Ласковый голос смерти - читать онлайн книгу. Автор: Элизабет Хейнс cтр.№ 20

— …а сейчас на линии Алан из Брайарстоуна — вы ведь не знаете ваших соседей?

— Угу, Роб, вроде того. Рядом живет одна пожилая пара, но они со мной даже не разговаривают. В смысле, я с ними как-то раз поздоровался, а они просто кивнули в ответ, и…

— Но, может быть, они ждали, что вы еще что-нибудь скажете, Алан? Вам известно, что старики порой становятся опасливыми и не знают, кому доверять?

— Угу, но все же как-то общаются друг с другом? В смысле, когда я был мальчишкой, народ все время торчал на улице, все о чем-то беседовали и все такое.

— Не забывайте, что люди тогда дольше жили на одном месте, а в наши дни они куда мобильнее, постоянно меняют работу или их вынуждают обстоятельства…

Я открыла заднюю дверь, чтобы выпустить кошку, и осторожно потянула носом воздух. Легкий ветерок шевелил ветви деревьев позади дома, за которыми виднелась главная дорога, а дальше кладбище. Никакого запаха не чувствовалось, и на мгновение показалось, что мне лишь почудилось, будто я нашла в соседнем доме Шелли Бертон. Вонь улетучилась, останки убрали — наверняка какие-нибудь работники совета, пока я была на службе. Она исчезла, не оставив после себя ни следа, — как будто вовсе не жила на этом свете.

«Брайарстоун кроникл»

Октябрь

Местная жительница «была мертва много месяцев»

Сотрудники полиции, вызванные в прошлую пятницу в дом на Ньюмаркет-стрит в Брайарстоуне, обнаружили в гостиной собственного дома сорокатрехлетнюю Шелли Бертон мертвой. Мисс Бертон жила одна, и ее никто не видел несколько месяцев.

См. комментарий, с. 12.

Комментарий редакции

Сорокатрехлетняя Шелли Бертон, бывшая актриса и модель, на данный момент последняя в ошеломляющем списке жителей Брайарстоуна и окрестных поселков, которые умерли в своих домах и оставались не найденными в течение долгого времени.

Печальный факт — увы, слишком многие в нашем обществе не знают своих соседей или ждут, что кто-нибудь другой поинтересуется, где они и что с ними, возьмет ответственность на себя. На самом же деле никого другого может просто не оказаться.

Смерть в одиночестве — позор нашего общества

В последние месяцы нас потрясло все увеличивающееся количество человеческих останков, найденных в Брайарстоуне и окрестностях. Стало ясно, что общественный дух, которым когда-то гордилась Британия, угас, — мы больше не заботимся о наших соседях, превращаясь в нацию тех, чей лозунг «моя хата с краю». Кого вы знаете из встречных? С этим вопросом мы вышли на улицы Брайарстоуна.

Стэн Гудолл, 64 года: «Когда-то мы знали каждого встречного, заботились друг о друге, всегда знали, если кому-то требовалась помощь».

Молодая женщина, пожелавшая остаться неизвестной: «Я вообще не знаю своих соседей. Они живут сами по себе, и это вполне меня устраивает».

Этель Джонс, 78 лет; вид у нее хрупкий, но непреклонный: «Да, я боюсь умереть одна. Я знала Джудит Бингэм, которую нашли в марте, и, помнится, никто не заметил, что она больше не появляется. Не могу представить, что она пролежала там все это время».

С ней согласен мистер Алан Уилсон, 47 лет: «Это позор. Говорите, в нас все еще жив общественный дух? Да вы шутите».

«Брайарстоун кроникл» начинает новую кампанию, чтобы высветить трагедию этих никем не любимых людей. Пришла пора поинтересоваться одинокими соседями. Регулярно общайтесь с людьми. Образуйте сети взаимопомощи. Следите за событиями в вашем районе, проходящими при поддержке «Кроникл», и вы ближе познакомитесь со своими соседями!

Иногда это происходит очень медленно, так что сперва даже ничего не замечаешь. Для меня же все случилось в одно мгновение, в одну секунду, рассекшую жизнь, словно косой, — на «до» и «после».

Пятого мая 2011 года. Было около трех часов — прекрасный день, к тому же, несмотря на многонедельную жару, легкий ветерок навевал прохладу. Я ехала на машине в супермаркет, думая, продержится ли хорошая погода до свадьбы моей подруги, намеченной на следующие выходные. К тому же был праздник, что в данном случае существенно, ибо, будь это обычный понедельник, я бы сидела на работе и ничего бы не случилось.

Я ехала по участку с круговым движением, ожидая поворота к супермаркету, и уже собиралась свернуть, когда справа внезапно появился автомобиль; я затормозила. Помню, еще успела подумать что-то вроде: «Хорошо, что тормоза исправны», когда сзади в меня врезался фургон, вытолкнув машину наперерез еще одному водителю.

Мне повезло — травмы оказались неопасными. Я отделалась синяками и ссадинами, особенно на правой ноге, которую зажало при ударе. Двое других водителей не пострадали. Драма разворачивалась поэтапно: сперва мы ждали приезда экстренных служб, а вокруг толпились люди и успокаивали меня через разбитое окно, потом прибывшие пожарные долго вырезали меня из машины. Дальше больница, приезд Грэхема, полицейские с допросом…

Меня отпустили на следующее утро, выписав обезболивающее и велев обратиться к лечащему врачу за освобождением от работы. Помню, я тогда подумала, что мне повезло. В тот же вечер мы с Грэхемом выпили по бокалу вина — как он сказал, в медицинских целях; и я улыбалась, несмотря на шок от пережитого, улыбалась вместе с ним, когда он сказал, что я, наверное, сделана из резины или вроде того.

Потребовалось время, чтобы понять — мы смеялись слишком рано. Что-то все-таки случилось в моем теле в момент аварии, и оно полностью меня сломило.

Боль с тех пор не прекращалась. Иногда она утихала, словно проходя через глаз бури, и я могла жить обычной жизнью — ходить по магазинам, заниматься стиркой, — но потом возвращалась, и бывали дни, когда я вскрикивала при каждом движении.

Говорили, что у меня поврежден позвоночник, поскольку порой боль сосредотачивалась в области шеи, и что могут потребоваться месяцы, чтобы ее излечить. Страховая компания в конце концов оплатила физиотерапию, что никак не помогло. К тому же боль перемещалась — с шеи на плечи, потом на поясницу, иногда даже на ноги, — словно некий демон, овладевший мной и подвергавший меня мукам, которым не было видно конца.

Я проходила медицинские обследования и альтернативную терапию, получала рекомендации. Я посещала клинику при больнице, хотя это ничем особо не помогало — лекарства лишь заглушали боль, а испытания, которым меня подвергала езда на машине, сводили все на нет. Врач все выписывал мне освобождения от работы, пока я в конце концов не решила, что проще будет уволиться. К тому времени я подписала договор с претензионной компанией в надежде выбить хоть какую-то компенсацию от кого-либо из водителей, разрушивших мою жизнь. Меня предупредили, что это может занять годы, и я лишь подумала — а собственно, чем мне помогут деньги? Даже они не излечат боль. Но Грэхем настаивал, к тому же, если уж я дала делу ход, не было причин все прекращать.