Приглашение в зенит - читать онлайн книгу. Автор: Георгий Гуревич cтр.№ 181

Видимо, общее ожирение, ожирение сердца, сердечная недостаточность, надеюсь, не диабет.

Погонять бы ее как следует: теннис, лыжи, гребля, альпинизм. Какие горы были тогда русскими? Только Урал?

Дрова пилить тоже полезно.

Царицу не заставишь.

Значит, лекарства: валокордин, кардиамин, кардиовален, дигиталис, камфора, нитроглицерин… ну и гипотиазид для похудения. Авось удалось бы протянуть года три.

Царице лучше. Министры чувствуют себя увереннее. Командующие действуют энергичнее. Салтыков, Фермор, Румянцев не боятся навлечь гнев наследника неумеренными победами. Фридрих разгромлен, в отчаянии принимает яд. В потсдамском дворце Сан–Суси (тоже в Потсдаме) союзники делят его владения. Австрии достается Силезия, Швеции — Померания, России — желанная Курляндия и Кенигсберг. Наследникам Фридриха оставляют Бранденбург — клочок земли без руд, без выхода к морю, военно–бесперспективный — солдат проживает мало. Прусский милитаризм уничтожен в зародыше. Не будет ни Бисмарка, ни Гитлера. Как же развернется история?

Подумаем за ленивую Елизавету, за ее активных министров хотя бы — за Шуваловых и Разумовских, за Салтыкова и Румянцева.

Европа под властью королей. Во Франции расточительный и развратный Людовик XV, интриги фавориток, знаменитая мадам Помпадур, заявившая: “После нас хоть потоп”, настроения пира во время чумы, пира на тонущем корабле. В Австрии постная Мария–Терезия, набожная католичка, в Англии — невыразительный Георг III (чем он отличался от второго? Номером?). В Саксонии Август, он же король польский по совместительству. О Фридрихе, друге Вольтера, просветителе, солдафоне и гомосексуалисте, речь уже шла. Разные характеры, но у всех единая идея: нужно захватить как можно больше земель, как можно больше подданных, безразлично какой национальности. Подданные — это сила и богатство, солдаты и налоги.

Но для жадности ставит предел “можно”: не хватает своих солдат и денег, чтобы завоевать все на свете земли. Идет дипломатическая игра, составляются и рушатся союзы. И тут вступают в действие обстоятельства, не зависящие от всевластных государей, экономические и географические.

По причинам экономическим Россия с Англией не воевала, стало быть, англо–французский спор надо рассматривать отдельно. На него смерть Елизаветы не оказала влияние. Та война велась на море и в колониях, в обоих случаях победа вероломной “англичанки” закономерна. Англия жила морской торговлей, а Франция баловалась… и английский флот был сильнее. Англичане заселяли свои заморские колонии, уже набралось миллиона два поселенцев, а французы ездили в Канаду за мехами, там было тысяч шестьдесят колонистов. Естественно, что два миллиона разгромили 60 тысяч, несмотря на пресловутую доблесть галантных потомков д’Артаньяна, несмотря на важную помощь индейских следопытов. Опять‑таки естественный союз: французы покупали у индейцев меха и не очень их теснили, а английские фермеры захватывали земли, выселяли и истребляли индейские племена.

Так или иначе, победа Англии была закономерна. Тут Елизавета ничего не могла изменить. Англичане получили свою Канаду и Индию, а французов подтолкнули к Бастилии и Наполеону.

Вернемся к проблеме Пруссии.

О причинах географических точно сказал Анатоль Франс. Пингвины пуще всего ненавидели ближайших соседей… поскольку с соседями больше всего споров и столкновений на меже. Главным противником России в ту пору была Турция, некогда грозная, чуть не проглотившая всю Европу в XVI веке, но к XVIII — дряхлеющее, отсталое средневековое государство. Россия хотела отобрать у турок берег Черного моря (к концу века это удалось), а также освободить порабощенные турками Балканы. И тут‑то русские императоры сталкивались с Австрией, которой тоже ужасно хотелось “освободить” порабощенные Балканы и к себе присоединить. При дележе турецкого наследства Австрия становилась ближайшей соперницей. Русские цари предпочли бы эту соперницу слегка ослабить. Как ослабить? Угрозой с севера. А кто угрожал? Прусский король.

Враги наших врагов — наши природные друзья. От Семилетней войны и вплоть до 1914 года Россия почти не воевала с Пруссией. Русские поддерживали прусских против Вены. Полтораста лет Петербург дружил с Берлином.

Так что же получается? Не только самодурство Петра III, сама расстановка сил толкала русских царей к союзу с Фридрихом. Не выход России из войны с Фридрихом, а скорее участие в этой войне — случайный зигзаг истории. В нашем мире русские цари всегда поддерживали прусских королей. После Семилетней войны совместно сражались против Наполеона. Когда русские теснили Турцию, пруссаки соблюдали нейтралитет; когда пруссаки громили Австрию и Францию, русские соблюдали нейтралитет… Ну и вырастили на свою голову Вильгельма.

Но ведь и в параллельном мире та же география, то же соотношение сил. Вне зависимости от выздоровления Елизаветы те же стремления пробиться на Балканы, то же соперничество с Австрией и тоже полезно держать в тылу у Австрии воинственного Фридриха. А если так, устранение Петра III из истории (подобно победе Наполеона под Ватерлоо) не изменило бы ход событий. Увы, и в параллельном мире победив Пруссию, русские цари склонны были бы восстановить прежнюю противницу, так же, как после поражения Наполеона, союзники решили сохранить сильную Францию (Австрия против Пруссии, Англия против Австрии), так же, как в 1919 году и еще раз в 1945 году союзники принялись восстанавливать Германию… против Советской страны.

Пожалуй, экскурсия в 1761 год лишний раз убеждает, что в истории закономерность сильнее случайности. Личность, даже с короной на парике, играет не такую уж большую роль, как представляется ей лично.

Но ведь развилка 1761 года — не единственная.

Читатели, не окончательно забывшие школьное учение, сразу припомнят. Годы 1773–1775 — это Пугачевщина. Читатели, учившиеся в школе на пятерку, припомнят еще, что в этой крестьянской войне было три этапа. Дважды разбитый Пугачев оживал, словно Антей, прикоснувшийся к земле. Первый этап войны — оренбургский. Восставшие яицкие пограничные казаки осаждают город, надеясь наказать местные власти. Это бунт против губернатора, не против царского строя, бунт против местного судьи неправедного.

Потерпев поражение под Оренбургом в марте 1774 года, летом Пугачев оживает на Урале. Здесь его поддерживают горнозаводские рабочие, в ту пору — крепостные рабочие, чья жизнь была еще тяжелее, чем в деревне, не лучше каторжной. И поддерживают недавно при Елизавете покоренные, еще не смирившиеся с покорением башкиры.

Вторично разбитый в августе 1774 года под Казанью Пугачев переправляется на правый берег Волги и вдруг оказывается сильнее и опаснее, чем прежде.

Дело в том, что до сих пор он действовал на окраинах государства, малонаселенных, недавно завоеванных, не очень русских. В войско его шли казаки — вольные пограничники, возмущенные урезкой льгот, а также завоеванные инородцы, возмущенные потерей воли. Все народ воинственный, легкий на подъем, привыкший к коню и сабле. Но для русских они были чужими, и русский солдат стойко сражался против этих “бунтовщиков”.