Страшный дар - читать онлайн книгу. Автор: Екатерина Коути, Елена Клемм cтр.№ 74

– Ты меня видишь?

Она видела каждую складку на его белоснежной тоге, накинутой поверх фрака с щеголеватой небрежностью.

– Я ясновидящая, сэр… милорд, – всхлипнула Агнесс, доставая платочек из рукава и вытирая слезы.

До чего же безобразны покрасневшие глаза и опухший нос! И особенно дрожащие губы, с которых не слетает ни словечка. А ведь совсем иначе она представляла себе их встречу. Настоящей Эринией, прекрасной и одержимой местью, – вот кем она должна была предстать перед ним. А когда барон, прельстившись ее порочностью, подошел бы поближе, она приказала бы ему: «Изыди, дух!» Или хотя бы: «Оставьте Лавинию в покое!» Или просто закричала бы и, отломив пальмовую ветвь, замахала на него – вдруг сгодится в качестве плети?

Теперь же она только и могла, что переминаться с ноги на ногу и молчать. Великая экзорцистка, ничего не скажешь. Гроза иных миров.

Но самым удивительным было то, что, несмотря на свой преглупый вид, Агнесс сумела возжечь в бароне Мелфорде интерес. Дух не спешил исчезать.

– Отчего же ты плачешь, моя маленькая Кассандра? – спросил барон.

Он растягивал слова с той самой манерностью, присущей аристократам, когда «р» звучит почти как «в».

Выдумать хоть сколько-нибудь подходящую ложь Агнесс не успела и посему рассудила, что честность – лучшая политика.

– Мой друг не хочет говорить мне, что такое блудодейство. А больше спросить мне не у кого.

Призрака ее ответ впечатлил.

– Тяга к познанию в столь юном возрасте, безусловно, заслуживает похвалы. У тебя уже есть дружок? Вы с ним часто играете?

– Мы вообще не играем, – сказала Агнесс, потому как Ронан особой игривостью не отличался. – Ему неинтересны карты, хотя я предлагала принести.

Барон Мелфорд хохотнул отрывисто.

– А чем он интересуется? Он уже делал тебе приятно?

– Да, мне с ним очень хорошо.

– А может быть еще лучше.

– Правда?

– Разве я похож на лжеца?

Призрак пожирал ее глазами, медленно, с наслаждением, уделяя внимание каждой ее слезинке и каждому судорожному вздоху, следовавшему за слезами, как гром за молнией. Она никому не посмела бы рассказать, что кто-то смотрел на нее так, а если бы он вздумал прикоснуться к ней как-то по-особенному… она бы и подавно никому не рассказала. Слишком стыдно.

Она пятилась от него, пока не уперлась в колючий ствол пальмы, и уже готова была сломя голову бежать из оранжереи, как вдруг поняла, что все, в сущности, идет по плану. Просто план оказался не столь героическим, как она рассчитывала.

Но робость – это тоже оружие, это меч, чтобы поразить барона. У меча нет рукояти, только лезвие, за которое она его держала, и чем дольше держала, тем больнее становилось. Но так даже лучше. Иначе трудно будет притворяться. Агнесс почувствовала, как ярость, ослепительная, палящая ярость, выжигает из груди весь страх, и с трудом уже сохраняла испуганное выражение лица.

– Вы оба могли бы получить удовольствие… если бы я рассказал тебе как.

Агнесс захлопала ресницами.

– Когда девочка только начинает познавать свое тело, ей нужен опытный и терпеливый наставник, под чьим руководством она расцветет.

Его пальцы, шишковатые от подагры, заскользили по ее щеке.

– Милорд, я была бы прилежной ученицей. Но… – Девушка потупилась.

– Что такое? Ты ведь еще придешь? – забеспокоился призрак, глядя, как она закручивает в жгут подол платья, приоткрывая льняные чулки.

– Нет, милорд, я не смогу…

– Отчего же? – В его голосе зазвенел металл. – Моя вдова привечает тебя, ты можешь приходить, когда пожелаешь.

– Дело в том, что я…

Сочинять пришлось на ходу.

– Я пришла с ней попрощаться. Мой опекун…

– У тебе еще и опекун есть?

– Да. И он… завтра он увозит меня в Италию, дабы закончить мое образование и культивировать мой ум. Мы навестим Рим, Флоренцию и… и прочие итальянские города, – промямлила Агнесс, кляня себя за то, что читала романы под партой на уроках географии. – Лучшие учителя будут обучать меня пению, танцу и живописи.

На его пути выставили шипы огромные кактусы в мелких желтых цветах, но призрак прошел сквозь них и ударил кулаками о запотевшие стены. Стекло задребезжало.

– О, Италия! Обладай я хоть чем-нибудь, я отдал бы все это за возможность вновь узреть твои берега!

– Мне очень жаль, милорд, – посочувствовала ему Агнесс – А мой дядюшка вряд ли научит меня блудодейству. Он, видите ли, священник.

– О да! Захватить с собой в путешествие розанчик, чтобы в пути обрывать его нежные лепестки, сохраняя благопристойный вид, – как это в духе святош! Твой опекун настоящий ловкач, моя Кассандра. Лепесток за лепестком, лепесток за лепестком…

Прикрыв глаза, барон прочитал:

О роза, ты больна!

Во мраке ночи бурной

Разведал червь тайник

Любви твоей пурпурной.

И он туда проник,

Незримый, ненасытный,

И жизнь твою сгубил

Своей любовью скрытной [5] .

– Любой бы захотел стать тем червем, девочка, – заключил он. – Но ты могла бы удивить своего попечителя, когда он в первый раз захочет с тобой поиграть… Я мог бы научить тебя всему еще до того, как этот чопорный педант договорится со своей совестью и навестит твою спаленку.

Рука Агнесс уже скользила к карману, но вовремя остановилась. Рано еще. Для успешного экзорцизма потребна недюжинная выдержка, тут есть чему поучиться у дяди.

– Ах, милорд, это было бы чудесно! Но как же…

– Я мог бы поехать с тобой, если бы ты меня позвала. Как я скучаю в этих стенах, ни один другой дух от начала времен не томился поболее меня! Никто здесь не способен меня увидеть, включая миледи, а от моих касаний служанки взвизгивают и жалуются на сквозняк. Глупые наседки! А миледи, конечно, постаралась набрать самых блеклых, самых заурядных девиц, лишь бы мне досадить! Чтобы прикоснуться к ним, нужно себя перебороть… Но в Италии, где смех дев журчит, как молодое вино, и сосцы их сочны и упруги…

– Хм, – напомнила Агнесс о себе.

– Позови меня с собой, Кассандра. Днем я буду прогуливаться с тобой по залам виллы Боргезе, а по вечерам… я стану тебе заботливым наставником. Я научу тебя такому, отчего темный, пропахший ладаном умишко твоего опекуна разорвет на части.

– Не знаю, милорд, вдруг это дурно.

– Не строй из себя невинность! – рявкнул дух. – Тебе самой этого хочется. Да все вы такие: сначала слезки, и трепет, и «ах, сэр, что вы делаете», а потом такие фортели выкидываете, что смутилась бы жрица Гекаты.