лиля решила, что просто будет учиться двигаться с утяжелением, и до сих пор об этом не пожалела. С нее авось белье не украдут, а чтобы выпороть монеты, даже ей потребуется время.