Возвращение из Трапезунда - читать онлайн книгу. Автор: Кир Булычев cтр.№ 138

Агент уже догадался, что поймал русского разведчика.

— Вы не были в моей стране, — вдруг обиделся Ленин, — и не видели наших соборов. И не знаете российского духа!

— Я допускаю это, — сказал агент, вынужденный остановиться. — Но вы сами вполне искренне отдали Кельнскому собору пальму первенства.

— Именно потому, что знаю, сколько кирпичей было положено в его стены, сколько лет потребовалось мастерам и каменщикам, чтобы возвести их! Я знаю объем труда, стоимость и то, как одни люди угнетали других в процессе этого труда.

— Ах, господин шпион, — сказал агент. Владимир Ильич удивился, услышав такое обращение, и понял, что арест вовсе не был случайным. — Ах, господин шпион, — сказал агент. — Вы же сами забыли о кирпичах и угнетении — потому что вы видите результат. И человечеству нужен только высокий результат, а не низкие беды тех, кто строил храм. С таким же успехом вы могли бы рассказывать мне о гастрите тенора, поющего в «Лоэнгрине». А мне не важен его гастрит! Мне важен тембр его волшебного голоса.

— И то и другое является житейской реальностью, — возразил Ленин. — Только гастрит находит себе выход в заднем проходе, а голос — в бронхах, то есть проходе верхнем.

И тут они оба услышали гудок поезда, и оба поняли, что отходит именно тот поезд, в котором час назад ехал Владимир Ильич, стремясь в объятия великой русской революции. С некоторой надеждой Ленин, когда они возобновили движение, оглядывался, но Карл Платтен был неопытным революционером и, конечно же, не догадался рвануть стоп-кран, объяснив это необходимостью сойти с поезда именно в Кельне. И вот сейчас… нет, невероятно, надо быть реалистом, а так не хочется быть реалистом… вот сейчас Карлуша покажется из-за угла, волоча в руках по чемодану. Ленин так хотел это увидеть, что передал необъяснимым путем желание германскому агенту, тот остановился и минуты две глядел назад, тоже мечтая, чтобы показался Платтен. Но потом агент взял себя в руки, понял, что желает того, чего желать не положено, но не рассердился, а улыбнулся — у него было хорошее настроение рыбака, влекущего домой большую щуку. Ленин отчаялся увидеть Платтена и потому шел молча, покорно, размышляя о позиции, которую предстоит занять на близком допросе, и утверждаясь во мнении, что образ глухонемого норвежца — лучший выход из положения.

А Платтен, ворвавшись в купе за две минуты до отхода поезда, не обратил внимания на то, что вице-консул стоит в коридоре, а супруги Розенфельд сидят на диване, вежливо улыбаясь.

Платтен начал собирать чемоданы, запихивая в них вещи, что были извлечены для пользования в дороге. Он боялся ошибиться и положить к себе вещь, принадлежащую его несчастному спутнику. Прозвенел колокол на перроне, поезд в ответ загудел и дернулся, начиная движение к северу. Платтен в отчаянии кинул взгляд на кран торможения, но не дотронулся до него, потому что рядом с краном была табличка на пяти языках, запрещавшая пользоваться им без особой к тому необходимости. Пока же Платтен размышлял, не наступила ли необходимость, поезд разогнался, и дергать за кран было поздно.

Платтен был европейцем, более того, швейцарцем, и не мог нарушать порядок. Именно потому мировая пролетарская революция была обречена на провал — ведь в любой революции первым делом надо дергать за краны и нарушать правила перехода улиц. Иначе революция называется эволюцией.

К тому времени, когда Карл Платтен сдался, а супруги Розенфельд предварительно изучили содержимое шпионских чемоданов и убедились, что шпионы не устроили в купе тайников, вошел полицейский в сопровождении носильщика. Платтена сняли с поезда на ближайшей же станции. Он долго не мог понять, зачем же германская полиция так коварно разлучила его с Лениным, а Ленина — с багажом.

Никто никогда не объяснил этой тайны Карлу Платтену. Оскорбленный и раздосадованный, а более того удрученный провалом миссии, молодой человек впал в глубокую ипохондрию и на десятый день заключения, так и не промолвив ни слова, повесился на неосмотрительно оставленных ему подтяжках.

Владимир Ильич не знал ничего о судьбе Платтена и надеялся, что вскоре инцидент разрешится именно с его помощью. А тем временем шел розыск родственников умершего Платтена, и первая версия о том, что Ленин с Платтеном — шпионы, в конце концов не выдержала испытания.

Несмотря на долгие, изнурительные допросы, Ленин продолжал держаться за версию о том, что он — глухонемой швед. Правда, быть до конца последовательным ему не удавалось, ибо он все более выходил из себя и порой кричал на тюремщиков и следователя Шикельгросса на немецком языке. Но потом спохватывался и молчал днями напролет.

Так прошел апрель. И лишь в начале мая Платтену-старшему, похоронившему брата в Гамбурге, удалось отыскать Владимира Ильича в кельнской тюрьме, и еще две недели потребовалось Ганецкому и некоторым другим политическим деятелям, чтобы выцарапать Ильича на волю.

Но к тому времени положение в России изменилось.

* * *

Когда автомобиль Беккера съехал на дорожку к дворцу Петра Николаевича, уже совсем стемнело. Утомленный нервным днем Коля дремал на заднем сиденье. Но как только мотор резко повернул к воротам, Коля проснулся и начал шарить рукой по сиденью в поисках форменной фуражки.

Из будки вышел часовой, всмотрелся в темноту. Ефимыч сказал ему:

— Не узнал, что ли?

— А кто вас узнает, разъездились по ночам, — беззлобно ответил часовой.

— Поручик здесь? — спросил Коля, когда машина въехала в открывшиеся ворота.

— К господам пошел, — сказал солдат. — Вы ему скажите, комитет серчает — пьет ваш поручик.

— Пьет или другим пить мешает? — спросил Коля.

— К господам пошел, — сказал солдат.

Фонарь освещал его сверху, от чего не прикрытыми тенью от папахи оставались лишь кончик носа и подбородок.

— Поехали, — сказал Коля Ефимычу.

Лакей Жан отворил дверь и принял шинель. В последние поездки Коля перестал маскироваться — только заменял в дорогу фуражку на нейтральную солдатскую папаху.

— Как дела? — спросил Коля голосом старого друга семьи. — Все ли здоровы?

— Спасибо за внимание, ваше благородие, — откликнулся Жан с улыбкой. Может, так же спрашивал его посол английский или шах персидский? Бог знает, отчего улыбаются слуги. — Все здоровы-с.

Жан принял шинель, и Коля привычно прошел в большую гостиную. Он надеялся, что Татьяны с императрицей не будет.

Молодые люди играли навязанные им роли, не скрывая своей неохоты, но старшие заговорщики не придавали этому значения.

Несколько раз Коля прогуливался с Таней по дорожкам Дюльбера так, чтобы их видели солдаты и слуги, раза три они сидели на веранде у всех на виду. Гуляя и сидя на веранде, молодые возлюбленные кое о чем разговаривали. В частности, они поставили под сомнение необходимость романа как конспиративного хода. Пока никто Романовыми не интересовался, приезды и отъезды лейтенанта также никого не интересовали. Когда же ими заинтересуются, то его визиты скорее вызовут подозрение, потому что в их роман никто не поверит…