Страсть и скандал - читать онлайн книгу. Автор: Элизабет Эссекс cтр.№ 81

Верзила Хэм скорчил задумчивую гримасу.

— Сначала мне придется потолковать с графом, вашим батюшкой.

— Да, разумеется. — Рассмеявшись, Томас хлопнул великана по плечу. — Полагаю, и мне сначала придется сделать то же самое.

— Ха-ха! Вы всегда были независимым парнем. — Верзила Хэм потянулся, чтобы пожать Томасу руку. — Рад, что вы вернулись, мастер Томас. Хорошо, что вы вернулись.

— Спасибо, Хэм! Хорошо наконец вернуться домой. Долго меня не было.

— Что и говорить!

К этому времени рассвело окончательно, и Катриона слышала, как топают сапоги конюхов, грумов и подсобных работников. Лошади в нетерпении били копытами — скоро их начнут кормить. День начинался как обычно.

И продолжится без них. Если только… Катриона оглянулась на дом. Может быть, взять в союзники лорда Джеффри? Пусть поможет ей убедить Томаса не идти против Беркстеда в одиночку.

— Как же я рад был тебя повидать, Верзила Хэм! — продолжал Томас, успев проследить за ее взглядом. — Просто здорово. Знаю, что мы с братом можем рассчитывать на твой зоркий глаз, который непременно заметит нашего стрелка. Полагаю, это светловолосый мужчина примерно двенадцати стоунов весом. Военная выправка. Весьма холеный. Сейчас я проверю, не осталось ли где его следов после вчерашнего дня. Но сначала, если не возражаешь, я хочу отвести мою невесту… — И он схватил руку Катрионы, привлекая ее к себе.

Скоропалительное заявление.

— Томас, я не ваша невеста! — горячо воскликнула она. — Пока вы не готовы изменить решение в том, что касается лейтенанта…

— Мне нужно убедиться, что моя будущая невеста, — громко поправился он, обращаясь к обоим мужчинам, которые радостно заулыбались в ответ, как будто он сказал нечто очень смешное, — вернется в дом, где ей не грозит никакая опасность.

Верзила Хэм окинул Катриону взглядом, словно она была капризным жеребенком, которому явно требуется твердая рука.

— Тогда мы вас оставим, молодой сэр, и не будем мешать.

И мистер Фаррелл, дотронувшись до полей шляпы, сказал:

— Я приведу вам лошадь, сэр.

Катриона задрала подбородок.

— Я сама могу о себе позаботиться, Томас!

— Я это уже знаю. Но я прошу тебя ради меня, будь так любезна и окажи мне честь вернуться в дом. Имей в виду: если ты не согласишься, я готов даже схватить тебя в охапку и привязать к кровати в моей спальне. Кстати, если бы ты была там, это послужило бы прекрасным побудительным мотивом, чтобы вернуться поскорей, целым и невредимым. Но вместо этого я просто возьму с тебя обещание. И не трудись лгать. Я всегда пойму, говоришь ли ты правду. — Томас улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами — совершенно разбойничья улыбка! — снова привлекая ее к себе.

Его руки сомкнулись на ее шее, и она уловила запах дождя и мыла. И у нее возникло сильнейшее желание прикоснуться губами к тому месту, где на шее Томаса билась жилка. Она даже задрожала — настолько осязаемой была эта потребность, будто церковный колокол грянул в ее душе.

Ей необходимо обрести ясность ума. Сделаться нечувствительной к его очарованию и обещаниям. Не видеть его сверкающих глаз — он помнил, что их связывало, и не давал забыть ей.

Она должна думать об Алисе.

— Хорошо. Я вернусь. Но только…

— Никаких «но». Прошу тебя. Кэт, я не дурак и не отличаюсь безрассудством. Я знаю, что делаю. Мне нужно осмотреть территорию, и потом я вернусь, обещаю. И тогда мы с братом и его людьми обсудим, как лучше всего поступить.

Мистер Фаррелл подвел к нему Питхар, и не успела она придумать еще какое-нибудь возражение, как Томас уже взлетел в седло. Никогда не приходилось Катрионе видеть, чтобы человек в седле выглядел таким расслабленным и бдительным одновременно. Одно целое с лошадью, несмотря на длинное дуло пистолета, который он извлек из седельной сумки и заткнул за пояс вместо отсутствующего кинжала.

— А кинжала нет? — пыталась пошутить она.

Улыбнувшись, он погладил свой ремень.

— Не беспокойся, у меня есть нож.

— Но мне не по себе. — Господи! Да она только и делает, и не первый год, что сходит с ума от тревоги. Это вошло у нее в привычку — не так-то легко бросить ее прямо сейчас. — Потому что вокруг слишком много всего, что меня пугает. Не сомневаюсь, что Беркстед залег рядом и ждет удобной возможности всадить в вас пулю.

— Лучше в меня, чем в тебя, — поспешно возразил Томас. — Пусть ждет. Уверяю тебя, Кэт, я знаю, что делаю. Я долгие годы провел в странствиях, глядя себе под ноги, и глаза мои всегда были широко открыты. Я знаю, как его найти.

— Если он не найдет вас первым! Здесь не Пенджаб. Тут все по-другому, Томас!

— Да, здесь все по-другому, — согласился он. — Но только не люди. Можешь переехать из одной страны в другую, сменить один пейзаж на новый, чтобы обнаружить — люди везде, в сущности, одинаковы. У них одни и те же желания и потребности, одинаковые тревоги и добродетели. Все те же гордость и тщеславие. Посему выходит, что действия их предсказуемы. Поверь мне. Беркстед умен, и у него было преимущество неожиданности, но сейчас он его лишился.

— Обещайте мне, что будете осторожны.

— Клянусь тебе. Клянусь своей жизнью.

В конце этой замечательной речи Томас, наклонившись в седле, привлек ее к себе и поцеловал. Уверенный поцелуй, открытый жест обладателя — сейчас, во дворе конюшни, на глазах у всех он целовал Катриону так же, как в уединении ее спальни. На губах остался его вкус, сильный и чистый, как вода, или надежда, или терпение. И Катрионе казалось, что никогда не сможет она заполнить колодец своей жажды этой живительной сущностью, которой стал для нее Томас.

А потом он ее отпустил. Губы Катрионы задрожали, щеки опалил жаркий румянец. Но вокруг не было никого, разве что несколько безучастных к происходящему работников. Похоже, главный конюшенный и кучер по прозвищу Верзила Хэм незаметно удалились, чтобы им не мешать. Поэтому Катриона могла бороться с подступающими слезами без свидетелей. Только и оставалось ей, чтобы взмолиться Небесам. Пусть Томас вернется живой и невредимый!

Казалось, это слишком — довериться Богу, который уже доказал ей свое полнейшее равнодушие.

— Будьте осторожны. — Вот все, что она могла сказать.

— Я всегда осторожен. — И, поцеловав в последний раз, он отпустил ее и ускакал прочь. Питхар неслась по подъездной аллее, цокая копытами, из-под которых брызгами летел мелкий гравий.

Катриона смотрела ему вслед, пока он не скрылся за углом привратницкой, а затем повернула к дому, где ей, несомненно, предстояло сходить с ума от тревоги и беспокойства. Придумывать гадкие — и любовные — слова, которые скажет ему, если он не вернется к ней меньше чем через…

Дорогу ей загородил один из грумов из Даунпарка. Сначала она отметила лишь бросающуюся в глаза коричнево-желтую с синей отделкой ливрею, которую носили лакеи и грумы, когда приходили из имения Даунпарк, чтобы прислуживать графу Сандерсону и его семье.