По дороге к любви - читать онлайн книгу. Автор: Дж. А. Редмирски cтр.№ 82

— Ну что, готова? — спрашиваю я, убавляя музыку.

Кэмрин кивает. Я сначала заглядываю в зеркальце бокового и заднего вида, потом вперед, чтобы убедиться, что дорога свободна от случайного транспорта.

Выезжаю на соседнюю полосу, а Кэмрин тем временем уже лезет ладошкой спереди себе под шортики.

У меня сразу встает.

Я ни минуты не сомневался, что она блестяще справится!

Гляжу на нее, мрачно усмехаясь, в голове полный сумбур грязных мыслей и соблазнительных картинок. Она отвечает такой же ухмылкой. Жму на газ, мы медленно начинаем обгонять фуру, пока наши кабины не оказываются рядом.

«Черт возьми, вот это да…»

Рука Кэмрин двигается медленно, неторопливо, но довольно заметно под тоненькой тканью шортиков. Большим и указательным пальчиком левой руки она довольно низко оттягивает резинку, можно всласть любоваться ее голым животиком. Голову она откидывает на спинку сиденья и сползает еще ниже. У меня самого голова идет кругом, я едва могу следить за дорогой. Она закусывает нижнюю губу и начинает двигать пальчиками под шортами быстрее, быстрее, а потом с такой яростью, что я уже начинаю думать: неужели все натурально? У меня уже так стоит, что кокосовые орехи можно колоть.

А фура как ехала, так и едет, ни быстрее, ни медленней. Движения Кэмрин сводят меня с ума, я сам не замечаю, когда нога отпускает педаль газа и стрелка спидометра начинает падать. Интересно: то же самое происходит и с фурой? Она не уходит вперед, а остается на одном с нами уровне.

— Да едрена ты вошь, мать твою! — вдруг доносится из кабины фуры громоподобный хрипатый крик. — Ты что, детка, хочешь, чтобы меня кондрашка хватила, зараза? Ох-хо-хо!

А у меня уже проснулся инстинкт собственника, я резко сбрасываю скорость с шестидесяти пяти до сорока пяти, и фура пулей улетает вперед. И как раз вовремя: по встречной полосе навстречу мчится еще одна.

Гляжу на Кэмрин, а сам сознаю, что взгляд-то у меня безумный. Она вынимает руку из-под шортиков и улыбается.

— Ну, этого я от тебя никак не ожидал!

— Чего я и добивалась, — отвечает она и упирает голые ножки в дверцу, загородив мне зеркальце бокового вида.

— А ты что, на самом деле… делала это?

С сорока пяти миль в час скорость уже упала до сорока. Сердце бешено колотится в грудную клетку.

— Да, а что? — смотрит она на меня невинными глазками. — Но не думай, не для того шоферюги…

Она усмехается и отбрасывает в сторону непокорные пряди, летающие вокруг рта. Глаз от него не могу оторвать… так бы и впился жадными губами…

— Не думай, я на тебя не сержусь, — говорю я, усилием воли заставляя себя снова глядеть на дорогу. Так и разбиться недолго. — Просто у меня… маленькая проблема.

Кэмрин опускает глаза к моему паху, потом, озорно наклонив голову набок, снова смотрит на меня. О-о, эти глаза совратят и святого! Затем подвигается ко мне вплотную и хватает штуку, торчащую у меня между ног. Сердце снова, отчаянно трепыхаясь, начинает колотиться о ребра. Я держусь за баранку с такой силой, что белеют костяшки пальцев. А она целует меня в шею, потом в щеку, подбородок, снова в щеку и добирается до уха. Я холодею и с головы до ног покрываюсь гусиной кожей.

А ее пальчики уже расстегивают ширинку.

— Ты помог мне однажды с моими «проблемами», — шепчет она мне в ухо, потом легонько кусает в шею. — Должок возвращать надо, как говорится, долг платежом красен. — Она заглядывает мне в глаза.

Я лишь глупо киваю, потому что сейчас не смог бы что-нибудь связно ответить: мозги отключились.

Вжимаюсь спиной в кресло, а она достает мой член и просовывает голову между моим животом и рулем. Голова кружится: а-а-а, вот и язычок ее, горячий, влажный… О-о-о! О-о-о, господи! О-о-о, господи! Не могу, не могу… Как дальше-то… ехать…

Дальше — больше, чувствую, член упирается ей почти в горло, я весь дрожу как осиновый лист, закидываю голову назад, раскрываю рот в беззвучном крике, все еще пытаясь глядеть на дорогу. Теперь только левая рука судорожно вцепилась в баранку. Кэмрин сосет все напористей, все быстрее, и моя правая рука непроизвольно опускается ей на шею, пальцы вцепляются в волосы.

Сорок миль в час было минуту назад, теперь уже пятьдесят.

К шестидесяти ноги мои дрожат, и я не могу смотреть прямо перед собой. Снова вцепляюсь в баранку обеими руками, пытаясь хоть как-то управлять… Господи, чем управлять… Где я… Ах да, эта проклятая машина… И тут у меня перехватывает дыхание, из груди вырывается стон… Я кончаю.

* * *

Итак, я ухитрился не разбиться на шоссе, сам не знаю как, в общем, мы с Кэмрин целы. К утру добираемся до Галвестона, она все еще в отключке, спит, свернувшись калачиком на сиденье и прислонив голову к спинке. Будить ее пока не собираюсь. Не спеша еду сначала мимо дома моей мамы (машины нет, значит она сегодня работает). Чтобы убить время, по дороге к своему дому делаю длинный крюк через пятьдесят третье шоссе. Кэмрин ночью почти не спала, но мне кажется, что в машине, которая движется непривычно медленно, она скоро проснется. Ага, уже шевелится, а я еще к своему кварталу не подъехал.

Она поднимает свою прелестную головку, я вижу ее лицо и не могу сдержать смех.

— Что ты увидел смешного? — ворчит она, еще не вполне проснувшись.

— Ох, детка, я же пытался сделать все, чтоб ты не уснула в таком виде.

Она приподнимается, смотрится в зеркальце заднего вида и, увидев на щеке три длинные метки до самого уха, округляет глаза. Трогает отметины пальцем.

— Надо же, кажется, больно.

— Все равно ты у нас красавица, даже с этими полосками, — смеюсь я, и она тоже не может удержаться от улыбки.

— Приехали, — говорю я.

Выворачиваю на стоянку, заглушаю двигатель, опускаю руки.

В машине теперь тихо, даже неуютно как-то. Мы ни слова не говорим о том, что наше путешествие закончилось, мы в Техасе и теперь все, возможно, будет по-другому. Но оба чувствуем это.

С единственной разницей… Почему все будет по-другому, знаю только я.

Кэмрин сидит тихо, зажав ладошки между коленями, и, кажется, абсолютно спокойна.

— Пошли в дом, — нарушаю я молчание.

Она с усилием улыбается и открывает дверцу:

— Вот это да, больше похоже на студенческий городок, чем на обычный жилой дом.

Она вешает сумку на плечо, оглядывает старинное здание в окружении гигантских дубов, растущих на фоне городского пейзажа.

— В тридцатые здесь был военно-морской госпиталь, — говорю я, доставая из багажника свое барахло.

Кэмрин берет с заднего сиденья гитару.

Мы идем по белому как мел, извилистому тротуарчику, доходим до двери моей квартиры на первом этаже. Я вставляю ключ, открываю дверь, и мы проходим сразу в большую гостиную. В нос ударяет запах нежилого помещения, нет, конечно, не вонь бомжатника, но именно нежилого, давно пустующего.