Реквием по пилоту - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Лях cтр.№ 33

Едва взглянув на Эрлена, лицо которого было своеобразным отражением в кривом зеркале красавца Дина, Рамирес понял, кто перед ним, и, несомненно, обрадовался — вот он, ключ к ИК! — единственный сын героя Контакта и сам контактер, да еще безнадежно влюбленный в Ингу, любимец Скифа, вхожий, благодаря имени и образованию, в самое святая святых…

Но радость Рамиреса быстро угасла. Пока травка подрастет, лошадка с голоду помрет, плюс еще под самым носом у Скифа, плюс еще бабушка в решето видала… Тут мысль Пиредры выкинула и вовсе головоломный трюк — опередила саму себя: еще ничего не было решено, а Рамирес, мгновенно пропутешествовав в будущее, увидел, как Скиф узнает об этой встрече, делает вывод, что он, Пиредра, решил Эрликона ликвидировать, и принимает ответные меры, для начала сообщив племяннику всю его подноготную. Вернувшись к настоящему моменту, Рамирес отхлебнул следующую порцию кофе и отломил кусочек пирожного. С другой стороны, «Скиф не выдаст», и в случае чего любые нежелательные действия Эрликона, если тот сгоряча на что-то решится, Скиф пресечет. Или, по крайней мере, проконтролирует то, что Эрлену где-то вздумается наговорить. Чего же бояться?

Было чего бояться. Был в той колоде, которую из-за неосторожности Эрликона могли распечатать враги Рамиреса, скрыт непобедимый джокер, бьющий все Скифовы козыри.

Джокера звали Диноэл Терра-Эттин, и он был отцом Эрлена. Бывший друг, соратник и названый брат Скифа был Скифом же, в пору их послевоенных разногласий, устранен от контактных дел и заблокирован, но при всем том отнюдь не утратил ни влияния, ни авторитета, ни, что самое главное, профессионального таланта. А уж по уровню своих способностей Диноэл мог свободно потягаться и со скифовским аналитическим монстром, и с пиредровской интуицией, вместе взятыми.

Диноэл очень хорошо знал, кто такой Рамирес и по чьей воле он, как феникс из пепла, мог вновь явиться в этот мир. Достаточно Эрликону сказать отцу два слова (а как заставить его молчать?) — и Дин сделает весьма далеко идущие выводы и, пожалуй, пробудится от своей многолетней спячки. Учитывая, что по внутриконтактерским масштабам Терра-Эттин-старший был фигурой куда более значительной, чем Скиф, начальнику Четвертого управления — а следовательно, также «Рамиресу и К±» грозило, как минимум, расследование правительственной комиссии с более чем непредсказуемым исходом.

Итак, в ту минуту, когда могучая перистальтика пищевода Рамиреса отправляла в желудок очередную порцию кофе, перемешанную с бисквитом, Эрликон тоже переместился в графу нежелательных свидетелей, а с людьми этой категории вечно что-то случается…

Все очень мило, но нельзя же, в самом деле, среди бела дня вот так просто взять да и пристрелить племянника, да что там, без малого сына самого Эриха Левеншельда! Ситуация, как пишут в старинных романах, становилась крайне щекотливой. Но людей, подобных Скифу, — электронного они происхождения или какого другого — Рамирес знал прекрасно. Скиф заинтересован в молчании Эрлена более чем кто бы то ни было, и надо лишь помочь ему договориться с совестью. Пиредра был уверен, что если он все сделает достаточно тактично, то его, как лорда Меррея, в пустыню не изгонят. Эрликон совершенно случайно погибнет, а Скиф тоже совершенно случайно не станет слишком давить на следствие. Пиредра поставил чашечку на блюдце и улыбнулся Эрлену с лукавой укоризной: хлопот с тобой, парень.

Первое, что увидел Эрликон, проснувшись поутру: прямо перед носом фаянсовый таз с эмалевыми цветочками и чуть в стороне — хромированное колесо сервировочного столика на красно-желтом узоре ковра — элементы стиля «ретро», который активно рекламировался пиредровским синдикатом во всех доступных областях. Таз был чист. Спустя некоторое время Эрлен осознал, что лежит на кровати, свесившись лицом вниз; он оттолкнулся руками от пола и вернулся в нормальное положение. Голова была как чугунок с трещиной, в ней гуляли шорохи и перегуды, кожа на лице казалась тесной, и бледность ощущалась без зеркала.

— Да, хорошо, ничего не скажешь, — заметил Кромвель, возникая перед кроватью. — Голова не кружится? Попробуй сесть.

— Очень страшная картина? — спросил Эрликон, опуская ноги на пол.

— Вполне пристойно, — успокоил его Дж. Дж., — только синеватый немного, а так все в порядке.

Сначала был какой-то подвальчик в Хамме. «Начнем без спешки», — распорядился Кромвель, овладевая Эрленом, как рука перчаткой. «Что начнем?» — поинтересовался парень. «Каждый младенец знает, что начинать следует с вермута, — объяснил маршал. — Поехали». Они проехались от «Кечкемета» через «Мартини бьянко» к «Чинзано», затем Дж. Дж. объявил «ликерный крюк» и навестил «Черри Марньер». Эрликон пришел в восторг и хотел задержаться, но Кромвель сказал, что движение — все, а цель — ничто, и перешел к бренди. Дальше грянул «Джонни Уокер» обеих мастей, а за ним — «Длинный Джон». На можжевеловом рубеже пилоты, словно невинность, утратили всякую официальность в обращении, и маршал превратился просто в Джона; окончательный же удар по осмысленности бытия нанесла «Белая лошадь» своим огненным шотландским копытом. Бытие раскололось. В разломах промелькнул еще, кажется, «Джим Бим». Подсаживались и пили какие-то девицы, одна вдруг заговорила кромвелевским голосом — маршал развлекался вовсю; в какой-то момент Эрлен загрустил до слез и все порывался напомнить о билетах, потом — провал, потом — салон корабля, подозрительный разговор Кромвеля с командиром. Дж. Дж. вроде бы говорил: наш коллега, пилот, чемпион, а командир — еще совсем молодой, в синей форме с золотыми шевронами — отвечал: понимаю, сделаем, положим в медицинский отсек. Дальше — каюта с белыми аппаратами и проводами, Эрликона устроили в странное кресло почему-то со стременами, кто-то спрашивал: «Вам принести сюда, он не выйдет в салон?», и вот, пожалуйста — лежим лицом в фаянсе.

— Мы в Стимфале? — спросил Эрликон.

— В Стимфале, в «Томпсон-отеле», прямо под нашими окнами — консерватория, где выступала твоя драгоценная.

— Это хорошо.

— Просто замечательно. Теперь подкати к себе столик и позавтракай, потом спустимся в бар, потому что спиртное почему-то в номера не подают.

Тут в голосе Эрлена впервые прорезалась живая нотка:

— Джон, я больше не могу пить.

— Пить будем, когда выиграем кубок. А пока просто лечебная мера, ну, и дань моим многолетним привычкам.

Завтрак Эрликона ограничился чашкой кофе, так как выяснилось, что съесть что-либо он не в состоянии. Натянув джинсы и чувствуя противную легкость в ногах, пилот вслед за Кромвелем спустился в бар. Там было еще закрыто, но Дж. Дж. мгновенно с кем-то договорился, и в губчатые голубые кресла гостиничного холла им вынесли толстодонный зеленого стекла стакан виски. Эрлену один запах тотчас же достал до печенок, но Кромвель оказал поддержку, и все неприятные ощущения разом исчезли. В желудке разлился жар, и Эрликон ощутил некую недостававшую цельность — как будто подключилась заглохшая было энергетическая подстанция. Реальность вернулась в русло, очертания предметов обрели четкость.