Найти шпиона - читать онлайн книгу. Автор: Данил Корецкий cтр.№ 80

Профессор вытаращил глаза: какая прислуга, вы что? Все сам, все сам, вот этими артритными ручонками.

А может, он врал все. Старый лис… Но от осознания своего превосходства Спайку стало приятно. Он принялся объяснять Профессору, насколько экономнее и разумнее пользоваться бытовой техникой при мытье посуды, которая позволяет снизить расход воды и избежать микробного заражения… При этом он вскочил, подошел к зеркалу и посмотрел на больной глаз. Краснота уменьшилась, что резко улучшило настроение.

Потом, символически пригубив коньяк – «За старое время, за молодость нашу!» – он пустился в воспоминания:

– Помните, как в камере сидели почти месяц?

– Двадцать четыре дня, – уточнил Профессор. – Эти двое так нас рассматривали, я думал – задушат ночью. Как их? Ващинский и Клочко!

– Вполне могли задушить, – кивнул Спайк. – Это же звери были, а не люди. Их недаром расстреляли…

Он усмехнулся.

– А вас совесть не мучает, коллега? Дурные сны не беспокоят? Или бессонница?

– А почему меня должно что-то мучить? – отмахнулся Профессор. – Я работал по заданию органов, на стороне закона, против преступников…

– А как же Божеские законы? Предательство и лицедейство – тяжкие грехи!

Если Спайк хотел разозлить коллегу, то это ему не удалось.

– Ерунда все это. Слова… Вот давление меня действительно мучает, – смиренно ответил старичок с бородавкой.

– Меня тоже, – оживился Спайк. – Вы что принимаете? Я вот когда пью арифон и держу режим, оно отпускает.

Профессор с пониманием смотрел на Сперанского, время от времени потирая сухие ладошки.

– А если таблетки стимулирующие принимать, оно подскакивает…

– Какие таблетки? – удивился Профессор. – Что они стимулируют?

– Ладно, – махнул рукой Спайк, как бы предлагая сменить тему.

Старый напарник принял его условие и в очередной раз осмотрелся по сторонам.

– А почему у вас плита отдельно от духовки? Разве так удобно? А почему на ней нет конфорок? А почему ваш телевизор такой плоский?…

Сперанский терпеливо отвечал на дурацкие вопросы, но в конце концов это ему наскучило. И когда Профессор поинтересовался, что за штуки торчат в гостиной под потолком – подсветка такая, что ли? – литератор буркнул только:

– Система видеоконтроля. Чтобы гости не стянули чего.

Профессор опять не обиделся. Он был стар и, в общем-то, жалок. Сперанский даже устыдился своего чувства превосходства над этой древней развалиной. Только в самом деле непонятно было, зачем он здесь торчит.

В начале четвертого Спайк не выдержал:

– Ну что, будем прощаться? У меня обед в определенное время – режим, знаете ли…

Профессор неожиданно оживился:

– Ой, извините, заболтались… Нам ведь есть о чем поговорить, молодость вспомнить всегда приятно. Даже уходить не хочется. Может, и меня угостите чем-то легким, без холестеринчика? А в следующий раз – я вас!

Спайк сперва возмутился в душе, но тут же возмущение уступило место искреннему удивлению. При первой их встрече он был сомнительным чужестранцем, завербованным на компрометирующих материалах. А Профессор являлся проверенным и верным жрецом господствующей идеологии. Но вот колесо истории провернулось, и все изменилось: идеологически чуждый американец жалеет о сорвавшейся встрече с элитными проститутками, а адепт коммунизма голодает и мечтает о халявном обеде… Да, по-разному складываются человеческие судьбы. Спайк представил себя – элегантного, успешного, представительного, в чем-то даже сексуального… и рядом этот оскопленный полутруп… Бедняга!

– Угощу, коллега, конечно угощу, – великодушно улыбнулся Спайк.

Профессор ел жадно, с аппетитом, которому Американец, обладатель многих достойных качеств, невольно позавидовал. Все нахваливал быстрозамороженную пиццу, которая провалялась в холодильнике с прошлого, кажется, года, – откуда она взялась там, хозяин не помнил. Пребывая в благодушном настроении, он пригубил еще коньяку. Попытался завести ностальгический разговор о том дельце в 80-м, когда – помнишь? – двое запасных олимпийской сборной Кении по футболу вдруг исчезли из московской гостиницы вместе со всеми своими вещами, и целую неделю отдел стоял на ушах? Профессор не поддержал разговор, наверное потому, что рот у него был постоянно занят.

Сам Спайк к пицце почти не притронулся – он не ел быстрозамороженные продукты, обедал чаще всего в итальянском кафе на соседней улице и сейчас откровенно томился затянувшимся обществом Профессора. Разговор понемногу утих, обед закончился в полном молчании. На простодушный вопрос гостя: «А чай будет?» – Спайк ответил, что после еды чай не пьет, чтобы не разжижать желудочный сок.

Опять-таки нисколько не обидевшись, Профессор встал из-за стола, сунул в карман несколько зубочисток из эбенового футляра и, пробормотав слова благодарности, отправился сперва в уборную, откуда долго не выходил, а потом в прихожую… и долго, кряхтя и отдуваясь, словно испытывая терпение хозяина, обувал свои ботинки, после чего суетливо и рассеянно, даже толком не попрощавшись, убрался восвояси.

Только спустя какое-то время, под гул работающей на максимуме вытяжки, среди уличного шума, наполняющего проветриваемые комнаты, когда жилище одинокого литератора постепенно избавлялось от неприятных запахов чужого вторжения, до Спайка постепенно дошло, что на какое-то время – на неделю-полторы, может, на две – он возвращается к своим истокам, корням, к делу, которое любил и ненавидел всю жизнь. Известный людям как И. И. Сперанский, он на самом деле снова будет «Американцем» Спайком Эммлером… Это полезно, это даст новые впечатления, пробудит забытые эмоции и, безусловно, даст новый толчок творчеству.

Сперанский затворил все окна в своей просторной «сталинке». В кухне давно уже пиликала моечная машина, сообщая о вымытой до скрипа посуде. Следы чужого пребывания и чужие запахи были уничтожены, однако Иван Ильич с удивлением обнаружил, что образ профессора Носкова, этот уродливый фантом, начисто вытравил из головы все эротические фантазии, так мучавшие его совсем недавно. Видимо, это оказалось просто несовместимым в пределах одной черепной коробки: две маленькие веселые развратницы и этот жалкий крохобор-марксист… Что ж, недаром говорят: что ни делается – все к лучшему… И глаз практически прошел.

Окрыленный Иван Ильич Сперанский сел за компьютер, мгновенно придумал все, что хотел, и спокойно выдал свою дневную норму – четыре страницы текста. Даже четыре с половиной.

«Нет худа без добра!» Американец Спайк достаточно обрусел для того, чтобы использовать русские поговорки.

17 октября 2002 года, Рига

Возможно, Сперанский удивился бы, узнав, что один из героев его книг, некто Кертис Вульф, изображенный им в «Похождениях интуриста» как похотливый козел-педофил и самонадеянный шпион-недоумок, находится в этот момент всего на расстоянии часового перелета от Москвы. На самом деле звали его, конечно, не так, но настоящего имени Спайк, разумеется, не знал.